Её розовые, блестящие губы обхватывают мою кожу, целуя порез, и при виде моей крови, размазанной по ее нижней губе, я теряю контроль.

— Руки. За спину.

Положив щеку на холодную землю, она повинуется мне, прижимая запястья к пояснице. Я снимаю ремень и затягиваю его вокруг её изящных маленьких запястий, следя за тем, чтобы кожа сильно впивалась в её плоть.

— Мы не похожи на них, Брайони, — шепчу я, задирая её юбку до поясницы, обнажая мокрые и растянутые трусики, разрывая их на бедре, стягивая вниз по бедру её другой ноги и осматривая мою великолепно выглядящую киску.

Она идеально розовая и блестит от сочетания её возбуждения и последствий нашего предыдущего траха. Её клитор набух и слегка покраснел, и я знаю, что после этого ей понадобится некоторый уход, но я ещё не дошел до того, чтобы сломать её. Пока нет.

Я ни в коем случае не относился к ней снисходительно, и самое приятное в этом то, что она, кажется, искренне принимает это.

— Мы похожи на себя, — отвечает она, закрывая глаза, когда самые красивые слова слетают с её сочных, покорных губ.

Мы похожи на себя.

— Блять, — бормочу я.

Она — моя навязчивая идея, но более того, она — причина моего, блять, существования. Единственный вид разрушения, которого я жажду. Я позволяю ей владеть тьмой, которой являюсь, позволяю ей властвовать надо мной так, как это может делать только мужчина, страдающий от самой болезненной формы больной любви. Брайони Стрейт принимает правду о том, кто она есть, даже не подозревая об этом.

Приподнимая бедра, она встает передо мной на колени на лесной подстилке, выпячивая свою задницу назад. Я раздвигаю её перед собой, восхищаясь тем, насколько она, блять, идеальна, прежде чем наклонить голову и облизать её восхитительную киску по всей длине.

— О, боже… — стонет она, затаив дыхание. — Эроу.

Я обхватываю её, провожу языком между её набухшими маленькими половым губам, прежде чем раздвинуть их ещё больше и плюнуть на сморщенную дырочку ее задницы, восхищаясь её необузданной красотой.

— Полностью согласен, милая.

Ее киска сжимается и сокращается для меня. Она жаждет меня так, как и должна. Так же, как я жажду её. Я провожу пальцами по её киске, вводя один из них внутрь ее теплого влагалища. Она ахает, двигает бедрами назад, наклоняясь ещё больше.

Я медленно вынимаю палец, глядя вниз на результат сочетания моей спермы и её возбуждения, всё ещё находящуюся внутри неё.

— Ты привыкнешь к этому, — говорю я, поднося палец к губам, чтобы слизать восхитительную смесь. — К моей сперме, постоянно вытекающей из тебя.

Я снова ввожу палец, а она снова двигает бедрами. Вытаскивая его из узкого маленького отверстия с влажным хлопком, после тяну за её связанные запястья на пояснице, поднимая её.

— Открой, — шепчу я у её виска.

Её губы приоткрываются, и она высовывает язык, чтобы попробовать наш деликатес. Обхватывая губами палец, она стонет. Я провожу им по её подбородку, вниз по шее, останавливаясь над её бешено колотящимся сердцем. Хватаюсь за край её белой рубашки, застегнутой на все пуговицы, разрывая её, прежде чем стянуть лифчик и выставить её грудь на обозрение окружающей нас природе.

— Ты маленькая грязная шлюха, — говорю я, сжимая сочную, упругую грудь в ладони, прежде чем шлепнуть по ней сбоку.

Хватаю сзади за шею и снова опускаю её переднюю половину обратно в грязь, используя другую руку, чтобы освободиться от штанов.

— Скажи мне, что ты моя шлюха, Брайони, — говорю я, сжимая свой член в руке и постанывая при виде ее круглой бледной задницы, открытой и готовой передо мной. Предэякулят сочится с моей головки, и я сжимаю челюсти в предвкушении тепла, в которое собираюсь погрузиться.

— Я твоя шлюха, — шепчет она, прижимаясь щекой к земле.

— Громче, — требую я, водя членом вверх-вниз по её клитору, поигрывая набухшим головкой члена. — Прокричи это своим слабым горлышком.

Её киска сокращается, требуя внимания.

— Я твоя шлюха! — кричит она от возбуждения. — Пожалуйста… просто…

Я вхожу в неё только наполовину, заполняя мощным толчком. Она кричит в лесную подстилку, её запястья натягивают ремень. Обхватывая его ладонью, я использую его как якорь, чтобы выйти из неё, а затем снова войти глубже.

