Высказавшись, откидываюсь на спинку кресла. В машине включён кондиционер, а меня знобит как от холода. Трясёт всю так, чтоб зуб на зуб не попадает.

— Значит, слушай меня внимательно. Во-первых, про Леру я узнал после того, как сделал тебе предложение и даже всю беременность я не был уверен, что она беременная от меня. Во-вторых, как я и обещал, в твоей жизни ничего не изменилось, Настя. Ночью я сплю дома, трахаюсь только с тобой, других баб, кроме тебя, у меня точно нет. Я никогда тебя не обманывал, всегда говорил правду, как есть. И ты знаешь, что сейчас я тоже говорю правду. Если бы ты хоть раз включила мозги, а не свои дурацкие эмоции, то как порядочная жена прикрыла бы перед гостями, придумала б какую-то хуйню, чтоб в неё все поверили. Дождалась, когда я вернусь домой и вынесла бы мне мозг, но нет. Ты решила со спецэффектами просто съебаться с праздника, потому что Настеньку обидели. Я, между прочим, вчера две жизни спасал. У Леры вчера прокололи околоплодный пузырь, должны были начаться роды, но они толком не начались. Девочка промучилась в родзале десять часов, пока не приехал я и не дал пизды врачам. Её увезли на экстренное кесарево, ребёнок родился с асфиксией, ты хоть понимаешь, что это такое? Он не дышал, Настя! Его к искусственной вентиляции лёгких подключали. Дай бог, чтоб он выжил. И знаешь, что самое главное? Мне похуй, чей это ребёнок. Даже если не мой. Я просто поступил как человек, у которого есть сердце. Мне позвонила Татьяна, рассказала о проблеме, я всё бросил и поехал в роддом. Мне абсолютно похуй на свой день рождения. И если бы ситуация повторилась, я не задумываясь, поступил бы точно также, ведь есть кое-что поважнее репутации в глазах друзей и прочей хуйни. Но ты вряд ли поймёшь, обидели же Настеньку, бедную, несчастную девочку постоянно бросают, поэтому она не придумала ничего лучше, как нажраться до состояния «в дрова» и поехать на хату к другому мужику, будучи замужем. И всё из-за большой любви к мужу, который её обидел. В этом ты мне хотела признаться, Настя? Признаться в том, что ты окончательно поехала кукухой?

— Ненавижу тебя, — только и могу процедить через зубы, потому что эмоции накрывают меня с головой.

Вместо слов Потоцкий улыбается как дурак и запускает мотор.

— Дура ты, Настя. Так ничего и не поняла. Я тоже пиздец как устал от твоих заскоков, — говорит уже спокойным тоном, а его даже слушать не хочу. Он столько мне всего наговорил, что я ещё долго буду переваривать.

За несколько месяцев, что мы были вместе с Потоцким, я хорошо усвоила две истины: а) вовремя уметь закрывать рот; б) никогда не пытаться переубеждать мужа в том, что он не прав, даже если это так, потому что как показала жизнь, у Данила есть только два мнения на любую ситуацию — его и неправильное.

Хоть меня и распирает от невысказанных колких фраз, я всё же стоически молчу. Даже когда «Ровер» заезжает на подземную парковку нашей многоэтажки, мне удаётся сохранить молчание и первой выйти из машины.

Не жду Потоцкого, быстрым шагом иду к лифту, надеясь, хоть до шестнадцатого этажа, добраться в гордом одиночестве, но не случается. Данил на последней секунде, перед тем как лифт захлопнет свои дверцы, умудряется заскочить в кабинку.

Я только смотрю на него мельком и сразу же отворачиваю голову в сторону. Злая до чёртиков, не помню, чтобы меня когда-нибудь так раздражал Данил, как сейчас. И когда я сказала, что ненавижу его, то это было правдой. В то мгновение я вдруг почувствовала внутри себя лютую злость, не знаю, как тогда сдержалась, чтоб не выскочить из машины, ведь убегать во время конфликта было моим спасением на протяжении последних лет жизни.

Отойдя в сторону, пропускаю Данила к входной двери, чтоб он мог открыть её ключом. Следом за ним вхожу в коридор, в спешке снимаю сапоги и пальто. Но когда собираюсь ступить на первую ступеньку лестницы, ведущей на второй этаж нашей квартиры, Данил обращается ко мне.

— Когда попустит — приходи поговорить, — спокойным тоном произносит, а я замираю на месте и с трудом выдавливаю из себя «хорошо».

