- Что…

- Чай. Сладкий. Просто чай. И шоколадка. Вы пейте, я подержу.

И взгляд почему-то отвел, будто он виноват…

В чем?

Бекшеев разберется. Позже.

- Спасибо, - сказал он и хлебнул этого обжигающего, сладкого и потому густого, как сироп, чая. Правильно, сахар – это то, что поможет восстановить силы. А Бекшеев пуст, как тогда, на Дальнем.

- И вам лучше сесть. Или лечь… я помогу. Тут мест много, в госпитале. Опирайтесь, - Каблуков и вправду попытался подставить плечо.

- Я сама, - очнулась Зима. – Спасибо. И не уходи далеко… надо будет поговорить.

- Надо. Пожалуй. Я… с Зоей посижу. А то очнется вдруг и испугается еще.

Возражать сил не было.

- Не очнется, - это уже Захар, который вошёл без стука. В руках он держал стакан в латунном подстаканнике. – Спать будет до утра, если не дольше… но тебе тоже отдохнуть стоит. На, выпей.

И стакан протянул Каблукову. А тот взял с усмешечкой и уточникл:

- Отрава?

- Да нет… хотя я бы не отказался тебя притравить. И матушку вашу…

До кушетки идти оказалось недалеко. Но сперва Бекшеев чай допил, заставил, даже когда этот чай отказался в горло лезть, все одно протолкал. А сладость приторную заел сладкою же шоколадкой. Так себе вариант, но за неимением другого – сойдёт.

Слабость накатывала. И головокружение появилось, но это мелочи.

- Девочка…

- Жива. И Людочка за ней присмотрит. Она не допустит, чтобы что-то произошло. По-моему, она всерьез считает её своей дочерью. Тем более…

Он опять осекся.

- Извините. Становлюсь безмерно говорлив. Это не мой… секрет. И к вашим делам отношения не имеет.

- Ничего страшного, - Людочка тоже вошла. Бледная и растрепанная, разом вдруг похудевшая, с запавшими глазами. – Это и не секрет. Своих детей у меня не будет.

- Почему? – вырвалось у Бекшеева раньше, чем он понял, насколько неуместно и неприлично это вот любопытство.

- Война – не лучшее место для женщины… - Людочка подошла и взяла за руку. – Позволите? Понимаю, что с Захаром было бы удобнее, но он опять выложился. Иначе не умеет.

- Можно подумать, ты умеешь… я тебе еще там говорил, что это вот вечное себя доведение до грани добром не закончится.

Теплая сила Людочки была подобна тонкому ручейку.

- Не стоит, - Бекшеев попытался высвободить руку. – Я не так уж и плох.

- Это просто диагностика… а вот насчет остального. Сердце в целом удовлетворительно, но вам бы образ жизни поменять. Чуть больше спокойствия… отдыха. Прогулок.

И Людочка хихикнула, явно сообразив, насколько нелепы эти рекомендации.

- И тебе тоже… - буркнул Захар и тоже засмеялся нервным судорожным смехом. – Извините. Это… нервное. Защитная реакция просто… или плакать, или смеяться… смеяться легче. Особенно над собой.

Каблуков, опустившийся на койку у стены, переводил взгляд с Людочки на Захара, с Захара на Бекшеева. На Зиму в мятой частью мокрой одежде.

- Там… на войне… осенью мокро и сыро. И весной. И летом тоже порою. Много простуд. Едва ли не больше, чем ранений. Лечиться… если не лечить, то любая простуда быстро превращается в пневмонию. А лечить-то особо нечем. К нам же все равно шли. Даже не с ранеными, а просто местные… женщины большей частью. И просили не за себя – за детей. Как им было отказать? – сказала Людочка тихо.

- Она и не отказывала. Потому и была почти все время на нуле… вот и сама приболела. И нет бы паузу взять… уперлась. Дура. Извини, - Захар смутился.

- Казалось, что ерунда… ну, слабый воспалительный… в любой момент справиться можно. А потом вдруг почки подключились. И не только они… и оказалось, что я не целитель, а так, обуза… нет, Захар меня поднял быстро. И тогда речи о том, что последствия будут, не шло… но они проявились.

- И еще то, что болела ты не раз, и не два.

- Слабое место.

Эти двое понимали друг друга куда лучше, чем готовы были признать.

