- А есть на что?

- Есть… на Толеньку… точнее на её власть над Толенькой. И в целом… Надя вечно с ней спорила. Пыталась что-то доказать… а ей не надо доказывать. Мария Федоровна, даже зная, что не права, не отступит. Исключительно из принципа. Станет разыгрывать болезнь, страдать… Толенька маму любит.

А вот Ниночка – не очень.

- Считаете меня лицемерной?

- Я этого не говорил… - Бекшеев обернулся. – Думаю, нам стоит…

- Зоя постоянно бегает туда-сюда. Поверьте, этой дорогой она ходила не раз и не два. И по лесу в принципе. В лесу она порой целый день проводит. Совершенная дикарка. К тому же имеет дурную привычку за всеми следить.

Ниночка дернула плечиком.

- Вы её при всём желании не догоните. И не удивлюсь, если через пару минут Зоя окажется где-то рядом. Будет высматривать и вынюхивать.

- А змеи?

- Змей она точно не боится. Представляете, как-то мне подбросила. В корзинку с рукоделием. Ужа… еще пятнышки закрасила, будто я ужа от гадюки не отличу.

- Вы уверены, что это она?

- А кто? Мария Федоровна? Она вот змей боится до одури, как и Толенька… а Зоин братец только и способен, что ныть и глядеть с жалостью. Не могу дождаться, когда их отошлют. Я рожу Толеньке нормальных детей, а не этих… подкидышей.

Зацепиться за Ниночку получилось легко. Да и толчка по сути не требовалось. Наоборот, она сама готова была говорить. Словно её переполняла эта вот информация, желание похвастать собственными умом и прозорливостью.

- Идемте, здесь недалеко… а у Каблуковых нам не дадут поговорить нормально. Там Мария Федоровна станет опекать. Толенька придет… он очень ревнивый. Но вас, думаю, не станет… вы все же староваты для меня.

Глаза Ниночки горели.

И на щеках проступили пятна румянца.

- Конечно, в любом ином случае это бы не имело значения… все же вы состоятельны… к тому же титул. Титул порой многое значит, тем паче у вас не формальный… имя Бекшеевых в свете имеет немалый вес. Репутация у вашей конторы, правда, своеобразная… но это даже лучше… хорошо, когда тебя боятся. Так что да, не будь Толеньки, вы представляли бы интерес… кроме того и проживете недолго. Это тоже плюс.

Она очаровательно улыбнулась.

- Вы молчите.

- Слушаю. Значит, как жених я гожусь?

- Потенциальный… правда, не сочтите за обиду, но ваша привязанность к той женщине говорит об очень извращенном вкусе…

А ведь это ненормально.

Подобная откровенность, которая даже не хамство, а где-то за гранью его. И главное, Ниночка не лжет. Ни на мгновенье…

- …но в браке чего только не встречается. А я люблю Толеньку.

- Давно?

И рука у Ниночки горячая. А на лбу и висках капельки пота. День, конечно, жаркий, но не настолько.

- Всегда… с первого взгляда! Вы верите в любовь с первого взгляда?

- Боюсь, сталкиваться не приходилось.

- Вы занудны. И стары. Все старики на редкость занудны… наверное, это с возрастом появляется. Надеюсь, я такой никогда не стану. Я… я помню, как встретила его. Моя жизнь была ужасна.

- Сочувствую…

- Сперва мама болела, потом умерла… отец тоже болел все время. И деньги уходили на врачей… а толку-то? Поместье разоренное. Нам варят суп из крапивы. Ненавижу! – это она выкрикнула и тотчас успокоилась, изобразила улыбку. – Извините. Потом отец готовится умирать. Но появляется Одинцов… будто раньше приехать не мог. Он мог! Он сказал, что отец слишком гордый и не обратился. Идиот…

А ведь и сердце у Ниночки стучит быстро-быстро.

Слишком даже.

- Идём, - Бекшеев потянул её за собой, ускоряя шаг.

- Он гордый, а мы страдали… отец умер. Одинцов нас увез на юг. Там было неплохо… наконец, мы нормально ели. Жили в большом доме. О нас заботились. Нам покупали платья и туфли… вы не представляете, какое это счастье, когда у тебя свои туфли! По размеру! В которые не надо засовывать бумагу или привязывать к ноге. Это было чудесное время. И я надеялась, что мы останемся, но Надька стала тосковать… и мы вернулись. Признаюсь, я тогда очень на неё злилась. Поменять море на эту глушь? Правда, оказалось, что дом совсем иначе выглядит… а потом к нам заглянул Толенька…

Ниночка закрыла глаза и из груди её вырвался то ли вздох, то ли стон.

