– Сколько мы потеряли людей? – поинтересовался я, размышляя о том, стоит ли отступить на корабль и вернуться утром или начинать хоронить погибших, раз уж мы уже здесь и способны дать отпор неприятелю.

– Погибших пятеро, – спустя минуту доложил Игнат, – тяжелораненых двое, и еще трое уцелели из тех, кого успели снять с распятий. Но эти едва живы.

– Доктор жив?

– Я здесь! – робко поднял руку худой, маленького роста молодой человек. Из ссадины на его лбу сочилась кровь, но в целом выглядел он вполне пригодным для исполнения своих прямых обязанностей.

– Готовьте раненых к эвакуации на судно! Шалимов!

– Я здесь, ваше сиятельство! – командир охраны был спокоен и сосредоточен.

– Выставьте караулы! Будем хоронить наших людей! – приказал я. – Кусков! Где Кусков?

– Кусков! – выкрикнул Лукьянов, озираясь вокруг в поисках второго помощника капитана, однако тот и не думал отзываться. – Странно, среди убитых его нет!

– Нет Кускова! – неожиданно заявил доктор, размазывая по лбу кровь. – Они утащили его.

– Утащили? – переспросил я, не веря своим ушам.

– Хошоны, будь они неладны! – растерянно добавил Игнат.

Опять требовалось принимать решение, а в голове у меня была абсолютная пустота. Что делать? Цинично оставить нашего товарища в руках туземцев или сломя голову броситься в погоню, рискуя при этом потерять еще неизвестно сколько людей? Лучше бы придумать что-то неординарное и очень эффективное, но для этого хорошо бы понять логику действий противника. Зачем им Кусков? Почему утащили именно его?

Ответы на эти вопросы удалось добыть у самих хошонов, то бишь у одного из пленных, получившего ранение в ногу и не сумевшего покинуть поле боя вместе с основной массой соплеменников.

– Почему он смеется? – спросил я у солдата, взявшегося исполнять роль толмача.

– Вроде бы голова у него цела, – поддержал мой интерес Шалимов.

– Один момент, – поспешил успокоить нас переводчик, остервенело тряся хошона за плечо и что-то монотонно втолковывая тому на неизвестном мне языке.

– Резать надо, Михаил Васильевич, – сплевывая с досады себе под ноги, высказал свое мнение Игнат, – по-другому они не понимают.

И, в подтверждение своих намерений, он демонстративно медленно потянул из-за голенища сапога нож.

Туземец никак не отреагировал на эту угрозу и смеяться не прекратил, но сумел выдавить из себя несколько фраз, позволивших толмачу наконец ухватить суть проблемы. Правда, услышанное ему сильно не понравилось, и он принялся задавать уточняющие вопросы, пуще прежнего тряся пленного за грудки.

– Не оторви ему голову, – мрачно усмехнулся я, – нам нужна не его смерть, а его знания.

– Он утверждает, ваше сиятельство, что они пленили великого воина. Сейчас хошоны съедят его сердце и печень, заберут себе его отвагу и силу и станут непобедимыми. Ну и прочая ерунда в том же духе.

– Это Кусков-то великий воин? – озадаченно произнес Лукьянов, оглядываясь на остатки дома, в котором второй помощник капитана фрегата держал оборону со своими людьми до нашего подхода.

Несомненно, Кусков храбро бился против многократно превосходящих сил противника, может, даже проявил чудеса воинского искусства, но огромной горы трупов хошонов у развалин не наблюдалось. Так что как-то сомнительно, что человека вот так сразу записали в великие воины. Хотя кто этих хошонов знает…

– Он говорит, – продолжил «радовать» нас откровениями наконец-то переставшего смеяться туземца толмач, – что к людям Севера, это они нас, таридийцев, так называют, из-за большой воды прибыл Повелитель Стужи – великий вождь и непобедимый воин. Но хошоны не боятся никого, даже Повелителя Стужи. Они пленили его и увели к походному очагу. После ритуала вся сила и мудрость Повелителя перейдет к хошонам, и вскоре все земли до самых Великих Льдов будут принадлежать им и только им. Вот как-то так, ни больше, ни меньше.

