— Сказала верну, значит — верну, — твердо обещаю я Нестерову, гордо задрав вверх подбородок.

Он смотрит оценивающе. Вижу, что не верит в меня. Что до сих пор видит меня пустоголовой и несерьезной девчонкой. От этого желание доказать, что он ошибается, возрастает во сто крат. Слишком унизительно чувствовать, что он считает меня никчемной содержанкой. Это глупое желание, и я понятия не имею, где взять нужную сумму, но новое обещание слетает с моих губ само-собой:

— Через неделю я переведу их на счет «Архитека».

Умышленно загоняю себя в эти жесткие рамки, усугубив ситуацию до крайности. Хочу, чтобы Нестеров воспринял меня всерьез. Именно это кажется мне сейчас самым важным — переубедить его. Или это я саму себя переубедить пытаюсь? Не важно. Просто чувствую, что сейчас так — правильно.

— Ну, попробуй, — насмешливо приподнимает Марк уголок губ.

Не верит. Пусть так. Тем приятнее будет доказать ему обратное. Но он продолжает:

— Только на счет «Архитека» их уже возместил я, поэтому, если пожелаешь, Лаура пришлет тебе мои личные реквизиты.

— Почему?

— Почему именно Лаура или почему я не отправил в тюрьму своего конкурента, пока для этого есть отличный повод? — спрашивает он, возвращаясь к окну, словно даже стоять рядом со мной ему теперь в тягость.

Отвечаю:

— И то, и другое.

— Не приписывай мне излишнего благородства. Просто шумиха вокруг «Архитека» мне сейчас не нужна, а объединение принесет хорошую прибыль. Лаура — потому, что мне в ближайшие дни будет не до того. Лучше и правильней, если все контакты со мной будут происходить через нее.

С мрачной решимостью смотрю на Нестерова, отпечатывая в памяти отстраненное выражение лица, острые скулы и тяжелый взгляд. Делаю к нему шаг и дерзко задрав собственный подбородок, заявляю:

— Хочешь забыть меня, да? Вычеркнуть эти три дня и три ночи из своей памяти, Нестеров? Удачи. Но не думаю, что у тебя получится.

По себе знаю. У меня ведь тоже не получилось.

Отворачиваюсь и ухожу, не оглядываясь, но кожу жжет огнем от ощущения, что Марк продолжает смотреть мне вслед. Эта бравада отняла у меня последние силы, а еще нужно как-то поговорить с братом. Теперь понимаю, что причинять вред Антону не в интересах Марка. И в то же время Марк все равно заставит его поступить так, как нужно. Однако, боюсь даже представить, какими могут быть его следующие шаги. Будет лучше, если я сама уговорю брата.

В приемной вижу Лауру, с показным равнодушием уставившуюся в экран собственного смартфона. Валерия куда-то ушла, как и Антон, но через мгновение брат входит в комнату, и мы встречаемся взглядами.

Он всё ещё зол, кажется, даже больше, чем прежде и сейчас не лучшее время, чтобы обсуждать с ним что бы то ни было. Но другого времени у меня нет. До собрания, которое вскоре начнется он должен передумать.

— Нам нужно поговорить, — негромко говорю я и брат хмуро кивает.

— Идем.

Плетусь следом за ним в соседний кабинет, а пока Антон открывает дверь и входит внутрь, судорожно генерирую аргументы, чтобы убедить его передумать. Но в голову не успевает прийти ничего вразумительного прежде, чем брат, резко обернувшись, спрашивает:

— Ну и что это было?

Дверь хлопает за спиной, и я останавливаюсь. План, созревший в моей голове ещё слишком размытый, но другого нет. В любом случае, лучшая защита — нападение?

— Ты спрашиваешь у меня, Тош? — скрещиваю я руки на груди. — В отличие от тебя, я прочла выводы аудиторского заключения. На что ты надеешься? На то, что совет директоров не умеет читать?

Брат раздраженно фыркает:

— Я надеялся на поддержку собственной сестры! А она вместо этого почему-то предпочла поддержать моего врага! Так скажи, цыпленок, с какой стати, а? Почему ты вдруг решила, что он для тебя важнее?

— При чем здесь важность? — взрываюсь я. — Для меня важнее — ты, а тебе светит уголовное преследование! И ключ от твоей свободы — в руках Марка. О чем ты думал?

