— Мне нечего сказать, — с трудом выдавливаю из себя я и качаю головой, не в силах больше произнести ни слова.

Князь считывает мое состояние, и его фиолетовые радужки гаснут.

— Голубоглазого нашли в Питере, — угрюмо сообщает он. — После твоего побега из Царского Села Бестужев запустил всеимперский поиск. Через сутки его отменили, но машина сыска уже заработала, и остановить ее не так просто. Первые результаты начали приходить только сейчас. Агенты сыска попытались взять парня, но он вывалился из окна седьмого этажа. То ли сам, то ли кто-то помог…

— А синеглазый? Он из сиротского дома⁈

— Да! — подтверждает старик. — Сразу после нападения Темных мы изъяли фото в местном полицейском управлении, но особо его не изучали.

— Можно мне выпить? — прошу я, постепенно приходя в себя.

— Можно, если это поможет! — Шувалов кивает и достает из бара бутылку неизменного коньяка.

Разливает янтарную жидкость в бокалы, один из которых придвигает ко мне. Разливает не на два пальца, как обычно, а почти до краев. Поднимает бокал и осушает его одним махом.

— Твоими стараниями Бестужев валяется в больничке, и вся информация поступает непосредственно ко мне, — сообщает Князь. — Но шила в мешке не утаишь! Ты — личность известная и даже популярная, а топтуны и агенты — вовсе не идиоты…

— Эти мои двойники — не единственные?

— А почему ты об этом спросил? — спрашивает Великий Князь с подозрительным прищуром.

— Не знаю! — честно отвечаю я. — Каждый Охотник Желает Знать Где Сидит Фазан. Возможно, ключ в этом, и вы найдете еще четверых…

— Красноглазого уже нашли, уже везут сюда! — кивает Шувалов. — Остальные трое на подходе!

— Я ничего не понимаю! — с отчаянием говорю я и выпиваю коньяк.

Выпиваю залпом. Обжигающий сгусток проваливается вниз по пищеводу, но не приносит ни опьянения, ни облегчения.

— Я смогу скрывать информацию о твоих двойниках не больше недели, — тихо произносит Князь, задумчиво глядя на меня. — И за это время мы должны раскопать все, с ними связанное!

— Не проще ли уничтожить меня, как и прочих? — я киваю на фотографии. — Меня же все равно убьют, какое бы объяснение мы ни нашли или ни придумали⁈

— Не торопись — помереть завсегда успеется! — с усмешкой произносит Великий Князь, перейдя на простонародное наречие. — Ты же Шувалов, а Шуваловы не сдаются!

— Признайтесь честно: зачем вам со мной нянчиться? — тихо спрашиваю я. — Я теперь проблема, а не возможность. Бестужев вцепится мне в горло и будет сжимать челюсти, пока он или я не испустим дух!

— Я — не твой Шеф, и без веских причин своих не бросаю! — раздраженно заявляет Князь, плотно сжимает губы и отворачивается к окну. — Знаешь, о чем я жалею больше всего?

— О сыне? — озвучиваю очевидное предположение я.

— О том, что убил его, поставив государственную необходимость выше кровных уз…

Мне хочется заявить старику, что я не его сын, а с учетом появления трупов двойников могу оказаться кем угодно, но благоразумно молчу. Мне снова отчаянно хочется жить. Как тогда, во время второй встречи с ним, и первой — с Ольгой Трубецкой.

На коммуникаторе Князя загорается красный сигнал, он срывает с него допотопную трубку и плотно прикладывает к уху. Мужской голос звучит приглушенно, и я не могу разобрать ни слова.

— Везите ко мне в кабинет! — приказывает Князь невидимому собеседнику. — Да, прямо сюда! Или вам повторить в третий раз⁈

Старик медленно опускает трубку на аппарат и пристально на меня смотрит. Смотрит с настороженностью и жалостью.

— Третьего привезли! — сообщает он. — Обнаружили в Москве. Тоже мертвый. Посиди пока в комнате отдыха, не хочу, сыскарям нельзя тебя видеть в этом кабинете!

Шувалов нажимает кнопку на коммуникаторе, и дубовая панель отъезжает в сторону. Я захожу внутрь, и панель бесшумно встает на место, погружая меня в царство абсолютной тишины.

