Наши глаза встречаются, когда я иду к нему, и взгляд Лукаса медленно перемещается по моему телу. Я остро ощущаю его внимание, мое тело реагирует на его затянувшийся взгляд. Мое сердце учащенно забилось, а по коже разлился румянец.

Почему он так на меня влияет? Я не понимаю; мы даже не знаем друг друга настолько, чтобы я могла так реагировать.

Все, о чем я прошу, — чтобы он не замечал, как реагирует мое предательское тело.

Я нервно облизываю нижнюю губу и замечаю, что Лукас зеркально отражает мои действия, его глаза сосредоточены на моих губах.

Да, он точно заметил.

К моему облегчению, его глаза снова поднимаются, встречаясь с моими. Интенсивность его взгляда безошибочна, и я вижу, что в них что-то мелькнуло.

Он делает глоток из своей чашки с кофе.

— Ты хорошо спала?

Я останавливаюсь перед ним и слегка наклоняюсь, чтобы понюхать его одеколон.

Он пахнет лесом и мужественностью, и у меня перехватывает дыхание.

По какой-то причине мой голос не может вырваться, поэтому я киваю.

Что со мной не так? Почему я не могу вести себя как нормальный человек в его присутствии?

Лукас моргает, и я делаю шаг назад, чувствуя себя неловко.

Я пытаюсь стряхнуть напряжение, которое все еще витает в воздухе, пока занята тем, что наливаю себе стакан воды.

Вспомни, что ты все еще злишься на него.

Я пытаюсь вспомнить вчерашние чувства, но теперь к ним добавилось еще кое-что.

Чувство вины.

Наверное, я слишком остро отреагировала.

Лукас прочищает горло и отводит взгляд, и я вижу, что он пытается вернуть себе самообладание.

— Нам пора идти, мы не хотим опоздать.

Я снова киваю, делаю последний глоток воды и следую за ним из квартиры в смертельную ловушку.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

ЛЕОРА

Мое сердце бешено колотится, когда я вхожу в лифт вместе с Лукасом.

Не знаю, добавился ли стресс к моему обычному страху, но я не могу дышать.

Лукас смотрит на меня, но я не могу заставить себя посмотреть на него.

Я могу смириться с тем, что он меня недолюбливает. Но жалеть меня? Этого я не вынесу.

Мои ладони начинают потеть, и мне кажется, что я сейчас упаду в обморок. Такое ощущение, что чья-то рука обхватила мое горло, сжимая его все сильнее с каждой секундой. Я задыхаюсь, словно стены лифта смыкаются вокруг меня. Моя грудь сжимается, и я с трудом делаю глубокий вдох.

Лукас поворачивается ко мне с обеспокоенным выражением лица.

— Ты в порядке?

Я не отвечаю. Не могу, потому что если открою рот, то сорвусь.

Вместо этого я пытаюсь успокоиться, повторяя себе, что со мной все в порядке, что это всего лишь небольшое пространство, что я скоро выйду.

Но паника захлестывает меня, и я никак не могу избавиться от нее.

Наконец двери лифта открываются, и я бросаюсь наружу, задыхаясь. Я стараюсь как можно лучше держать себя в руках, но мои руки все еще дрожат.

Большая рука мягко ложится мне на спину.

— Леора? — Произносит он мое имя тоном, как будто волнуется.

Мне удается сделать один большой, успокаивающий вдох, прежде чем я киваю Лукасу.

Слабо улыбнувшись, я говорю:

— Я в порядке, не волнуйся.

Но правда в том, что так плохо мне не было уже давно.

Обычно я не волнуюсь так сильно, когда со мной рядом другие люди.

Я делаю еще несколько глубоких вдохов, пытаясь вернуть контроль над своими мечущимися мыслями и успокоить тело.

Не знаю почему, но я не хочу, чтобы он знал это обо мне.

Это так глупо.

Хотя я чувствую, что он не осудит меня за это, я просто не хочу, чтобы он знал.

Кто боится лифтов в двадцать восемь лет? Это стыдно.

— Леора? — Спрашивает он с еще большим беспокойством в голосе, и это наполняет меня теплым чувством.

— Я в порядке. Просто немного закружилась голова.

