Меня немного отпускает. Искренность Потоцкого не может оставить равнодушной. Он открытый, честно признался, только почему? Потому что Люда не оставила ему другого выбора?

— Скажи мне честно, если твоя бывшая жена не раскрыла твой маленький секрет, я бы когда-нибудь узнала про эту Леру?

— Узнала, если бы после рождения ребёнка тест ДНК подтвердил моё отцовство.

Я вздыхаю. Мне нечего больше сказать. Молча подхожу к Данилу, опускаюсь рядом с ним на кровать и голову кладу на его плечо.

— А если ты всё-таки окажешься отцом ребёнка, что тогда?

— Для тебя ничего не поменяется. Я не стану любить тебя меньше, можешь не сомневаться в этом. Просто верь в меня, Настя. Я обещаю оправдать твоё доверие.

Бездумно уткнувшись взглядом в потолок, я лежу на кровати. Не знаю: сколько вот так лежу, кажется, целая вечность прошла с того момента, когда моя жизнь сделала крутой поворот.

Зажав телефон между ухом и плечом, Данил расхаживает по спальне.

— Да всё хорошо у Насти, Анна Владимировна. Я не вру, ну зачем мне врать? — успокаивает мою маму Потоцкий, а я только могу представлять, что она сейчас ему там заливает.

Наверное, уже весь мозг вынесла, но Потоцкий кремень — держится.

Закрываю глаза, а в голове все те же картинки всплывают. От горьких, отравляющих душу воспоминаний, волоски на коже становятся дыбом. Всё так остро и по живому, вряд ли я когда-нибудь забуду «подарок» бывшей лучшей подруги. Людка постаралась как никогда. Даже поджог фотостудии не сравнится с публичным позором, который мы с Данилом испытали. Она непросто нам свадьбу испортила, она нашу семейную жизнь, едва начавшуюся, поставила под большое сомнение.

Завершив говорить, Данил усаживается рядом со мной на кровать. Сначала молчит, просто держит меня за руку, по коже водит кончиком пальца.

— Тебе надо поесть, малыш. Уже пять часов вечера, а ты ещё ничего не ела.

— Не хочу, — отвечаю еле слышно, в сторону мужа даже смотреть не хочется.

Он вздыхает. Видимо, заставляет себя набраться терпения и относиться ко мне со снисхождением.

— Насть, так не пойдёт. Те таблетки, что тебе выписал врач, их тоже надо выпить, но не на пустой же желудок.

Оторвав взгляд от потолка, смотрю на Потоцкого. Я больше на него не злюсь, но и не чувствую любви той безумной, от которой кругом голова. Внутри только пустота.

— Я заказал твою любимую лазанью и греческий салат, давай немного поешь, — не теряя надежды, Потоцкий продолжает меня уговаривать и я соглашаюсь.

Кивнув, откидываю в сторону одеяло. Не спеша сажусь на край кровати. Голова кружится, перед глазами цветные точки пляшут. Пытаюсь подняться, но стоит мне пошатнуться, как Данил обнимает меня за талию, а затем и вовсе подхватывает на руки как ребёнка.

— Дань, я сама пойду. Отпусти.

Нехотя, но всё же отпускает. И я медленно иду, опираюсь рукой о стену.

В кухне пахнет вкусно. Накрытый стол.

Данил готовит мне чай, наливает сок в стакан и кладёт рядом таблетки, которые я уже ненавижу, но без них мне совсем крышу снесёт.

Пальцы на руках подрагивают. Я с трудом удерживаю вилку.

Потоцкий сидит напротив и глаз с меня не сводит. Его пристальное внимание мне не нравится, но сказать прямо, чтоб ушёл — тоже не могу, не хочу его обидеть. Он же так старается, носится со мной как с маленькой девочкой. В любой другой раз я бы оценила его заботы, но не сейчас. Я на транквилизаторах, грёбаный феназепам — уже смотреть на него не могу.

Съедаю меньше половины того, что лежит на тарелке. Данил хмурится, но ничего не говорит. Следит за тем, чтобы я приняла таблетки.

— Насть, мне завтра нужно будет уехать на несколько часов. Ты сможешь побыть дома одна или попросить кого-то из девчонок, чтоб к нам в гости пришли?

— К Лере нужно поехать? — не знаю, откуда берётся эта ревность, кажется, её не способны подавить никакие таблетки, которыми меня сейчас пичкает психиатр.

— На работу, — холодно отвечает Данил.