Я сажусь на мягкий кожаный диван и оглядываю помещение. На упомянутую комнату отдыха оно совсем не похоже и больше напоминает шикарный гостиничный номер. Открываю дубовую дверцу и дивлюсь богатому ассортименту спиртных и не очень напитков.

Наливаю коньяк в пузатый хрустальный и подхожу к окну, выходящему в огороженный внутренний дворик. В голову приходит очевидная и пугающая мысль. Что, если уже убитые и разыскиваемые копии меня не являются моими клонами? Что, если я сам — такой же клон, как и они? Что, если все покушения на меня были призваны уничтожить меня так же, как и их?

Кто же я? Кто я такой, Тьма меня забери?

Я размахиваюсь и швыряю бокал с коньяком в окно. Он врезается в стекло и разлетается на не осколки, не причинив ему никакого вреда. В голову приходит еще одна очевидная мысль.

Я смогу разгадать все загадки, связанные с Приютом, Темными, Светлыми и моими двойниками, лишь узнав тайну своего происхождения.

Раздвижная дверь за спиной отъезжает, я оборачиваюсь и вижу Великого Князя, стоящего в узком проеме. Он смотрит на меня так пристально, будто впервые увидел только здесь и сейчас.

— Выходи! — коротко приказывает он и исчезает в глубине кабинета.

И я выхожу. Иду медленно и нехотя, потому что точно знаю, что меня ожидает.

Посередине пустой приемной, между письменным столом секретарши и диваном для посетителей стоит медицинская тележка, а на полу рядом с ней валяется белая простыня. Эти предметы абсолютно чужды в помпезном интерьере, но обнаженное тело, покоящееся на тележке, хорошо мне знакомо.

Я не верю собственным глазам!

Подхожу на негнущихся ногах и склоняюсь над трупом, внимательно разглядывая особенности фигуры. На белой простыне лежу я. Та же смуглая кожа, та же рельефная мускулатура, то же лицо и густые черные волосы. Отличается лишь прическа. Парень подстрижен очень коротко, по моде молодых бездарей, и потому выглядит немного моложе меня.

На левой половине груди чуть ниже соска аккуратное отверстие от пули. Кровь уже запеклась, и потому тело напоминает муляж, предназначенный для съемки в фантастическом сериале Мосфильма. Мы работаем над сценой, в которой главный герой впервые видит вживую своего клона.

Нервно сглатываю и провожу подушечками пальцев по груди парня, чтобы избавиться от ощущения нереальности происходящего. Тело уже остыло, но кожа еще упругая и совершенно точно не искусственная.

Я заключаю в ладони мертвое лицо, провожу дрожащими пальцами по подбородку, губам и щекам, а затем приподнимаю правое веко.

Радужка под ним ярко-красного цвета, и это не контактная линза.

К высотке Великого Рода Апраксиных мы с Трубецким подъезжаем в молчании. У меня перед глазами все еще стоят красные радужки моего мертвого клона, а подушечки пальцев ощущают холод его кожи. Лимузин мягко тормозит перед парадным входом, на ступеньках которого выстроилась целая делегация молодых оранжевоглазых аристо преимущественно женского пола.

— Можешь выбирать уже сейчас! — желчно произносит Трубецкой, оглядывая глубокие декольте симпатичных девиц. — Посещением музея мы точно не ограничимся!

— Пожалуй, доверюсь твоему опыту! — говорю я и одариваю друга саркастической улыбкой.

Расторопный слуга открывает дверь, и мы покидаем салон по очереди. На мгновение я тону в вязкой августовской жаре, но уже через несколько секунд вновь погружаюсь в кондиционированную прохладу холла высотки. Нестройный хор приветствий многочисленных отпрысков Великого Рода Оранжевых я игнорирую, удостоив их едва заметным кивком. Парни и девчонки будут считать меня зарвавшимся выскочкой из низов, но мне плевать. Уже плевать.

Статуя Основателя Рода Апраксиных установлена внутри здания. Точнее — оставшаяся ее часть в виде огромного бюста. Лицо Первого Оранжевого Мага похоже на мое, так же, как одна капля воды похожа на другую. Различаются лишь размеры.

По моей спине не струится холодный пот, сердце не замирает от удивления: я заранее знал, что увижу перед собой. В том, что оранжевая посмертная маска сядет на мое лицо, словно влитая, я не сомневаюсь тоже. Особенно после увиденного в кабинете Князя Шувалова на Лубянке. Но убедиться в этом все же хочу.