Лишь оказавшись в спальне мне становится немного легче дышать. Я ещё пока не понимаю, что делать дальше, но уже точно знаю, что не готова проглотить обиду и закрыть на всё глаза.

Мы сказали друг другу много, это было ошеломляюще как для него, так и для меня. Взаимные претензии, упрёки и оскорбления — полный набор. Это наша первая серьёзная ссора. Кажется, выхода нет, да и не хочется искать тот выход. Я уверена, что наша любовная лодка разбилась — не об быт, её просто нахрен разнесло в щепки при сильном шторме.

Схватив айкос, выхожу на балкон. Всю жизнь боюсь высоты, но сейчас стою на балконе, упираясь руками в перила, и смотрю вниз. Страшно, до дрожи пробирает. Глупые люди, которые думают, что можно решить все проблемы прыжком с высоты. Нет, я не настолько дура, о суициде мне даже думать противно. Я буду жить, я стану сильнее, я смогу выдернуть из своего сердца токсичные чувства к Потоцкому, которые отравляют меня уже много лет.

Пять минут достаточно, чтоб принять решение. Докурив айкос, я возвращаюсь в спальню. Принимаю бодрящий душ, помыв волосы на голове, сушу их феном. Делаю лёгкий макияж, из одежды выбираю джинсы и белую рубашку.

В зеркало на себя смотрю. Выгляжу уже лучше и даже не скажешь, что пару часов назад я страдала от похмелья.

С уверенностью, что я нахожусь в полном порядке, выхожу из спальни. По лестнице сбегаю на первый этаж. Беглым взглядом касаюсь приоткрытой двери в кабинете мужа. Он там сейчас сидит, не знаю, чем занимается, но это уже неважно. После драки кулаками не машут. Все слова, сказанные друг другу, назад не вернуть.

В коридоре присаживаюсь на пуфик, завязываю шнурки на белых кроссовках. Данил неслышно входит в коридор. Его присутствие я замечаю не сразу, а потому испуганно хватаюсь за сердце, когда случайно натыкаюсь взглядом на силуэт мужа.

— Ты куда-то собралась? — интересуется Данил.

— Да, на работу поеду.

Встав с пуфика, расправляю плечи. На мужа смотрю. Глаза в глаза.

Данил замечает в моих руках ключи от машины, прищуривается:

— Может, не стоит пока за руль?

— Почему? Я отлично себя чувствую.

— Уверена?

— Уверена как никогда.

Замолкаем. Воздух между нами кажется напряжённым, сказать друг другу нечего, точнее, боимся сказать лишнее, чтоб опять не поссориться.

— Домой когда вернёшься? — спрашивает муж, первым не выдержав угнетающей тишины.

— А надо?

— Настя, хуйню не неси. Конечно, надо. Мы поссорились, но это не значит, что ты должна уходить из дома.

Глотаю ухмылку. Как у него всё просто: поссорились, но из дома уходить я не должна. А что должен он? Наверное, это он считает неважным.

— Я подумаю, — отвечаю немного позже, чем он от меня ждал. — Ладно, я пошла. Пока.

Ухожу не оглянувшись. Захлопнув за собой входную дверь, ощущаю в крови всплеск адреналина. Вот это да! Это впервые, когда я смогла «держать лицо». Пусть теперь так будет всегда.

Пока спускаюсь на лифте, чувствую, как горят мои щёки и уши. Смотрю на мобильный, на главном экране наше с Данилом фото. С кривой улыбкой на губах меняю заставку. Пусть будет лучше милый котёнок маячить мне глаза, а Потоцкий пошёл нафиг. Прочь из моей головы, из сердца прочь.

На подземной парковке подхожу к седану, который Данил мне подарил в прошлом году. Хорошая машина. Жалко будет с ней расставаться. Такую я вряд ли себе куплю, с моими финансами мне лишь по карману вторичный рынок и то — какая-нибудь малолитражка, которой лет десять, а то и больше. Ну и плевать, пусть забирает. Я к нему ни с чем пришла, ни с чем и уйду.

Стоп, Настя! В смысле «уйду»?

Прижавшись спиной к сиденью, стараюсь глубоко дышать. Внезапно возникшие мысли в голове огорошивают. Я действительно готова уйти от Потоцкого?

Да нет же… или, да?

Мысли вихрем проносятся в голове. Я не успеваю зацепиться ни за одну из них. Слишком много всего, неизвестное будущее. Страшно принять решение на эмоциях. Как там Потоцкий сказал: «Хоть бы раз включила мозги, а не дурацкие эмоции». Вот именно пора мыслить здраво.