- Потом… после войны… я подумала, что вот оно, время семью завести… даже почти… точнее заявление подали. Но я опять слегла, хотя не простывала и не перемерзала, не… и оказалось, что детей у меня не будет. Вот так… - Людочка развела руками. – Так что… да, Зоя для меня – как дочь. И я не позволю, чтобы её…

- Думаю, - подал голос Каблуков. – Этот вопрос можно решить.

И к нему повернулись все.

- Признаю, я… не самый хороший человек. Да и с матушкой предпочитаю не спорить. Нет у меня столько сил, чтобы ей противостоять. Но в данном случае, полагаю, разумно передать опеку над Зоей кому-то, кто её любит и понимает.

Это было… неожиданно.

- Многие матушкины представления о жизни устарели. А Зоя… я боюсь, что если все оставить, как есть, с ней случится то же, что с Ангелиной… это неправильно.

Очень неожиданно.

- И с чего вдруг такие… перемены? – поинтересовался Захар.

Вздох.

И взгляд в сторону.

- Какая разница. Если вы позволите Зое учиться… она очень способна! Невероятно! И пусть дара у неё нет, но… - Людмила буквально засияла. – Сейчас он не всегда нужен. А порой он во вред даже…

Это она не про Зою – про себя.

Не будь у неё дара, она бы не тратила его на других, раз за разом отказывая себе.

- Хорошо, - Каблуков кивнул. – Думаю… я составлю документы. Необходимые. И содержание…

- В этом нет нужды!

- Есть. Она все-таки моя племянница… я и так слишком… наворотил. Хватит…

- Мария Федоровна будет недовольна, - Бекшеев сглотнул вязкую и сладкую слюну.

- Это мягко сказано. Но… в конце концов, она сама говорила, что я старший в роду. Так что мне и решать.

- А её брат…

- Школу матушка выбрала действительно хорошую. А дальше… будет видно. Но, что бы вы там ни думали, я не собираюсь вредить им. Может, я и не образец добродетели… совсем не образец. И родственные чувства для меня – это так… что-то далекое… мы с Ангелиной и знакомы-то не были по сути. Ну как… её отослали, когда я был совсем маленьким. А вернулась она, когда я уже стал подростком. И общего языка найти не получилось. В доме все подчинялись мне. Она же не захотела. Ни мне, ни отцу… потом опять уехала. И мама отказалась говорить о ней. Все делали вид, будто её и нет. Я как-то и забыл… слабое оправдание, конечно. Хотя… чего мне оправдываться. Потом… потом матушка о ней вспомнила.

- Почему? – сил, чтобы использовать дар, не было. Да и не понадобился он. Анатолий вздохнул. Посмотрел почему-то на Людочку, и сказал:

- Потому что свои дети у меня вряд ли появятся…

Еще одна обычная история.

Если так-то, то почти все дела состоят из таких вот, обычных историй, в которых нет места глобальным замыслам, но лишь одна большая человеческая… глупость?

Неосмотрительность?

Гордыня? Жадность и всё сразу?

Старый род.

Долгожданный наследник. Надежда этого самого рода. И мамина радость с гордостью вкупе. Отец, который появлялся в жизни наследника лишь затем, чтобы убедиться, что Анатолий здоров и в целом соответствует ожиданиям.

Забота.

Свобода.

И чем дальше, тем больше свободы. Война разве что слегка нарушила привычное течение жизни, но не сказать, чтобы критично. А потом…

- Школа, в которой меня хоть как-то призывали к порядку, закрылась из-за войны. Дома матушка нанимала каких-то учителей, но они слишком боялись потерять место, поэтому учился я так себе… да и в целом, зачем? Потом, после, конечно, отец пригрозил, что если я не возьмусь за ум, он лишит меня наследства. И я даже в университет поступил… там мне понравилось. Не учеба, а свободная студенческая жизнь. При наличии содержания, она стала совсем… свободной.

Хмыкнул Захар.

А Людмила зарделась и взгляд отвела.

- Тогда… пожалуй… я обзавелся не то, чтобы привычками… скорее… предпочтениями. Меня почему-то тянуло на женщин… своеобразного характера. Таких, которые не просто доступны, а как бы… сложно выразить словами. Чем доступнее, тем лучше… это не могло не иметь последствий определенного толка. И я подхватил дурную болезнь. Не только я.