— А название «Талассы» кто придумывал? Это ведь имя одной из греческих богинь?

Ну не сильна я в мифологии, и максимум кого помню из их богов, это Зевса с его молниями и славившуюся красотой Афродиту, с которой часто в комплиментах сравнивают меня саму. А, ну, еще, может Ахилеса с многострадальной пяткой, да и то потому, что его сыграл Брэд Питт.

«Ахилес был воином, а не богом, — умничает чертенок, надевший учительские очки и зачем-то взявший указку. — Ну, может полубогом, если быть точным. Его отец — смертный царь мирмидонцев, а мать — нереида».

— Марк, скорее всего и придумал. Таласса была богиней моря, дочерью Эфира и Гемеры и женой Понта, — отвечает на мой вопрос Сахаров.

Он облокотился о перила палубы и смотрит вдаль, в ту сторону, где темнеют точками острова. Чувствую, что о Нестерове Ник говорит с холодком, видимо, не отошел еще после неприятного разговора, в котором друзья не сошлись во мнениях.

— Даже богиню все знают лишь как чью-то жену и дочь, — фыркаю я с усмешкой. — Оказывается, и в древней Греции процветало гендерное неравенство.

Дубинина улыбается, показывая, что тема ей интересна:

— Зато сейчас женщина вполне может обойти мужчину в правах, занимать любые должности и вообще делать всё, что заблагорассудится.

— А потом уже думать, стоило это делать, или нет, — смеется Никита.

Леру это задевает, и она легко ввязывается в спор, тогда как я сдерживаюсь и молчу, несмотря на то, что в глубине души тоже не согласна со сказанным:

— Женщина и мужчина сейчас могут быть равны во всём, — категорично заявляет девушка.

В ней проснулись амбиции. Знаю, как много для Дубининой значит карьера, а Сахарову, видимо, не дает покоя тот факт, что невеста выше него по должности.

«В будущем ты можешь обыграть это обстоятельство в собственную пользу», — подает идею чертенок, и я, соглашаясь с ним, с удовольствием наслаждаюсь их конфликтом, который сама столь удачно спровоцировала.

— Не может, — с видимым раздражением пожимает плечами Ник. — Есть масса профессий, в которых женщинам делать нечего. Шахтеры, например, или грузчики.

Чертенок достает ведерко с попкорном и очки три-д, с комфортом устраиваясь на моем левом плече. Он приготовился с удовольствием смотреть на разгорающийся скандал. Ссоры, интриги, дебоши и драки — это по его части.

И Лера, оправдав ожидания, бросается в бой, отстаивая собственную точку зрения:

— Просто раньше о том, что женщина может соперничать с мужчиной и речи не было, Ник, а сейчас это в порядке вещей.

Ну всё, сейчас она напомнит жениху, что он ее подчиненный, и это обстоятельство докажет ее точку зрения лучше любого другого. Ника это ожидаемо разозлит, и они поссорятся, значительно облегчив мне задачу.

Чертенок на моем плече довольно хрустит жареной воздушной кукурузой и потирает ладошки за меня, пока сама я сохраняю демонстративное спокойствие и изображаю легкую заинтересованность.

Но в этот момент за нашими спинами появляется Нестеров. Он не дает Нику сказать что-то, чтобы рассориться с невестой, принимая весь огонь на себя. Спасатель, чтоб его.

— Гораздо лучше, когда между женщиной и мужчиной не соперничество, а сотрудничество, — произносит Марк, рассеянно глядя на море. — Взаимопомощь, поддержка, симбиоз.

Папка-планшетка с приколотой к ней стопкой листов А4 теперь сжата в его левой руке. Из линий вырисовывается какой-то графический набросок, но пока неразборчивый. Проект нового здания, наверное. Облокотившись о перила рядом с нами, Марк продолжает:

— Есть вещи, в которых женщины незаменимы, а есть те, что лучше удаются мужчинам. В идеальной паре каждый занимается своим делом, выполняя именно то, в чем силен. В итоге, успеха добиваются оба.

Чертенок, разозлившийся оттого, что скандал не состоялся, в порыве злости швыряет в Нестерова вымышленный попкорн.

Но с Марком, который, к счастью, этого не видит, тяжело спорить. Когда он говорит своим спокойным уверенным голосом каждое слово воспринимается истиной в последней инстанции. И ссора сама собой сходит на нет.