Мой рот приоткрывается, когда я погружаюсь глубоко, пока мои яйца не упираются вплотную к ней сзади, и начинаю терять контроль от того, как сильно меня сжимает её киска, чувствуя головокружение и ебаную кашу из эмоций, которые я не готов пока осознавать.

Я трахаю её лицом в грязь, как и намеревался. В этом лесу, при дневном свете, как ебаное животное. Трахаю её до тех пор, пока она не вытянет худшее из меня, мерзкое, тревожное унижение и неуважение, которые я считаю необходимым применить, чтобы уничтожить последнюю частичку чего-то хорошего в ее маленьком чистом сердце.

Мне хочется заставить её плакать. Хочется, чтобы она почувствовала всё сразу и утонула в потоке эмоций. Хочется, чтобы это захлестнуло её, пока она не сломается. Я хочу задушить ту жизнь, которую она знала, и вдохнуть в неё совершенно новую. Хочу спасти её душу, полностью уничтожив её.

— Ах… я сейчас…

Я быстро выхожу, не доставляя ей удовольствия оргазма прямо сейчас. Я ещё не закончил пачкать её.

Раздвигая ее обеими руками, я снова плюю на её тугую маленькую попку, распределяя жидкость по мягкой белой плоти её великолепных изгибов, прежде чем прижать большой палец к отверстию.

— Нет, пожалуйста… — она напрягается.

Я знаю, она боится пробовать. Боится делать грязные вещи, о которых они не говорят. Но Брайони лучше всего справляется, если я подталкиваю ее к тем вещам, которые, как мне известно, в глубине души она хочет попробовать, удовольствиям, которых она ещё даже не понимает. Я возвращаю головку своего члена в нее, позволяя ей поглотить кончик, прежде чем войти глубже. Когда мой большой палец сильнее прижимается к её отверстию, она начинает натягивать ремень, бормоча бесполезную чушь в землю.

— Заткнись, блять, и сосредоточься на моем члене, — стону я, в то время как она напрягается вокруг меня, ее мышцы сжимаются и разжимаются.

Она выдыхает сквозь сжатые губы, нервозность написана на ее испуганном, покрытом грязью лице. Наконец она вздыхает, кивает, успокаиваясь.

— Вот так. Расслабься ради меня, — с придыханием говорю я. — Хорошая девочка.

Её горло тихо гудит от моей похвалы.

— Я хочу, чтобы ты кончила на моем члене, пока я буду трахать твою задницу пальцами.

Когда её киска снова сжимается вокруг меня, я почти теряю самообладание. Её возбуждают грязные слова, которые я использую, когда говорю с ней свысока; она получает удовольствие только от моего грязного рта.

Я медленно погружаю палец глубоко в ее тугую дырочку, мне нужно поднять лицо к небу и сделать вдох, чтобы взять себя в руки. Из неё вырывается дикий, глубокий горловой стон, который подразумевает прекрасное сочетание боли и удовольствия.

— Выбрось всё из головы, — рычу я, пытаясь взять себя в руки, чувствуя, как она медленно расслабляется. — Найди свой рай прямо здесь, со мной.

Снова набирая темп, я ввожу большой палец на глубину одной костяшки, в то время как звуки влажного, неряшливого секса эхом отражаются от деревьев вокруг нас, в то время как я дико трахаю её.

— Боже, да, — стонет она, и я наклоняюсь над ее спиной, используя ладонь, чтобы прижать её лицо к земле. Она щурит глаза, когда пыль и песок попадают ей в рот. — Я близко. Очень близко.

— Быстрее, — тороплю я. — Давай, малышка, я, блять, схожу с ума.

Наконец она замолкает, содрогаясь вокруг меня, когда ее стенки сжимаются и разжимаются, пульсируя в прекрасном совершенстве. Её попка сжимает мой большой палец, втягивая его глубже, пока она бьется в конвульсиях подо мной, издавая дикие крики, рассекающие тишину леса подобно острому лезвию.

Я кончаю в ней, освобождаясь, прежде чем выйти и выплеснуть остатки своей спермы горячими волнами на её сморщенное отверстие. Наши бешеные вздохи вторят друг другу, когда блаженное ощущение распространяется по моим расслабленным конечностям. Переводя дыхание, я смотрю на нее, лежащую лицом вниз, на её бедра, дрожащие после оргазма, который пронзил всю её изнутри. Моя сперма стекает струйкой по ее набухшим половым губам в грязь. Собрав остатки своего оргазма, я медленно заталкиваю их в ее попку, наслаждаясь ощущением тугого сфинктера вокруг моего пальца, прежде чем снова наклониться к ней.