Мобильный оживает стандартным рингтоном. Уставшим взглядом читаю имя матери Леры. Не могу не принять вызов.

— Слушаю.

— Данил, ну как там Лерочка, как малыш? Я звоню Лере, но она трубку не берёт. Может мне к ней в больницу поехать? Она же там совсем одна… — голова раскалывается на части от количества слов, сказанных за короткий промежуток времени, но я сейчас не в том состоянии, чтоб высказывать, что думаю по этому поводу.

— Лере вкололи снотворное, она спит. До утра ей бесполезно звонить. Ребёнок в реанимации, подключили к ИВЛ. С ними двумя медики, не паникуйте, Татьяна.

— Тебе легко говорить, это не твоя дочка там и внук… — замолкает, недоговорив, что к лучшему. Я сейчас в таком состоянии, что могу послать нахуй без зазрения совести. — Прости, я не то хотела сказать. На самом деле спасибо тебе. Без тебя я даже не знаю как бы всё закончилось.

— В роддоме надо было нормальном рожать с нормальными врачами.

— Да кто ж знал, что всё так выйдет? Лерочка всю беременность проходила нормально. Врач, которая её наблюдала, говорила, что всё будет хорошо, что у Лерочки нет противопоказаний к естественным родам. Это всё модная эпидуральная анестезия виновата, из-за неё у Лерочки не было нормальных схваток и потуг, да и раскрытие так и не…

— Татьяна, хватит, — цежу через зубы, пальцами сжимаю руль. Злой пиздец. — Сегодня я устал. Поговорим завтра. Звонить до утра мне не нужно, понятно? Сам завтра наберу.

— Хорошо. Хорошо, Данечка. Спасибо тебе ещё раз огромное. Спасибо, что не бросил Лерочку.

Вздыхаю. Пробубнив сухо «до свидания», завершаю звонок. Несколько минут восстанавливаю участившийся пульс.

Настя. Настенька. Как же нам с тобой не везёт. Когда начнём жить по-нормальному как все люди?

Мысли о жене отзываются в уставшем теле всплеском адреналина.

Блядь… От неё ни единого пропущенного звонка. По-любому обиделась, имеет право, да. Представляю, как она себя успела накрутить. В её мыслях я, видать, ещё тот козёл.

Я мог бы ей позвонить прямо сейчас, но ни один телефонный звонок не заменит взгляда глаза в глаза. Просто обниму её, к себе прижму крепко. Мне она нужна рядом, только с ней сердце бьётся чаще. Люблю её, хотя думал, что никого и никогда не смогу полюбить.

Воспоминания о жене вызывают во мне усталую улыбку. Из тачки выхожу быстро, размашистым шагом миную подземную парковку и поднимаюсь на лифте, на шестнадцатый этаж.

Квартира встречает подозрительной тишиной. Два этажа вдоль и поперёк обхожу за пару минут. Насти нигде нет.

От накатившей злости ногой толкаю несчастную вазу, что стоит в коридоре. Оглушающий грохот разбивающегося на мелкие кусочки стекла меня не парит. Я снова и снова набираю номер мобильного, который знаю на память.

Динамит меня, а я злюсь ещё больше. Где её может носить, почему на часах 23:00, а её до сих пор нет дома?

Звоню Жеке. Он отвечает практически сразу, разговаривает со мной через губу, но мне похуй.

— Ты можешь нормально сказать, где сейчас Настя? — срываюсь на крик.

— Да блядь не знаю я. Она сказала, что хочет побыть одна. Ушла из ресторана. Куда — не сказала.

— И ты её так легко отпустил? Алё, Евгений… Ты совсем ебанутый?

На второй линии входящий звонок. Смотрю на экран, читаю имя Насти и быстро завершаю разговор с Женей, говорю, что Настя звонит.

— Настя, где ты? — со сбившимся дыханием произношу, потому что орал на Жеку как ненормальный.

— Это не Настя, — отвечает какой-то мужик с номера Насти.

Пару секунд я тупо пялюсь на экран своего мобильного. А потом меня просто кладёт на лопатки от мощного удара под дых. Присаживаюсь на стоящее рядом кресло в гостиной. В груди начинает печь.

— Дай ей трубку.

— Не могу. Она спит.

— Адрес диктуй.

— Утром приезжай. Она пьяная сейчас, лучше её не трогать.

Нервно смеюсь. Какой-то хуй даёт мне советы. Мне… блядь. Законному мужу!

