В общем-то, всем было глубоко наплевать, как этот разрыв в горной цепи называется с научной точки зрения, называли его и долиной, и проходом, при этом всем всегда было понятно, о чем идет речь.

Меня правильность названия тоже нисколько не беспокоила. Передо мной сейчас во весь рост встали два вопроса: как быстро и надежно защитить новый пограничный рубеж от проникновения нежелательных гостей и как дать отпор многократно превосходящим силам фрадштадтцев, спешащих разделаться с посмевшими нарушить их планы соседями? А еще лучше было бы выработать универсальное решение для двух задач сразу, поскольку время поджимало.

Однако же, излазив все прилегающие к границе территории с обеих сторон, я пришел к выводу о невозможности такого совмещения. Проблема была в необходимости безоговорочной победы над противником, а не в банальном оборонительном сражении с целью не дать себя выбить с занимаемых позиций. Нужно отбить фрадштадтцам всякую охоту впредь пытаться отнять у нас Ратанский проход, прочно вписать им на подкорку головного мозга, что это очень больно и очень дорого.

Потому выбор мой пал на местность, лежащую немного южнее прохода. Это была уже стопроцентно вражеская территория, на которую я не собирался претендовать и обещал Ричмонду не ходить, если он примет мои условия.

Здесь располагалась равнина, более всего подходящая для действий больших армейских масс. И где имеющий существенный перевес в живой силе противник априори оказывался бы в выигрышном положении. Несколько выбивался из общей картины длинный холм, тянущийся с северо-востока на юго-запад. Располагался он примерно в пяти километрах от западного края Ратанского прохода. Поначалу я и так и сяк прикидывал, как бы получше приспособить его для своих нужд – уж больно удобно с вершины холма управлять ходом сражения, да и, расположив там артиллерийскую батарею, можно держать в напряжении почти любой участок будущего поля боя. Но далековато холм располагался от прохода, слишком большие возможности оставлял противнику для обходных маневров с выходом нам во фланг или даже в тыл. Так что, увы, не вписывалась эта «достопримечательность» местного ландшафта в мою диспозицию.

Ну а раз так, то вполне естественно было попытаться с пользой для себя вписать холм в диспозицию противника. Военачальники фрадштадтской колониальной армии должны по достоинству оценить удобство расположения холма. Ну а чтобы гарантированно привлечь к нему внимание противника, я отправил туда людей готовить позиции для орудий. Островитяне просто обязаны будут атаковать недостроенный укрепленный пункт и добьются-таки в этом деле успеха. А ведь ничто так не кружит людям головы, как легкий успех!

Пусть берут холм и строят вокруг него свою позицию, я же поставлю войска северо-восточнее, прислонив правый фланг к южному склону горы. Тогда мой центр окажется как раз напротив холма, а левый фланг придется ставить дугой, уходящей к главной дороге, которая ведет внутрь прохода – нельзя исключать соблазна у противной стороны совершить обходной маневр.

Что ж, с позицией определились, теперь оставалось дождаться противника.

Между тем сами подданные Короны собирались на войну крайне медленно. Понятное дело, что господин Ричмонд сначала ждал известий о моем пленении, потом терзался неизвестностью, пока его люди искали пропавшую эскадру Рыжего Джека, но и без этого армия противника стягивалась к Ратанскому проходу очень уж неспешно. Будь у меня тысяч пятьдесят штыков и сабель, можно было бы стремительным маршем разбить силы противника по частям и взять под контроль всю территорию колонии. Но, во-первых, таких сил нет, а во-вторых, не очень-то нужно. У нас и на севере дел невпроворот, не на один десяток лет хватит.