А дорога поднималась к дому. И дом этот выглядел куда проще Каблуковского. Нет, он был хорош, но вместе с тем обыкновенен, похож сразу на все помещичьи дома, несколько несуразен, лишен тонкости и изящества, но при том добротен.

- Его матушка… и Толенька… я увидела его и поняла, что мы предназначены друг для друга! Свыше! Понимаете… его матушка решила возобновить знакомство. И еще позаботиться о сиротах… думаю, она присматривалась. Может, хотела воспользоваться связями Одинцова, потому что раньше, когда нам была нужна помощь, Каблукова не слишком-то появлялась… вообще не появлялась.

- Возможно, она тоже была в отъезде.

- Да. Наверное. Это не важно… главное, что Толенька… он был как принц. Из сказки. А я принцесса… я ему сказала, что он должен жениться на мне. А он засмеялся и ответил, что мне надо вырасти… что я слишком мала. Какая ерунда… раньше женились и в восемь, и в девять лет!

- Раньше многое было иначе. Позволите? – Бекшеев перехватил руку Ниночки. – Вы что-то пили?

- Я?! Я не пью… мне не за чем. Меня любовь пьянит! Он стал приезжать… не каждый день, конечно. Так, из вежливости… а я поняла, что без него нет жизни! И сама начала ходить в гости… к Марии Федоровне… конечно, ведь все думали, что я маленькая девочка. Осталась без матери… не хватает любви, тянусь к женскому теплу… - Ниночка засмеялась и смех этот был слегка безумным. А вот сердце её колотилось в диком ритме. – Она меня воспитывала. Прививала манеры… правила… и держала при себе. И при Толеньке. Конечно… я знала, что они привыкнут ко мне. Что поймут, что никого-то лучше не найти… что она не допустит к Толеньке чужую женщину. Я же была своей.

- А они выбрали Надежду?

- Да! – этот крик исказил Ниночкино лицо ненавистью. – Да… Наденьку… Мария Федоровна её терпеть не могла, но выбрала… я же слишком молода для брака… общество не поймет… репутация рода… а подождать пару лет никак невозможно!

- Почему?

- Не знаю. Я открылась Анатолию… я плакала… умоляла подождать. Обещала, что никто и никогда не будет любить его хоть в половину столь же сильно, как я…

- А он?

- А он… он сказал, что времени не осталось.

- Почему?

- Не знаю… не знаю… - Ниночка замотала головой. – Голова болит…

- Что ты пила?

- Я не… не…

- Эй, - Бекшеев крикнул, надеясь, что в поместье есть еще люди. – Эй, кто-нибудь…

- Чай… чай пила… он меня любит! Полюбит… обязательно полюбит… он должен! Мы предназначены друг для друга… свыше.

- Держись, - Бекшеев подхватил хрупкое тело, не позволяя Ниночке упасть. – Давай, нужно дойти до поместья… шаг и еще раз… вот так… ты отравила Надю?

- Надьку? Нет… не травила… не хотела травить… чтоб заболела… чтоб увидели, что она слабая… что не родит детей… сильных… им нужны были дети… а я здоровая. Надька больная, а я…

Она споткнулась и стала заваливаться на бок.

- Помогите! – крик Бекшеева потревожил ворон и пару собак.

Что за…

Он опустил девушку на землю и прижал пальцы к шее, нащупывая нить пульса. И она была. Стучала, звенела под кожей. И сердце билось, но утомившись скакать, оно теперь запиналось, того и гляди грозя полностью утратить ритм.

Бекшеев вытащил медицинский артефакт и, прижав к Ниночкиной груди, активировал.

Поможет…

- Что тут… божечки! Что вы натворили! – к нему бежала пухлая женщина в светлом платье. – Ниночка, деточка…

- Машину! – рявкнул Бекшеев, оборвав крики. – Срочно! Её надо в больницу…

Ниночка раскрыла глаза.

Зрачки её расползались черными пятнами. И на губах проступила пена. Она мелка затряслась, захрипела, вскидывая руку.

- Машину! – крик Бекшеева заставил женщину сорваться на бег. Та, подхватив юбки, бросилась куда-то… сила артефакта уходила в Ниночку. И оставалось лишь надеяться, что этой силы хватит.