- Вы были с ним знакомы?
- Не случалось… сопровождать Надежду в Петербург я не мог… и не те у нас были отношения… а потом мне… пришлось отбыть как-то… отец болел… да, да… когда Надежда погибла, отец… я тогда был в отъезде… прибыл лишь через две недели… после смерти её.
И потому не повстречался с Одинцовым. А жандармы… да что жандармы… как подозревать в убийстве того, кого тут не было?
И зачем?
К тому времени, полагаю, все уверились, что имел место несчастный случай. Что до отца ребенка… то кому оно было нужно? Не директору школы точно. Этот скандал школу мог бы и закрыть. А значит, Федорыч молчал бы. Как и прочие заинтересованные люди.
- Мне удалось убедить Надежду не связывать свою жизнь с Каблуковым… она обещала поговорить с ним. Дать жесткий ответ… и она даже согласилась стать моей женой.
Бедная девочка.
Столько женихов и все такие любящие, что прям спасу нет.
- Вы знали, что она беременна? Только не врите.
- Д-да… - он гордо вскинул голову. – Это было бы дитя нашей любви…
Ну да, а заодно гарантия, что Надежда выйдет замуж и за Филиппа. Она была слишком порядочна, чтобы подсунуть Каблукову чужого ребенка. А при наличии беременности и у Одинцова не нашлось бы возражений…
Поначалу.
А ведь он вовсе не так и туп, Филипп, как показалось. Хорошо рассчитал. В первый раз план провалился, уж не знаю, чего ради. Но теперь Филипп решил играть наверняка.
Соблазнение.
Красивые слова… и беременность, не позволяющая отступить. С беременностью ведь надежней все… а то мало ли, вдруг бы и от него Надежда упорхнула? В Италию? Живописи учиться?
А так… куда порхать.
Нет, верю, что он был бы лучшим мужем, чем Каблуков. Во всяком случае, пока за спиной Надежды маячила бы Одинцовская тень… скорее Филипп использовал бы такой удобный случай.
И в Италию отправились бы вдвоем.
Втроем.
Дружной чудесной семьей. И школу он бы помог развивать, чтобы в нее вкладывали деньги. И дальше тоже… в общем, дерьмо, конечно, но убивать Надежду ему и вправду незачем.
И что остается?
- Почему вы уехали? – спрашиваю, хотя что это меняет.
- Надежда попросила, - признался Филипп. – Нет, письмо от отца было… он и вправду плохо себя чувствовал. А когда я приехал, то застал его… было понятно, что долго он не протянет. И уезжать, бросать… некрасиво. Непорядочно. Потом похороны… помощь братьям. Не думайте, я свою семью ценю. И они меня… хотя, конечно, о душевной близости говорить не приходится, да… так вот, я задержался…
- Почему Надежда просила уехать?
- Опасалась. Говорила, что Каблуков явно не смирится… и была права. Он грубый гадкий человек. И точно решил бы поквитаться. Да и Одинцов тоже приехал бы… ему бы доложили. И Надежда собиралась ему звонить. Сказать, что разрывает помолвку… просить помочь со скорейшим устройством брака… с отъездом. Она хотела отбыть в Италию поскорее…
Но не успела.
- Она несколько опасалась, что… её опекун может превратно понять ситуацию и тоже… выразить мне недовольство… Надежда любила меня. И хотела защитить.
А вот любил ли её Филипп?
- Кто мог её убить?
Пауза.
Поджатые губы… и все-таки признание:
- Ниночка… она ненавидела сестру.
Надо же… и не первый раз имя звучит.
- Сперва мне казалось это… понимаете, бывает такое вот… ощущение, - Филипп чуть одернул рукава, скрывая манжеты. – Когда нет ничего конкретного, лишь… только ощущение. Извините, повторяюсь. Надежда была уверена, что Ниночка её обожает. Но правда в том, что Ниночка обожала жениха Надежды.
- Каблукова?
- Да. Причем это обожание… я бы посоветовал показать её менталисту. Оно какое-то нездоровое… когда Каблуков появлялся, Ниночка видела лишь его. Она смотрела на него. Ловила каждое его слово. Она… дышала им и не могла надышаться.
- Ей же было… сколько?
