— Какие люди и без охраны! — громогласно заявляет Олег Апраксин, выходя из лифтового холла. — Что вас так поразило?

Он одет в парадный деловой костюм оранжевого цвета, белую рубашку без галстука и остроносые коричневые туфли. Мы с Андреем, облаченные в футболки и джинсы, выглядим рядом с ним, как бедные родственники, прибывшие в столицу из глухой провинции.

Пропустив наши ответные приветствия мимо ушей, Олег становится по правую руку от меня, и проследив за направлением моего взгляда, начинает рассматривать памятник, знакомый ему с детства. Через минуту его лицо озаряет понимание.

— На вас, красавчики, он похож больше, чем на меня, а всему виной чувства нашего далекого пращура, — доверительно сообщает Олег. — Легенды гласят, что он влюбился в милую пастушку и предпочел ее особе аристократических кровей. Они родили двенадцать детей и жили в мире и согласии до самой смерти…

— И умерли в один и тот же час, в возрасте двухсот лет от оргазма! — я заканчиваю экскурс в историю, используя бородатую шутку, идеально соответствующую уровню интеллектуального развития Апраксина.

— Ты знал, что я закончу именно так, — с улыбкой упрекает меня он. — Знал, потому что тебе Трубецкой разболтал!

Андрей, находящийся вне поля зрения гостеприимного хозяина, закатывает глаза к потолку. Ему идея визита на Садово-Спасскую не понравилась сразу, и он согласился помочь лишь в обмен на не менее серьезную любезность с моей стороны в будущем.

Главное, что передала легендарная крестьянка всем своим оранжевоглазым потомкам — это отсутствие острого и быстрого ума. Именно поэтому Апраксины всегда составляли основу командирского состава армии магов среднего звена и головокружительных карьер не делали.

— Несмотря на утонченные черты наших лиц, дамы не балуют нас вниманием так, как тебя, — грубо льстит Апраксину Трубецкой, и оранжевые глаза Олега вспыхивают от гордости.

— Это мы проверим чуть позже, — произносит он заговорщицким тоном и подмигивает. — А вначале — музей⁈

— Будь так любезен! — прошу я. — Хочу услышать историю Великих Родов из первых уст!

— Мудрое решение, учитывая твое происхождение! — замечает Олег, не в силах удержаться от неуклюжего укола.

Трубецкой сжимает мой локоть, удерживая от резкого ответа, но я лишь широко улыбаюсь, потому что слова Апраксина меня не трогают. Мне теперь все равно. Пусть хоть бастардом в лицо называет.

— Вы-то все это с молоком матери впитали, — я киваю и оглядываюсь.

За спиной застыл официант с серебряным подносом в руках. Беру в руку тонкостенный стеклянный бокал, подношу к носу и вдыхаю божественный аромат виноградной лозы.

— Фамильные кавказские виноварни, — с нескрываемой гордостью поясняет Олег. — В детстве я проводил на них каждое лето. Эх, замечательное было время, скажу я вам! Такое же замечательное, как это вино!

Вино Апраксины делают, действительно, замечательное: густое, питкое и насыщенное танинами. В музей мы спустились, уже будучи изрядно навеселе. Олег прихватил с собой еще пару бутылок, так что экскурсия обещала быть яркой.

— Первое сохранившееся батальное полотно, — сообщает он, указывая на древний выцветший гобелен, висящий напротив входа. — Наши предки тогда знатно отымели армию войска польского, и отжали множество земель! Следующий гобелен более поздний…

Апраксина я слушаю лишь краем уха. Его разглагольствования мне неинтересны. К тому же вся древняя история Великих Российских Родов — сплошная мистификация, потому что летописи, как известно, пишут победители, а победителями уже тысячу лет являются Цветные.

Некоторые ученые считают даже, что образ самого Разделенного излишне мифологизирован, и на самом деле наш Бог является пришлым потомком Темных, но вслух об этом лучше не говорить. Наш Хранитель поведал мне это как величайшую ересь и взял обещание, что я не выложу ее никому и ни при каких обстоятельствах.

Все события седой древности интересны мне лишь в части, могущей объяснить мои выходящие за рамки привычного магические способности, но лишь в теории. На практике они ничего подсказать не могли.