— Слышишь ты, неуважаемый. Адрес диктуй. Советы свои засунь себе в жопу.

— Дружище, давай без оскорблений. Я не ёбарь там какой-то. Со мной так не надо.

— А как с тобой надо? Может, тебя ещё, блядь, поблагодарить, что перезвонил мне?

— Не мешало бы. Я твою жену, между прочим, даже пальцем не тронул. И не собираюсь трогать. Я не знаю, что у вас произошло, но она сама мне позвонила… пьяная. Я приехал. Она на набережной гуляла, в Лузановке. Одна. Бухала прямо с бутылки. Я забрал её к себе домой, чтоб хуйни никакой не натворила.

— Я должен поверить в этот бред? Ты меня совсем за лоха держишь?

— Я тебе правду говорю. У Насти своей сам потом спросишь.

— Спрошу. Обязательно. Адрес назови.

На том конце провода появляется тишина и это меня напрягает.

— Алё, не ёбарь, ты ещё здесь?

— Да здесь я, — отзывается мужик.

— Хули замолчал? Адрес, говорю, диктуй! — продолжаю требовать.

— Данил, или как там тебя. Впрочем, мне похуй. Давно хотел тебе сказать. Ты редкостный долбаёб. У тебя жена — мечта любого, а ты её в хуй не ставишь. Если бы она была моей, я бы не позволил своей женщине бухать в одиночку на безлюдном пляже, а затем ехать с малознакомым мужиком к нему домой.

Слова цепляют. По горлу будто желчь стекает. Руки невольно сжимаются в кулаках. С хера ли какой-то поц мне тут читает нотации — это во-первых. А во-вторых, почему я эту хуйню до сих пор слушаю?

Проснувшись от оглушающего шума, я не сразу соображаю, где нахожусь. С трудом оторвав от подушки больную после вчерашней пьянки голову, хватаюсь за край матраса обеими руками. Оглядываюсь.

Мужские голоса становятся всё громче. Среди них легко узнать голос Потоцкого. Он ругается, слов не подбирает. Отчего моё сердце ошалело скачет по всей грудной клетке.

Я только успеваю свесить с кровати ноги вниз, босыми ступнями коснуться ворсистого ковра, как в комнате, где я нахожусь, распахивается настежь дверь, с грохотом ударяется об стену.

Мгновение застывает. Тяжёлый взгляд любимых глаз мрачнее ночи пронзает насквозь. Лицо Потоцкого искажено маской боли — не физической, моральная боль сильнее в разы бывает — это я хорошо усвоила на своём горьком опыте.

Тяжело дыша и продолжая смотреть на меня из-под нахмуренных бровей, Данил стоит на месте, как прибитый. Представляю, что он сейчас себе думает, я бы подумала о том же. Недвусмысленная картина видится ему как на ладони. Я не ночевала дома, а была здесь — в холостяцкой квартире очень симпатичного мужчины. Думаю, этот факт причиняет Потоцкому душевные муки, если она у него, конечно же, есть — душа в смысле.

Отбросив все сомнения, я вскидываю подбородок, плечи расправляю. Пусть любуется моим опухшим после сна лицом и визуализирует в своей голове яркие картинки, я даже оправдываться не стану. Не буду ни в чём переубеждать.

— Насмотрелся? — с ухмылкой на губах откидываю в сторону одеяло, медленно встаю с кровати.

Потоцкий прищуривается. Взглядом мажет по мне вверх-вниз от макушки до кончиков пальцев на ногах. А я лишь в одной мужской футболке, которая доходит мне до колен, напоминая свободное платье. Распущенные волосы свободно лежат на плечах.

— Быстро оделась и на выход, — чеканит чужим, не знакомым мне ранее голосом.

— Хм… — глотаю усмешку. Не хочу дёргать тигра за усы, но, по-моему, я это начала делать ещё вчера, когда додумалась позвонить Денису.

— Я долго ждать не буду. Даю тебе пять минут, потом выношу на улицу, в чём будешь.

Так и не подойдя ко мне ни на шаг, круто разворачивается на пятках и уходит прочь. И лишь запах его «Том Форд» витает в воздухе, напоминая мне о том, что ничего не приснилось, что всё по-настоящему. Потоцкий был здесь, нашёл меня каким-то чудесным образом.

Что дальше нас ждёт? А это уже как кривая вывезет. Он сделал мне больно, я ему в ответ. Оказывается, в эту игру можно играть вдвоём. Только от этого факта мне нисколько не легче, а наоборот. Дыра в груди становится ещё больше.