- Некоторые женщины просыпаются рано. Ниночка из таких. Поверьте, я знаю в женщинах толк, - он отбросил длинную челку. – Главное, что Ниночка сестру ревновала. Безумно… до исступления… как-то они гуляли по городу… втроем… я тоже совершал вечерний променад, очень помогает привести мысли в порядок. И так получилось, что я оказался рядом… так вот, Анатолий взял Надежду под руку… сказал что-то… глупость какую-то, что, мол, она сегодня особенно красива… или что-то в этом роде. Ниночка побледнела, закусила губу, а потом упала. Вот на ровном месте. Ногу подвернула. Это было так нелепо и смешно. Театрально.
От переполнявшего его возмущения Филипп всплеснул руками.
- И конечно, Анатолий тотчас проявил внимание. Он даже нес её, представляете? А главное… она смотрела на Надежду с торжеством. И с ненавистью. Когда та не видела, само собой. И потом…
- То есть, она могла убить сестру… из-за ревности, к примеру?
- Не знаю.
- Но зачем, если Надежда собиралась разорвать помолвку?
Филипп слегка поморщился.
- Она… наши встречи… наше взаимное притяжение… Надежда была порядочной девушкой и долго сопротивлялась неизбежному. Она дала слово и считала себя обязанной… но наша любовь… как можно было отречься от того, что даровано свыше?
Как-нибудь.
Но я молчу, пытаясь сообразить, могла ли Надежда молчать? Пожалуй… к примеру, сперва не так и была уверена в любви. Или просто оттягивать неприятный разговор, а приятным он точно не был бы. Да и сами отношения Надежда, как понимаю, держала в тайне…
- То есть Ниночка не знала о её намерениях?
- Понятия не имею, о чем знала или не знала Ниночка… Надежда как-то упомянула, что с сестрой стало сложно. Что та сделалась злой, раздраженной. Упрекает Надежду… но она полагала, что Ниночка просто боится остаться одной, если Надежда выйдет замуж… хотя потом отношения как-то и наладились.
- Это Надежда сказала?
- Нет… я просто видел, как они ходили рисовать.
- Туда, где Надежду нашли?
- Нет, что вы… на поле. Здесь хватает пасторальных мест, таких, с простой, примитивной красотой, которую любят писать… - он осекся, явно вспомнив, что писала эту красоту не только Ниночка. – Я просто как-то встретил их. Шли вместе, смеялись… говорили о чем-то. Я тогда порадовался.
- Чему?
- Надежда все-таки любила сестру. Да и понимаете, семья… это ведь не только муж и жена. И мне не хотелось, чтобы в моей семье воевали…
…или чтобы кто-то выступил против этого брака. Кто-то в достаточной мере значимый для Надежды.
- А её самочувствие?
Его все равно придется вызывать и брать показания официально.
Ниночка…
С ней бы встретиться. И поговорить. Хотя не уверена, что она захочет разговаривать.
- Надежды? Да… в последнее время она сильно уставала. И сердце опять же… ей становилось то хуже, то лучше…
- Но вы не настаивали, чтобы она обратилась к целителю.
- Так она обращалась! Она дружила с Ангелиной. И с Людмилой. Ангелина, правда, настаивала, чтобы Надежда вернулась в Петербург, но…
- Но?
- Время неудобное… - слегка поморщился Филипп. – Понимаете… наши отношения… только-только перешагнули через грань… дозволенного. Наши сердца открылись друг другу…
И он никак не мог допустить разлуки, потому что на расстоянии сердца могли и разъединиться.
- Я… возможно как-то… повлиял на её решение… хотя мне казалось, что серьезной опасности нет… она ведь незадолго до этого была в Петербурге и ей даже сказали, что все не так уж плохо. А потом… потом… мне пришлось уехать… и все случилось… мне так грустно…
Ну да, верю.
Охотно.
План провалился. Других состоятельных наследниц, готовых упасть в объятья поблизости не наблюдается. Ниночка одержима Каблуковым… возвращаться Филиппу, как я понимаю, некуда. Сплошная жизненная тоска и неустроенность.
- Скажите… а Ангелина? Ангелина что-то говорила?
- Ангелина… - Филипп скривился. – Почему-то решила, что я виноват… хотя меня здесь даже не было! Не было, понимаете? – это он произнес нервным визгливым слегка голосом. – Я уезжал! И я бы не допустил, чтобы…
