— Всё как вы говорите.

— Так объясните же мне, почему до сих пор, — выделив последние слова, Хирузен пристально посмотрел на Хинако, — у меня нет вашего подробного отчёта?

— Как пожелаете. Прежде всего, нужно отметить, что это не простой разбойник и не рядовой шиноби. И даже не подготовленный шпион. Это, пусть и в прошлом, опытный и знающий мастер гендзюцу.

— Это имеет какое-то значение в данном случае?

— Самое непосредственное, — энергичный кивок был призван в свидетели её слов, — дознание с помощью наших клановых техники не знает преград, это правда. Однако, и им можно сопротивляться. Какое-то время. Возьмем, к примеру, обычного крестьянина. На то, чтобы узнать что-либо у него, потребуется лишь войти в то, что заменяет ему разум. Его мышление примитивно, не организовано, зачастую линейно. Он не способен даже осознать вторжение, не то чтобы хотя бы подумать об оказании сопротивления. Другое дело — какой-нибудь чунин.

— Я внимательно слушаю, — подбодрил подбиравшую слова женщину хокагэ. Не то чтобы он всего этого не знал, но ему и впрямь было интересно послушать лекцию от признанного мастера, раз уж выдался случай. Шанс узнать что-то новое был невелик, но кто знает.

— Тут уже становится интереснее. Разум шиноби гораздо более развит. Более сложен и дисциплинирован. Получить здесь информацию значительно труднее. Он сопротивляется, пусть даже на примитивном, инстинктивном уровне. Те шиноби, что опытнее и сильнее, способны даже к осмысленной борьбе. Так или иначе, это требует от менталиста приложить определённые усилия.

— Что насчёт шпионов? — Сарутоби хмыкнул. Конечно, Данзо ближе всего была именно эта тема.

— Противостояние такому противнику — уже настоящий вызов, — увидев одобряющий кивок хокагэ, принялась рассказывать Хинако, — они обучены и подготовлены. В их сознании, как правило, имеется защита. Или поставленная кем-то, или, что, конечно, реже, выстроенная самостоятельно. Они контролируют своё сознание, умеют прятать то, что не хотят показывать, способны определить вторжение и грамотно ему сопротивляться. Такого противника практически невозможно быстро одолеть. Однако, и на по-настоящему долгий срок это затягивается редко. Уникальную защиту встретить можно нечасто, чаще всего это или самостоятельные потуги, редко удачные, или стандартные блоки, выявив которые при должной сноровке, можно обойти или расшатать. В моей практике был такой случай, и на его решение мне понадобилось четыре дня.

— У нас прошло шесть, и результата нет.

— Верно. Здесь мы имеем дело с самым сложным случаем. Возможности мастера гендзюцу в своём сознании практически абсолютны. Не каждый менталист сможет даже просто прорваться внутрь против его воли, уж не говоря о том, чтобы что-то там искать. Собственно первые три дня, я даже и не пробовала. Лишь пыталась создать себе якорь, истощая её ресурсы в бессмысленной борьбе.

— Какой якорь? — заинтересовался Сарутоби.

— Простите, тайна клана, — развела руки Хинако.

— Мы понимаем, продолжайте.

— Да. К успеху это не привело, она продолжала постоянно отбивать все мои атаки, — тут она прервалась, — представляете? Она способна не только восстанавливать защиту раз за разом в таком состоянии, но и пусть незначительно, модернизировать её, приспосабливаясь к моим методам. Может быть, и мне стоит подтянуть гендзюцу? — сама себе пробормотала она.

— А разве вы ей уступаете? Ведь Яманака всегда были неплохи в гендзюцу.

— Хокагэ-сама, в гендзюцу много кто неплох, но мало мастеров. Испытав на себе силу её разума, скажу вам так. Встреть я её, раненую и уставшую, но способную применять дзюцу — уступила бы дорогу.

— Я понял вас. Она очень сильна. Там, у себя в голове. Но вы что-то говорили про способы обходить защиту. Неужели тут они не работают?

— Работают. Но поймите. Её барьеры воли нестандартны. Обычно шиноби создаёт себе привязку к простым и дорогим ему вещам. Деревня, клан, семья, любимая девушка. И это помогает ему в борьбе. Зная об этом, все перечисленные ранее привязки можно легко обесценить.

