Я на мгновение замираю, вникая в смысл сказанного:

— Значит, я правильно поступила, оставив его?

— Да. — Отвечает она. Она изучает меня и, должно быть, замечает затаившееся в моих глазах сомнение, потому что спрашивает: — А что он сказал, когда ты получила награду за лучший маркетинг новичка?

Я вспоминаю тот момент, вспоминая, как я была взволнована, когда делилась с Джоном своими успехами. Горький привкус наполняет мой рот, когда я вспоминаю его ответ.

— Он сказал… он сказал, что мне повезло. Что это мог сделать любой.

Помню, как я была разочарована, когда он не поаплодировал мне и не сказал, что я хорошо справилась.

Но, с другой стороны, он был прав.

Мне действительно повезло, и это мог сделать любой сотрудник компании.

— Что он сказал тебе, когда ты надела то прекрасное красное платье на свадьбу Моники?

Аделина спрашивает, ее голос наполнен беспокойством.

Я делаю глубокий вдох, вспоминая тот день, когда я чувствовала себя так уверенно в потрясающем красном платье, которое я выбрала.

Мой голос дрожит, когда я пересказываю его слова:

— Платье создавало впечатление, что я слишком стараюсь и что такой смелый цвет, как красный, мне не идет.

Аделина добавляет к растущему списку претензий, ее голос тверд и в то же время мягок.

— А как насчет того, что ты хотела получить работу своей мечты в Лондоне? Что он тогда сказал?

Я тяжело сглатываю, горечь от этого воспоминания все еще свежа.

— Он сказал, что глупо думать, что я смогу там преуспеть, и что я должна довольствоваться чем-то здесь, рядом с ним, где у него больше шансов добиться успеха.

От того, что я повторяю вслух его слова и рассказываю о постоянной травле, у меня сводит желудок.

Я ненавижу это.

Ненавижу, что позволила ему разрушить мою силу.

Ненавижу за то, что признавала его чувства выше своих.

Ненавижу, что позволила себе заблудиться и потерять дух.

Но больше всего я ненавижу то, что до такой степени сдала частички своего самоуважения, что в некоторые дни даже не узнавала себя.

Раньше я была счастливой и удачливой девушкой, которая ходила по облакам и всегда излучала бодрость духа.

Но за последний год мне кажется, что я стала горькой — как будто тени его токсичности запятнали солнечный свет внутри меня.

Слезы медленно стекают по моему лицу, когда Софи и Аделина обнимают меня теплыми, утешительными объятиями.

Они крепко обнимают меня, поддерживая, и я ощущаю чувство безопасности, которого не испытывала уже очень давно.

Их объятия словно щит, защищающий меня от сомнений и неуверенности, которые оставил после себя Джон.

Я фыркаю, чувствуя, как их тепло окутывает меня, словно спасательный круг.

— Простите, девочки. Я испортила нам вечер.

Софи слегка отстраняется, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Леора, ты ничего не портишь. Мы рядом с тобой, и в хорошем, и в плохом. Для этого и нужны друзья, помнишь?

Аделин кивает в знак согласия.

— Верно. Мы здесь, чтобы помочь тебе исцелиться, а иногда это означает разделить боль. Ты не одинока в этом.

Я сажусь, вытирая слезы и благодарно улыбаясь.

— Вы двое — лучшие друзья, о которых только может мечтать девушка.

Аделин улыбается.

— Мы любим тебя и всегда будем здесь, чтобы поддержать тебя, несмотря ни на что.

Я делаю еще один глубокий вдох, пытаясь стряхнуть с себя тяжелые эмоции, которые тяготили меня.

Я обвожу взглядом оживленный бар, ища способ сменить тему и разрядить обстановку.

— Аделин, этот блондин все время, пока мы здесь сидели, разглядывал тебя. Он даже пялился на тебя во время всего этого праздника слез. Ты должна…

Аделин прерывает меня с игривой ухмылкой.

— Не заканчивай это предложение, Леора. Ты знаешь, что я думаю о блондинах.

Мы все дружно смеемся над игривой неприязнью Аделин к блондинам.

Это одна из ее причуд, которая постоянно нас забавляет.

