— Хватит! — резко прерываю его я, лишь разыгрывая раздражение: на самом деле эти уколы ничуть меня не трогают.

— Ладно! — Шувалов тушит сигару и примирительно поднимает руки. — Я просто хотел сообщить тебе, что Апраксин готов отдать за тебя любую из своих дочерей! Или подложить тебе в постель их всех, оптом!

— Хочет внуков с оранжевыми глазами? — уточняю я.

— Да, о твоей особенности он уже знает…

— Скоро подобные предложения посыплются от всех⁈ — высказываю очевидную догадку я.

— Апраксин, конечно, шутил, но в каждой шутке есть доля правды! — Шувалов подмигивает. — Можешь забыть о нашем уговоре и размахивать членом направо и налево: цвет твоих глаз по наследству не передастся, и твои бастарды не смогут претендовать на членство в нашем Роду.

— А вот это прозвучало обидно! — говорю я, наливая себе следующую чашечку кофе. — Я больше не представляю ценности для Рода⁈

— Саша, запомни раз и навсегда: мне нужен ты, а не твоя сперма! — раздраженно отвечает старик, мгновенно растеряв веселость. — Хотя я и не знаю, кто ты есть на самом деле!

— В каком смысле⁈

— Твои предположения оправдались: мы нашли еще двух клонов. Точнее, нашли сведения о них в полицейских архивах. Желтоглазого убили три года назад в Ростове, а оранжевоглазого — пять лет назад в Выборге. Первый был мальчиком по вызову, второй — беспризорником и уличным воришкой. Убийства остались нераскрытыми. Выглядели пацаны не на твои восемнадцать лет, а примерно на пятнадцать и тринадцать, соответственно. Эксгумацию уже провели, завтра приступим к генетическому анализу. Но и без него ясно, что ваш геном совпадает, и все твои выявленные копии рождены примерно в одно время!

— И когда будет результат? — спрашиваю я и отгоняю мысль, что рожден вовсе не женщиной.

— Неделя или около того, — Шувалов пожимает плечами. — Этот результат ничего нам не даст! С его помощью мы все равно не узнаем, как вы все появились на свет!

У меня есть еще семь дней. Максимум — десять. Когда информация о клонах попадет к Главам Великих Родов, меня убьют. Убьют на всякий случай, чтобы нейтрализовать даже призрачную угрозу. И скрыться теперь не получится ни у меня, ни у остальных клонов, если, конечно, они еще живы. Старик это хорошо понимает, потому и дает совет взять от жизни все. От недолгой оставшейся жизни.

— У тебя самого нет предположений⁈ — интересуется Шувалов и отодвигает от меня поднос с кофе, когда я тянусь за следующей порцией.

— К сожалению, я не помню, как появился на свет! — дерзко отвечаю я. — И никаких версий, кроме рождения близнецов у меня нет. Если у моих детей будут глаза, как у их матерей, почему радужки близнецов не могут быть разного цвета⁈

— Семеро близнецов с разноцветными глазами⁈ — с иронией спрашивает Шувалов. — Если они родились в Империи, скрыть такое невозможно. Если родились…

Шувалов обрывает фразу и умолкает. Он отводит взгляд, задумчиво открывает коробку с сигарами, стоящую на приставном столике, достает одну и обрезает ее кончик. Его движения стали медлительны и рассеянны, он явно о чем-то напряженно размышляет.

— У меня есть вопрос, не относящийся к теме нашего разговора, — говорю я, не желая развивать тему собственного происхождения.

— Валяй, — медленно произносит Шувалов, раскуривая сигару и глядя в потолок.

— Посмертные маски Основателей Великих Родов — из чего они сделаны, как и когда?

— Дались тебе эти маски! — ворчит Князь, все так же глядя в потолок. — Ты с Хранителем на эту тему беседовал?

— Да, он коротко перечислил все существующие на сегодня гипотезы…

— И какая тебе пришлась по душе?

— Ни одна из них: все они похожи на сказки или легенды…

— А сам что думаешь?

— Нет версий, — отвечаю я и пожимаю плечами.

— Подброшу тебе еще одну, — старик опускает взгляд и пристально смотрит мне в глаза. — Это страшная ересь, передававшаяся из уст в уста от отца к сыну, но после гибели всех Глав Великих Родов, кроме меня, о ней знаю только я.