Сжатые в ярости кулаки брата дрожат:

— О том же, о чем и он! Думаешь, Нестеров такой белый и пушистый? Думаешь, у меня на него ничего нет? — он срывается на шипящий шепот: — Да его помощница третий год сливает мне каждый его шаг, и если Нестеров решит утопить меня, значит я потащу его за собой!

Если брат думал, что это успокоит меня, он ошибся. От перспективы лишиться их обоих в результате этой глупой вражды, внутренности сковывает льдом.

— Что-то она не торопилась рассказать тебе о том, что в твоих отчетах роются аудиторы. Да и кому станет легче, если вы уничтожите друг друга? — выдыхаю я. — Вы оба проиграете, Тош, а толку в этом не будет никакого.

Он восклицает заносчиво:

— Я не проиграю, — когда брат подходит ближе, я замечаю лихорадочный блеск его глаз. — А заставлю его пожалеть…

Оглушенный ненавистью, он теряет привычную рассудительность и внимательность и напоминает загнанного в ловушку зверя.

— Тош, — говорю я мягко, подхожу ближе и касаюсь ладонью его груди. — Не надо. Ведь проблемы с «Архитеком» начались задолго до сегодняшнего дня, да? Они ведь не в Нестерове, и не в вашей вражде. Они в тебе.

Он опускает на меня глаза, а я продолжаю говорить тихо и кротко, как будто мне снова шестнадцать, а ему — снова двадцать два:

— Для меня ты всегда — мой брат, самый лучший и самый крутой. И я не могу позволить себе тебя потерять. Пожалуйста, уступи Нестерову. Сейчас он не настроен тебе вредить, если ты сам не станешь ему противодействовать. Возможно слияние «Архитека» со «Строй-Инвестом» — это не так уж плохо. Выслушай Марка, пожалуйста, Тош. Просто выслушай. Очень тебя прошу.

— Что между вами? — тихо спрашивает Антон вместо ответа. Я и сама хотела бы это знать. Раздумываю всего мгновение, прежде тем выдохнуть:

— Ничего.

Закусываю губу от понимания, что я, к сожалению, не солгала. Тут же быстро моргаю, чтобы не расплакаться. Только этого мне сейчас не хватало. Получив ответ, брат перехватывает мою, лежащую на груди ладонь и крепко сжимает в своей:

— Просто ты другая, цыпленок. Не могу объяснить, почему. Ты словно изменилась за те несколько дней, что мы не виделись.

— Всё та же, Тош. Пожалуйста, сделай, как я прошу.

И он, продолжая сжимать мою ладонь, отвечает тихо:

— Я же тебя с детства знаю, цыпленок. И легко определяю, когда ты лжешь.

Не знаю, что ему сказать. Но брат и не ждет ответа. Он отпускает мою руку и выходит из кабинета, направляясь к Нестерову. Шагаю следом, чтобы понять, что же он решил.

В приемной Лаура поднимает голову, заметив нас, но так ничего и не говорит. Когда дверь в кабинет закрывается за Антоном, я на цыпочках подхожу ближе, чтобы услышать их разговор. Мне нужно знать, согласится ли брат с условиями Марка. И что это вообще за условия. Но первый вопрос, который он задает Нестерову, вообще не касается ни «Архитека», ни аудиторского заключения:

— Что у тебя с моей сестрой? — спрашивает он и я слышу скрип, говорящий о том, что брат отодвинул один из стульев, чтобы усесться за стол.

Его тон усталый, но миролюбивый. Он не настроен воевать, а значит всё же предпочел прислушаться к моим словам.

— Ничего, — хмуро отзывается Нестеров, подтверждая сказанное мной, тоже не солгав, но через мгновение добавляет: — Ничего такого, что я хотел бы обсуждать с тобой.

Ответом ему служит негромкая усмешка Антона, но Нестеров вдруг продолжает:

— Знаешь, Аверин, я вообще не могу понять, какого хрена именно ты получил стал директором «Архитека»? Это же вообще не твое. Милана смотрелась бы на этой должности гораздо уместнее.

Он говорит это спокойно, без цели оскорбить, поэтому Антон так же спокойно отвечает:

— Почему ты так считаешь?

— Она ответственная и целеустремленная. Рассудительная и амбициозная. В ней есть внутренний стержень, которого тебе недостает.

От такой неоднозначной характеристики замираю за дверью и судорожно сглатываю. «Ничего» Нестерова, гораздо более многообещающее, чем моё «ничего». Если бы он не сказал, что хочет меня забыть, я даже сочла бы, что у нас еще есть какой-то шанс.