— А к Лере когда поедешь? — я не пытаюсь скандалить, просто никак не могу выбросить из головы эту девушку. Не могу сделать вид, что ничего о ней не знаю.

— Не поеду.

— Почему? Когда-то же ты всё равно к ней поедешь, правда?

Вздохнув, Данил подпирает голову ладонью. Смотря на меня исподлобья, плотно поджимает губы. Знаю, он сейчас сдерживается. Наверняка обдумывает, чтоб мне такого сказать, чтоб успокоилась и не делала ему нервы. А мне и самой противно, не такой я представляла нашу семейную жизнь. Я думала, после свадьбы у нас будет медовый месяц. Мы полетим в отпуск на неделю, будем купаться в океане, загорать и ночами не вылазить из постели друг друга. А что по факту? Мы дома, я днями лежу на кровати, иногда смотрю телевизор, а Данил присматривает за мной как надзиратель. Даже колюще-режущие предметы попрятал — зря, конечно же, я не буйная и к суициду не склонна, но ему виднее.

— Если будет в этом необходимость, то поеду. Завтра я еду на работу, могу прислать тебе фотоотчёт или позвонить по видеосвязи.

— Не нужно, я тебе верю. И знаешь что? Не надо звать никого из девчонок, я же не буйная, бригада санитаров не понадобится. Да и выпрыгивать с шестнадцатого этажа не стану, я ведь всю жизнь боюсь высоты.

— Не смешно, Настя.

— А я и не шучу.

— Если ты поела, то возвращайся в спальню. Я здесь всё уберу.

— Я хочу побыть с тобой. Ты же не против?

Качнув головой, Данил встаёт со стула и убирает со стола тарелки с остатками еды. Пока Потоцкий управляется, я поудобнее устраиваюсь на мягком уголке. Ноги, согнутые в коленях, прижимаю к груди.

Смотрю на его широкую спину и сглатываю. Такой красивый, молодой, полон сил мужик. А вынужден носиться со мной, тратить свои лучшие годы на душевнобольную. Ха! Какая ирония на самом деле, ведь, по сути, это он довёл меня до такого состояния. Уже дважды!

Ладно, год назад, когда мы начали встречаться, Потоцкий не обещал золотые горы. Просто говорил, что не сделает мне больно. Ошибался — допустим. Но спустя год, когда я пришла в себя, когда на сердце затянулись раны, он снова решил начать всё сначала. Только на этот раз он много чего мне пообещал. И снова сделал больно. Не умышлено — согласна, но всё-таки…

Мотнув головой, встаю с мягкого уголка и подхожу к Данилу. Он повёрнут ко мне спиной, пока ещё ничего не понимает. А я пропускаю руки у него под подмышками, ныряя под футболку. Пальцами веду по коже снизу вверх. Трогаю живот, двигаюсь вверх к груди.

Данил напряжённый. Замирает. А я губами дотрагиваюсь к его шее, кончиком языка касаюсь изгиба.

Мне нужен он. Хочу почувствовать себя хоть немного живой, а не бездушной куклой, на которую я всё больше становлюсь похожей.

— Малыш, я ещё не закончил убирать, — он не отталкивает меня, но голос такой холодный — режет моё сердце без ножа.

— Ты не хочешь меня? — прямо спрашиваю, к чёрту все сомнения.

Обернувшись, Данил убирает упавшую на моё лицо прядь волос, заправляет её за ухо. Касается нежно не торопясь. От его прикосновений в сердце становится немного теплее. Я вижу в карих глазах не отвращение, а усталость. Ну и пусть, главное — чтоб не жалость ко мне, этого мне совсем бы не хотелось.

Закрыв глаза, губами тянусь к его губам. Языком ныряю в его рот. Целую жадно, с напором. Руками блуждаю по широкой спине, трогаю напряжённые мышцы.

Он отвечает с привычной страстью: ласкает, целует, гладит везде, где только дотягиваются его руки.

Подхватив под ягодицами, отрывает меня от пола. Ещё сильнее цепляюсь за его плечи руками, ногами обхватываю за торс. Знаю, он меня ни за что не уронит, не позволит упасть.

Не переставая меня целовать, Данил выходит из кухни и движется по лестнице на второй этаж. Яркие картинки всплывают в моей голове: чуть больше года назад Данил также меня нёс по этой лестнице, тогда случился наш первый секс после десятилетней игры в друзей. Да, именно игры, друзьями по-настоящему мы никогда не были. Просто делали вид, что ничего не испытываем друг к другу.