Попкорна у меня нет, но мне тоже хочется топнуть ногой от негодования. Во-первых, потому, что благодаря Нестеровскому своевременному вмешательству Сахаров и Дубинина не поссорились, а во-вторых потому, что меня раздражает то, как Марк, воспитанный в полной и счастливой семье легко рассуждает об идеальных отношениях. Тоже мне, философ нашелся.

«То-то он с этой своей Лаурой диалог выстроил, — хихикая, поддакивает чертенок и кривляется, очень похоже пародируя Нестерова: — «У нас свободные отношения по обоюдному согласию». Зуб даю, секретарша-цербер спит и видит, что он на ней женится, а у него с ней, оказывается, просто симбиоз».

Его дурацкие шуточки привычно успокаивают. И желание скинуть Нестерова за борт яхты постепенно ослабевает.

Острова впереди понемногу становятся всё более различимыми, и я пытаюсь угадать, на каком из них нам предстоит провести ближайшие дни.

Снимаю на видео море, яхту, прямую линию горизонта, разделяющую сине-зеленые воды моря и ясное голубое небо. Привычным жестом пытаюсь зайти в соцсети и понимаю, что сигнал оператора в этих диких местах не берет. Как-то не подумала я об этом заранее. Ладно, зато вернусь с готовым контентом.

«Нашим» оказывается небольшой остров с низкогорным рельефом, крутыми обрывами к морю, неровно изрезанной береговой линией. И я не могу не признать, что выглядит это впечатляюще.

Никита, как тот, кто в этих местах уже бывал, отправляется к капитану, чтобы объяснить ему, с какой стороны лучше подойти, чтобы оказаться ближе к нужному нам пляжу. Единственному песчаному среди остальных галечных.

Марк, Лера и я, остаемся у перил, наблюдая за приближением к архипелагу. Остальные острова в некотором отдалении, но ландшафт каждого по-своему прекрасен.

— Почему ты решил назвать свой комплекс «Талассой»? — интересуется Лера у Нестерова, видимо, чтобы чем-то занять тишину в ожидании. — Это ведь твоя идея?

— Моя, — кивает Марк и солнечные лучи красиво бликуют на его блестящих темных волосах. — Таласса — это не только морская богиня, но и море само по себе. Этим возгласом греческие воины-наемники приветствовали его во время возвращения на родину из Персии.

— Так же, как ты каждый раз приезжаешь в центр после длительного отсутствия и знаменуешь возвращение прогулкой до набережной? — с насмешкой отзываюсь я, но Нестеров не обижается:

— Наверное. Скорее всего, они тоже понимали, как здорово иногда вернуться к началу, чтобы понять, на правильном ли ты пути.

Когда приходит Ник, нужный нам пляж уже можно разглядеть с палубы. Вода у берега кажется светло-голубой, обозначая песчаную отмель. Глубина не позволит яхте подойти близко, поэтому мужчины сообща переносят пакеты и ящики с провизией к тому краю, где к судну крепится небольшая весельная шлюпка.

— Кто первый, девочки? — с лукавой улыбкой спрашивает Ник, а я вспоминаю загадку про волка, козу и капусту, которых нужно перевезти в лодке на другой берег.

«Ты себя с капустой или с козой в этой загадке ассоциируешь?» — с хитрым прищуром интересуется чертенок.

На мой взгляд, коза и капуста — Дубинина с Сахаровым, а Нестеров точно волк. И, прекрасно зная, что я предпочту оказаться в лодке с Ником, он вряд ли даст этому случиться. Действительно, стоит тому спуститься в шлюпку, захватив с собой сумку с одной из палаток и ящик с продуктами, Марк уже галантно подает руку улыбающейся Лере, помогая занять место рядом с женихом.

«Переиграл и уничтожил, — резюмирует чертенок, словно спортивный арбитр. — И, заметь, это не в первый раз».

Неправда. Может, и переиграл, но уничтожу я его сама. Хорошо смеется тот, кто смеется последним. И я поднимаю глаза на Нестерова, который в свою очередь, глядит на меня и, клянусь, на его лице такая ирония, словно он читает мои негодующие мысли как раскрытую на нужной странице книгу.

— Что-то не так? — участливо любопытствует он, а я, скрывая собственное неудовольствие, отрицательно качаю головой и опускаю пониже широкие поля шляпки, чтобы отгородиться от его чрезмерной проницательности.