Экспозиция музея не особо отличается от двух, уже виденных мной: сплошь гобелены, полуистлевшая одежда, оружие черни, схемы величайших сражений с Темными и Великими Родами Империи и портреты предков.

Упомянутая Апраксиным пра-пра-пра-бабка, действительно, страшна. Страшна даже с учетом того, что художник ей явно польстил и скрыл недостатки бочкообразной фигуры и широкого плоского лица с глубоко посаженными глазками как мог.

Несмотря на дань традиции изображать на портретах великих князей и княгинь, женщин-аристократок особым вниманием не балуют, потому что цвет глаз детей и способности к магии всегда передаются от отца. Почти всегда. Я редкое исключение.

Оранжевая маска мало чем отличается от двух других, виденных мной раньше. Тот же легкий и полупрозрачный материал, природа которого не вполне ясна, лишь цвет отличается.

Я аккуратно снимаю ее с бархатной подушечки и подношу к лицу. Апраксин, наконец, замолчал и превратился в само внимание. Даже в его тупой башке зародилось подозрение, что маска и есть главная цель моего визита в обитель Оранжевых.

Я прикладываю маску к коже и ощущаю знакомое покалывание. Она как будто проникает в кожу лица и начинает срастаться с ним, точно облегая все его изгибы. Я отдергиваю маску и, дождавшись, когда тусклое оранжевое свечение на ее внутренней стороне погаснет, возвращаю ее на законное место.

Третий по счету артефакт как будто снят с моего лица. Случайностью это быть точно не может. А если добавить в копилку знаний факт наличия моих полных биологических копий, вопросов становится не меньше, а больше.

Теоретически и основатели Великих Родов, и мы с моими клонами можем быть братьями-близнецами. И даже близнецами с разным цветом глаз. Науке такое не известно, но чем Разделенный не шутит. Вот только тысячу лет назад семеро близнецов не выжили бы, потому что родились бы недоношенными.

Я выхожу из состояния задумчивости и обращаю взор на моих приятелей. Апраксин и Трубецкой наблюдают за мной с явным интересом. Свечения на внутренней стороне маски они не видели, возможно, заметили лишь мимолетный сполох в моих радужках, но я теперь одаренный, и подозрений это вызвать не должно.

— Колись, Шувалов — зачем тебе понадобилась маска⁈ — спрашивает Олег, хмуря брови.

— Пытаюсь вывести определенные закономерности нашей наследственности, — туманно отвечаю я.

— Да что их выводить! — ухмыляется Апраксин. — Суй глубже и кончай чаще — вот и весь секрет!

Он громко смеется собственной шутке, а Трубецкой вновь закатывает глаза.

— Скажи лучше: ты уже трахался после обретения Дара? — продолжает Апраксин. — Ощущения изменились? Отец говорит, что сексом можно будет заниматься часами напролет…

Признаться, что я и дрочил-то после Инициации всего пару раз? Да еще и на скорую руку?

— Пусть это станет для тебя сюрпризом! — я улыбаюсь и подмигиваю.

Апраксин разочарованно кивает и разливает по бокалам остатки вина.

— Давайте выпьем за сюрпризы! — говорит он, и поднимает свой бокал. — Учитывая, что вы у меня гостях в первый раз, кое-что я для вас приготовил.

Мы допиваем вино и покидаем музей. Трубецкой сразу предупредил, что посещение музея Рода Апраксиных без посещения его знаменитой оргии организовать невозможно, но меня это не смутило. Признаться честно, даже заинтересовало. К тому же все соответствует мои планам. Соответствует просто идеально.

Мы следуем стандартным маршрутом, но вне стен музея нас сопровождает четверо дюжих охранников. Зачем их приставили к нам, я не понимаю, потому что могу уничтожить их небольшим усилием воли, но, возможно, отец Олега считает иначе.

На верхние этажи мы поднимаемся на лифте. Апраксин несет какую-то околесицу, я его не слушаю, но вижу, как его взгляд становится маслянистым, а сознание обуревает похоть.

Я уже изрядно пьян, но догадываюсь, что нам предстоит, и убеждаю себя, контролировать собственные мысли и поступки все еще в состоянии.