Снова театральная пауза, и снова задумчивый взгляд.

— Это конструкты, созданные Разделенным, — шепчет старик, испуганно оглядываясь. — Лики Апостолов — Основателей Великих Родов, оставленные на память грядущим поколениям. В них перетекли семь частичек души Разделенного Бога после смерти его сыновей!

Неожиданно Шувалов улыбается во все тридцать два зуба и начинает громко и заразительно смеяться.

— Ты купился! — весело произносит он. — Не будь столь серьезен — это всего лишь легенда! Я изучил маску вдоль и поперек и не обнаружил ничего необычного! Просто кусок сверхпрочного стекла! Еще не создан конструкт, который не распался бы в течение нескольких часов, а речь идет о веках!

Я киваю и улыбаюсь шутке старика, с замиранием сердца вспоминая тысячи иголочек, впивающихся в кожу, и безудержное желание слиться с этими самыми кусками стекла, которое испытывал, прикладывая маски к лицу.

Интуиция взвывает сиреной, и я мысленно с ней соглашаюсь.

Мне нужны все эти маски. Я должен ощутить их кожей лица. Каждую оставшуюся. Ощутить и обрести что-то, таящееся внутри древних артефактов.

Высотка на Каланчевской — единственная, отличающаяся от остальных шести. Вопреки Дворянскому Кодексу и заложенным в него принципам формального равенства Великих Родов, ее расширили примерно вдвое по отношению к типовому проекту. Объяснение простое — красных магов намного больше, чем любых других.

Белокаменная громада устремляется к небу четырьмя острыми шпилями, окружая нас массивными стенами с узкими окнами-бойницами, и я непроизвольно ежусь. Квадрат синего неба над головой так же призрачен и далек, как истинная свобода, о которой я мечтаю.

Мы с Трубецким останавливаемся перед Главным входом, и я с изумлением наблюдаю за снующими туда и сюда красноглазыми аристо разных возрастов.

— Нужно было соглашаться с предложением ехать в Архангельское, — недовольно ворчит Андрей, — но тебе же обязательно маску подавай!

— Буду должен! — примирительно заявляю я и морщусь от боли в животе. — Когда будем ехать обратно, не сжимай мой живот словно клещами, ладно?

— Да ты вел свой Урал как сумасшедший — я чуть не обосрался, сидя за твоей спиной! — возмущается Андрей. — Обратно поеду на машине — не хочу лишиться башки в восемнадцать лет!

— Ты забыл, что я теперь одаренный, и со мной ты как у Разделенного за пазухой⁈

— Как у Темного в заднице, ты хотел сказать…

Двери высотки в очередной раз распахиваются, и на крыльце возникают братья Юсуповы, прилизанные и элегантные. Они облачены в черные приталенные смокинги, белые рубашки и красные бабочки под цвет глаз.

— Говорил же, что нужно костюмы напялить, а из-за тебя приперлись в джинсах, — продолжает нудить Андрей. — Выглядим как сраные бездари без гроша в кармане!

— Ты сегодня искрометен и легок: сама беззаботность и веселье! — говорю я, криво улыбаясь. — Я на такого Трубецкого не подписывался! Вечером пришлю ссылки на порно — тебе нужно срочно сдроч…

— Добро пожаловать, гости дорогие! — приветствуют нас Юсуповы, как обычно, хором.

— Добрый день! — отвечаем мы также хором, реализуя домашнюю заготовку.

— Твоя игра начинается! — шепчет Трубецкой сквозь зубы и широко улыбается в ответ на дружный смех братьев.

— А где статуя Основателя? — спрашиваю я и оглядываю небольшой сквер, разместившийся во внутреннем дворе высотки.

— Сразу быка за рога⁈ — с улыбкой произносит Радослав. — Она в Архангельском, здесь слишком мало места: после хорошей попойки куста свободного не найдешь!

— Нет, пить я сегодня не буду! — решительно заявляю я, с содроганием вспоминая последствия вечеринки у Апраксина.

— Значит, сразу в музей⁈ — спрашивает Бореслав. — Пойдемте внутрь!

Мы заходим в холл здания и окунаемся в толпу малолеток, большую часть которых составляют девчонки.

— А можно с вами сфотографироваться? — кокетливо спрашивает одна из них, и не дождавшись ответа, бросается ко мне со смартфоном наперевес.