Помню, она как-то сказала мне, что даже мужчины в ее любимых книгах не могут быть блондинами.

Ни в тех, которые она пишет, ни в тех, которые читает.

Она всегда говорила, что даже если на бумаге они окажутся блондинами, в ее воображении они будут просто темноволосыми.

Я мягко поддразниваю ее.

— Ты действительно не любишь светлые волосы, не так ли?

Аделина хихикает и поднимает бокал с коктейлем.

— Это просто не моя чашка чая, Леора. А теперь воспрянь духом, моя великолепная подруга, и давай выпьем за то, чтобы будущее вознаградило нас тем, чего мы действительно заслуживаем.

Я вытираю последние остатки слез, понимая, что сейчас, наверное, напоминаю енота, и поднимаю свой бокал, присоединяясь к тосту Аделин.

— За будущее. — Говорю я, мой голос стал сильнее, наполнился надеждой и решимостью.

За будущее и за новую, обновленную версию себя.

За девушку, которая не позволяет мужчинам наступать на нее, за девушку, которая отстаивает себя, и за девушку, которая знает, чего она стоит.

И еще, запомни, когда вернёшься домой, обратись к психотерапевту.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ЛЕОРА

Когда я возвращаюсь с пляжа, солнце целует мою кожу нежным теплом, а соленый бриз приносит ощущение свободы.

Я добираюсь до отеля менее чем за три минуты и вспоминаю, как близко он находится к пляжу.

Какая жизнь.

Отель прекрасно смотрится на фоне голубого неба — его первозданная белая внешность сверкает в лучах солнца.

Посыльные встречают меня с улыбками, соответствующими яркому дню.

Когда я встречаюсь взглядом с девушками за стойкой регистрации, они тоже улыбаются мне.

Однако, когда я подхожу к стойке, мое внимание привлекает нечто неожиданное — ламинированная бумажка с надписью:

Присоединяйтесь к нашей команде в качестве менеджера по маркетингу в отеле Ayoub d'Or — золотая возможность!

Это знак?

Боже, это ты?

Если да, то пусть это будет возможность, а не урок, пожалуйста и спасибо.

— Что это, Клара? — Спрашиваю я у брюнетки, администратора отеля.

Она загорается.

— О, мисс Дэвис. Я подумала о тебе, когда увидела это.

Она вспомнила наш разговор двухдневной давности.

Я шла по вестибюлю, зарывшись с головой в телефон, просматривая приложения, когда мы столкнулись.

Она спросила меня, почему я выгляжу такой напряженной, и тогда я начала ей рассказывать.

Теперь она знает о моей неудачной работе и неудачных отношениях.

Можно сказать, мы лучшие друзья.

— Тебе стоит подать заявку. — Продолжает она, и, глядя на бумагу за ее спиной, я начинаю понимать, что мне стоит подать заявку.

Это отличная возможность.

Единственное, у меня может не быть нужного опыта или я не живу в нужной стране, но, эй, я уже получила кучу отказов, еще один не помешает.

— Да, я должна.

Она протягивает мне бумагу, и, коснувшись ее, я чувствую, как во мне вновь загорается надежда.

Внезапный толчок и удивленный возглас Клары заставляют меня обернуться и увидеть пожилого мужчину, стоящего на коленях.

Я не раздумываю ни секунды, прежде чем подбежать к нему.

Я вижу, что он с трудом поднимается, и его дыхание затруднено.

— Сэр, вы в порядке? — Спрашиваю я, протягивая руку, чтобы помочь ему подняться.

Он смотрит на меня с благодарным выражением и слабо кивает, его лицо бледное, а глаза слегка расфокусированы.

Должно быть, ему очень больно.

Я пытаюсь сдержать панику, опасаясь, что он мог пораниться сильнее, чем мы можем видеть.

Я поворачиваюсь к Кларе и вижу, что ее лицо искажено ужасом, губы разошлись, как будто она хочет что-то сказать, но ничего не выходит.

— Вызови скорую, Клара. — Говорю я.

— Нет, нет, я в порядке. — Настаивает мужчина, но тут его прерывает приступ кашля.

— Вы уверены? — Спрашиваю я, помогая ему пересесть на стул.