Лукас смущенно хмурится, но его рука, источник тепла, остается на моей спине, прочерчивая успокаивающие круги.

— Ты уверена, что с тобой все в порядке? — Мягко спрашивает он. — Может, нам стоит передохнуть?

Я ценю его поддержку, не ожидая, что она окажется такой нежной.

— Со мной все в порядке. — Заверяю я, хотя от меня не ускользает его затаенное беспокойство.

Лукас, кажется, погрузился в раздумья, крепко держась за руль.

Мы снова вернулись к молчанию.

Я ненавижу его.

Джон использовал это против меня в качестве наказания. Неважно, была ли я причиной ссоры.

В конце концов, я всегда была виновата.

Молчание заставляет меня чувствовать себя маленькой. Я чувствую себя одинокой, и мне это не нравится.

Я смотрю на него краем глаза, надеясь увидеть изменения в его выражении. Он все еще сжимает руль, его челюсть напряжена. Я замечаю небольшой локон, который упал ему на лоб, смягчая его черты. Он милый, и больше всего на свете мне хочется его убрать.

Однако сейчас, похоже, не самое подходящее время для этого.

Я перевожу взгляд на висящий на зеркале заднего вида предмет, к которому Лукас прикоснулся, когда мы садились в машину.

Это изящные четки с чисто белыми бусинами, которые отражают мягкий свет салона автомобиля.

В нижней части изящно свисает маленький золотой крестик, сверкающий в солнечных лучах.

Он плавно покачивается при каждом движении автомобиля.

Мне хочется прикоснуться к нему — может быть, он придаст мне сил, чтобы выдержать этот брак.

Я протягиваю руку, пальцы почти касаются бусин, но за мгновение до этого его голова поворачивается ко мне, его глаза встречаются с моими со смесью любопытства и намека на что-то неразборчивое.

Я отдергиваю руку, сердце колотится в ожидании, что он скажет что-нибудь, хоть что-нибудь, но он не говорит.

Я пытаюсь отвлечься, глядя в окно, но мои мысли постоянно возвращаются к нашему спору.

Какая-то часть меня мечтает взять свои слова обратно и начать все с чистого листа, но я знаю, что это невозможно.

Может быть, мне стоит извиниться, попытаться все исправить, потому что долго я так не выдержу.

Однако другой голос снова говорит мне, что это он должен извиниться первым, а не я.

Не успеваю я оглянуться, как мы подъезжаем к зданию, Лукас ставит машину на стоянку и поворачивается ко мне.

— Мы приехали.

Он берет меня за руку, и мы идем к большому дому, и я не могу не почувствовать удивления от его красоты.

Дом элегантный, с видом на мерцающее Средиземное море.

Снаружи он выкрашен в безупречный белый цвет, крышу покрывает терракотовая черепица, а по внешним стенам каскадом карабкается бугенвиллия.

Когда мы подходим к двустворчатым дверям, украшенные сложными коваными элементами, я чувствую теплый ветерок, несущий аромат морской соли и лаванды.

Мы стучим в дверь, и вскоре стильно одетый мужчина встречает нас приветливой улыбкой.

Он проводит нас внутрь виллы, открывая просторное фойе с высокими потолками и элегантной мебелью.

Внутреннее убранство виллы столь же захватывающе, как и внешнее: мраморные полы, роскошные люстры и богато украшенная мебель.

Стены украшены бесценными произведениями искусства, а из окон от пола до потолка открывается захватывающий вид на море и холмы.

Он ведет нас через коридор и выходит на заднюю сторону виллы, где, похоже, отдыхает Антуан.

Открытая площадка представляет собой спокойный оазис с пышной зеленью и безмятежным фонтаном в центре.

Антуан сидит в шезлонге и выглядит усталым и хрупким, каким я его еще никогда не видела.

Я вижу, как изнеможение написано на его лице.

Он выглядит таким маленьким, совсем не похожим на Антуана несколько дней назад или даже вчера, когда он радостно представлял меня всем знакомым.

Он кашляет, и меня охватывает волна грусти, когда я понимаю, насколько он болен на самом деле.

Как только Лукас замечает Антуана, он замирает, явно потрясенный тяжестью его состояния.