В воздухе повис вопрос, и Хинако поспешила раскрыть свою мысль:

— Всё достаточно просто. Там, — пальцы куноичи сплели неопределённый жест, — идёт борьба понятий и образов. Допрашиваемый держится за образ нежно любящей девушки, что ждёт его с миссии. Я показываю ему её же, смеющуюся в объятиях его лучшего друга. Он представляет себе, как его клан гордится им, принёсшим себя в жертву ради его благополучия. А я демонстрирую ему заброшенную могилу на старом кладбище, тропинка к которой давно заросла.

— И что? Подготовленный и тренированный шиноби просто так в это поверит. От скепсиса в голосе хокагэ могло свернуться молоко.

— Не нужно веры. Достаточно сомнения. Допустив один раз такую мысль, он сам создаёт бреши в своей защите, позволяя менталисту проникнуть глубже. Но с Хоконой-сан такое не пройдёт.

— Признаться, я начинаю уставать от того, что с ней не проходит.

Вырвавшийся у Хирузена вздох свидетельствовал о его раздражении.

— Я имею ввиду, что у неё нестандартные привязки. И пока я не узнаю какие, прогресса не будет. Но надолго это не затянется. Я выясню, что это и пойму, как она мыслит и где её уязвимые места. Тогда мои усилия будут гораздо более адресными, и итог будет предрешён. Кстати, она тратила много сил, максимально маскируя все свои действия, создавая обманки и миражи, чтобы подобного не произошло как можно дольше.

— Когда?

— Может, ещё неделю, — подумав, пожала она плечами, — за две так точно. Теперь, когда она едва жива, рубежи обороны будут падать один за другим.

— Это слишком долго, — хлопнул ладонью по столу Хирузен. — Так. Хорошо, Хинако-сан. Вы можете идти.

— Если позволите, хокагэ-сама…

Успевшие отвернуться, Данзо с Хирузеном синхронно посмотрели на не спешившую уходить женщину.

— Слушаю, — кивнул Сарутоби.

— Вы должны знать, что так описанное произойдёт только в том случае, если она передумает себя убивать, — и, видя удивление на лицах, пояснила, — Хокона-сан сознаёт, что её силы на исходе. Сегодня ей удалось удержаться и не начать отступление, чудом, лишь на голом упрямстве, но и оно вот-вот откажет. Понимая свою беззащитность, она готовит свой разум к уничтожению. Я видела это в её мыслях.

— Почему же вы не дожали её, раз она на пределе?

— Она бы умерла. Можно сломить разум и вытащить из него информацию. Но человек погибает после этого. Да и вытащить удаётся не так уж и много. И чем сильнее воля, тем меньше получается добыть.

— Полагаю, вы используете какой-то другой способ?

— Да. Можно взять чужой разум в осаду. Словно крепость. Методично, раз за разом, ломать выстраиваемые оборонительные рубежи, давить, с каждой новой атакой продвигаясь чуть-чуть дальше, и так пока истощённый, отчаявшийся и потерявший надежду соперник не потеряет всякую волю к сопротивлению. Тогда с ним можно делать что угодно.

— А разве возможно уничтожить собственный разум? — дождавшись паузы, влез Шимура.

— Для простого шиноби — нет, — отрицательное покачивание головой, — Для Яманака — да. Для мастера гендзюцу — да.

— Ей возможно помешать? — Сарутоби, жестом велев другу помалкивать, вернул разговор в прежнее русло.

— Нет. Ведь всё происходит внутри её сознания.

— Тогда что вы предлагаете?

— Я прошу прощения, хокагэ-сама. Это не предложение, просто мысль.

— И я прошу вас поделиться ею с нами, — понимающе улыбнулся Хирузен, а Данзо раздражённо закатил глаза.

— Возможно, стоит дать ей то, что она хочет? Раз уж ради этого она готова пожертвовать жизнью.

— И что же ей нужно? — скривившийся при слове «хочет», Сарутоби потянулся за трубкой.

— Как и в самый первый день. Разговор с вами, — удивилась Хинако.

— Данзо? Почему я слышу об этом в первый раз?

— Да все без исключения воры, шпионы, бандиты и прочая погань требуют разговора с хокагэ. Тебе что, так нужна очередная сказочка о закопанном сокровище Рикудо? Не ты ли всегда говорил, что ко времени нельзя относиться легкомысленно?