Само собой, что по всем направлениям была организована разведка. Я не хотел раньше времени мозолить глаза противнику своими летательными аппаратами, чтобы не провоцировать лишний раз поиск способов борьбы с ними, потому воздушные шары с наблюдателями висели в воздухе только над самим Ратанским проходом, дирижабли же в количестве трех штук и вовсе пока обретались по ту сторону гор. Но и без них наши разведчики блестяще справлялись со своей работой, отслеживая все перемещения фрадштадтцев в радиусе пятидесяти километров. Несколько раз своевременно доставленная информация давала нам возможность застать врасплох и уничтожить сильно оторвавшиеся от общих сил вражеские части. Но долго с Ричмондом такие вещи проходить не могли: знаний и опыта у него было с лихвой, поэтому островитяне очень быстро перестроились и напрочь перестали перемещаться малыми группами.

Одно время с юга очень бодро двигался в нашу сторону пятитысячный корпус полковника Бьювела, и я уже было настроился отвлечь на него часть войск и разбить на марше. Но губернатор Фрадштадтской Рунгазеи очень своевременно приказал подчиненному сменить направление движения, и Бьювел повернул на северо-запад, прикрыв свой фланг небольшой, но полноводной речушкой, и вскоре соединился с главными силами. Что ж, не получилось так не получилось, жаль немного, но в общем никакого влияния на мои планы эта относительная неудача оказать не могла.

Дело в том, что Ричмонд, несмотря на все свои звания, должности и военный опыт, был сыном своего времени и мыслил исключительно его категориями. И та война, что он собирался вести со мной, была образцово-показательной войной восемнадцатого века, не более. То есть примерной программой его действий было собрать свои войска в единый кулак, подтянуть к ним обоз, а потом найти противника и разгромить его в генеральном сражении. Ну а если вдруг разбитый враг успеет сбежать с поля боя с остатком солдат, то догнать и добить его в еще одном сражении. Вот и все недолга, вот и вся война. То, что военные действия могут тянуться месяцами, а то и годами, и даже могут обходиться без генеральных сражений, ему и в страшном сне присниться не может.

А я знаю такие войны. Раньше мои знания были сугубо теоретическими, а теперь они были подкреплены и практикой предыдущей военной кампании против Улории с союзниками в Старом Свете. А еще у меня теперь кроме преимущества в артиллерии есть воздушный флот и необычная для здешних мест кавалерия. Так что не стоит ждать от меня привычных вам действий, господин генерал, сюрпризы будут.

Происходи боевые действия на нашей территории, я бы задался целью обойтись без генерального сражения, но в условиях враждебно настроенного к нам населения вести долгую маневренную войну было весьма затруднительно. Так что сражению быть, если оппонент не пойдет на попятную.

Долго держать оборону на почти тридцатикилометровом фронте весьма затруднительно, а если брать в расчет мои совсем невеликие силы, то и вовсе невозможно. Слава богу, задачу мне облегчила сама природа. Дело в том, что в восточной части Ратанского прохода с гор спускался бурный поток. Достигнув подножия горы, он устремлялся к выходу на равнину, ненадолго поворачивал в восточном направлении, чтобы вскоре, раздавшись в ширину и потеряв скорость, направить свои воды на юго-запад. Дальше у меня точных сведений о реке, называемой фрадштадтцами Астерой, не было. То ли где-то в южной части колонии она впадала в большое озеро, то ли текла дальше на запад, добираясь в конце своего пути до самого океана.

Важным было то, что Астера неплохо прикрывала восточные подступы к Ратанской долине, заставляя надвигающихся с востока катланов, собирающихся действовать заодно с губернатором Фрадштадтской Рунгазеи, делать большой крюк, выходя на оперативный простор только в районе приснопамятного холма.

Что примечательно, туземцы шли на войну огромной толпой, вздымая в воздух пыльные тучи. Волы тянули за собой груженные домашним скарбом и членами семей воинов повозки, тут же следовали за своими хозяевами табуны лошадей, отары коз и овец. Собственно, воинов среди всего этого пыльного сообщества было тысяч двенадцать-тринадцать, не больше, за что нужно благодарить надежно рассорившего часть туземных родов с островитянами Олстона. Но важным здесь было не потенциальное количество катланских всадников, а именно качественный состав их колонны.