182. Пленённый шмель, или маленький воришка Где Джулия вкушала сон, Шмель пролетал: трудился он, Сбирая сок с цветов в суму; А тут почудилось ему, Что губы Джулии – цветок, И он решил, что свой медок Возьмёт и здесь; он, как обычно, Сел, пожужжал и стал привычно Тянуть нектар; собрал немало, Но… Джулия его поймала. Шмель, изумлён своим плененьем, К ней обратился с извиненьем: «Я, леди, и не думал красть, Так низко не могу я пасть, Но ваши губки столь нежны, Столь ароматами полны, Что я решил: мне послан в дар Цветок прекрасный, в нём – нектар! И знайте – цвет, что мне даёт Для пропитания свой мёд, Не жалю я – благодарю Иль поцелуй ему дарю». Он свой мешочек в сей же миг Ей показал: мол, невелик; Открыл и молвил со слезами: «Немного тут, взгляните сами…». Она, с улыбкой: «Можешь взять То, что собрал; а коль опять Тебе приспичит воровать, Из уст моих весь мёд, что есть, Бери для сот – сколь сможешь снесть». 183. На Прига Что делать Пригу? – к пиву он привык, Но пуст кошель, пьёт нынче воду Приг; Кошель из кожи – так продай его И выпей вволю, только и всего. 184. На Батта Не любит чад, но всё плодит их Батт: Жена помрёт при родах – будет рад. 185. Ода Эндимиону Портеру, на смерть его брата Не всех светил моих (о нет!) Угаснул свет; На хмуром небе солнца луч Всё ж виден средь угрюмых туч. День минет, ночи мгла придёт, Померкнет небосвод, Но вновь его позолотит восход. Лишь беды на моём пути, И всё почти Я потерял, судьбой влеком, И разуверился во всём; Упали и подпорки, и стена — Увы, погребена Моя лоза: на них вилась она. Но, Портер, сколь ты на плаву, И я живу: Дано, как птице Феникс, мне Рождаться вновь и вновь в огне; Подрезаны крыла, но я храним, Мой друг, щитом твоим: Меня от смерти укрываешь им. Рука блаженна, что, тверда, Меня всегда Избавит от невзгод, скорбей — Нет ничего её ценней. Оплачен долг: кто покорён, любой Воздаст лозе благой, Что виноград ему дарует свой. 186. Его умирающему брату Уильяму Геррику
Мой брат, свет жизни, не спеши уйти, Дозволь сказать последнее «прости». Смерть дует в паруса твои теперь, И ночь тебе свою открыла дверь. Но всё ж не будь жесток, не уходи, Дай порыдать мне на твоей груди. Есть боль прощанья, адовой сродни: Родным сердцам ужасны эти дни. Представить можно ль горечь расставаний Без взглядов грустных, скорбных слёз, рыданий? Кто любит всей душою – тяжко им Навек расстаться с теми, кто любим. О, наши клятвы! Коль придёт беда, Ты сердце забери моё тогда — Его отдам я в любящие руки: Зачем мне жизнь, дыханье, эти муки? Но нет, останусь; сколько хватит сил, У этой урны, где твой прах почил, На страже буду: огражу от бед Святое семя – сей земной твой след. 187. Оливковая ветвь Дорожкою среди полей В печали горестной своей Я как-то летом брёл устало; Но был обрадован немало: Оливковая ветвь лежала На тропке прямо предо мною Удачи вестницей живою; Я поднял и сказал: «Amen, Сей знак – предвестье перемен: Ни бед не станет, ни обид — Любовь уход мой осенит». 188. Купи-продай Что может, тащит в дом Купи-продай, И плачется, что беден, скупердяй; Хоть раз отдал бы десятину честно — Каков бедняк он, стало б всем известно. 189. Цветам вишни Вы прекрасны и нежны, И жеманиться вольны, Но, увы, ваш близок час: Вишни скоро сменят вас, И исчезнут без следа Ваши прелести тогда. 190. Как лилии стали белыми Вы, лилии, дивны, милы, А вот как стали вы белы: В далёкий год Играл Эрот, На радость матери своей, С ней в облаках, и средь затей Сосок её (прекрасный лал) Случайно пальчиками сжал… С небес на вас те сливки пали, Её дары, — И с той поры Белы вы стали. 191. Анютиным глазкам Любовь жестока! Мне и впредь Её презрение терпеть? — Другим даруя исцеленье, Мне оставляет лишь мученья! О, я избавлюсь от несчастья И к вам приду искать участья: От страсти гибельной храня, Утешить сможете меня. 192. О рождении левкоев Поверит кто едва ли: Когда уста с тобою Сомкнули мы – упали, Клянусь я, два левкоя. Давай лобзанья наши Продолжим без стесненья: Левкоев розы краше — Дождёмся их паденья. |