– Повелитель Стужи, – Шалимов задумчиво посмотрел на меня.

– Да эти дикари Кускова с вами перепутали, Михаил Васильевич! – сдвинув треуголку на затылок, удивленно произнес Игнат.

Час от часу не легче! Уж как бы князь Григорянский сейчас порадовался очередной возможности провести параллель с какой-нибудь местной легендой, а то и придумать новую, как он не раз уже делал. А вот меня подобная популярность среди туземного населения Рунгазеи совершенно не радовала. Хотя бы потому, что не были ясны ее истоки. Впрочем, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сложить отдельные пазлы в общую картину.

Полгода уже минуло с той поры, как я с семьей перебрался в Рунгазею, потому можно допустить, что какие-то слухи обо мне дошли до племени хошонов, и не так уж важно, откуда. Но вот узнать, что я именно в эти дни буду проходить мимо Петровского, они могли либо из криольской колонии, либо из Соболевска. Однако если принять во внимание, что в Ларгуше я был всего три дня назад и никакие вести дойти оттуда не успели бы физически, то остается лишь второй вариант. А он очень нехороший.

Ладно, это вопрос важный, но не первостепенный. Нужно срочно решать проблему с Кусковым, только вот как? Ничего толкового, как назло, в голову не приходит, а люди ждут, смотрят на меня с надеждой – ведь о моей находчивости ходят легенды, черт бы их побрал!

Что же делать? Здравый смысл вообще требует сесть на корабль и возвращаться в Соболевск, оставив несчастного второго помощника капитана «Сокола» на растерзание дикарям. Ведь сущее безумие – соваться в незнакомый ночной лес, кишащий агрессивными хошонами, имея десятикратное численное меньшинство. Но и бросить Кускова нельзя, люди не поймут.

– Попробуй выяснить, где их лагерь, сколько там народу и когда должен проводиться ритуал, или как там это у них называется, – попросил я толмача, не слишком надеясь на успех. Просто нужно было уже что-то сказать, поскольку все ожидали моего решения.

Но что можно придумать в такой ситуации? Нет у меня под рукой ни разведчиков, ни кавалерии, ни воздушных шаров и дирижаблей, ни дальнобойной артиллерии, ни хотя бы батальона обученной пехоты. Ах да – на борту есть пять минометов и десяток ручных гранатометов с боезапасом. Может, поджечь лес?

– Насколько большой этот лес, кто-нибудь знает? – обратился я сразу ко всем присутствующим.

– Совсем небольшой, – отозвался один из матросов фрегата, – мы не один раз ходили тут вдоль берега, он на восток километра на полтора тянется, а на север и того меньше.

– Корабль подойти к противоположному краю леса сможет?

– Сможет, – немного подумав, ответил матрос, – но у берега там еще мельче, да и фрегат от чужих глаз не спрячешь. В свете луны его хорошо видно будет, а вот если на шлюпках вдоль берега пройти, то можно и проскользнуть незамеченными.

– Ох, чувствую я, нагоняя от княгинюшки мне не избежать, – Игнат вернул треуголку с затылка в нормальное положение. – Может, все-таки сами на кораблике останетесь, ваше сиятельство? Уж ваша жизнь всяко поважнее Кускова будет.

– В самом деле, ваше сиятельство! – тут же присоединился к Лукьянову Шалимов.

– Нас слишком мало, каждый человек на счету, – поспешил я на корню пресечь неприятные разговоры, – так что не тратьте время на бесполезные уговоры!

– Как скажете, Михаил Васильевич, – легко согласился Игнат, – только засвидетельствуйте потом Наталье Павловне, что я вас отговаривал.

– Посмотрим на ваше поведение, штабс-капитан Лукьянов! – не упустил случая поддеть Игната я. – Все, хватит болтать, время дорого!

Не то чтобы у меня прямо план сложился, но это уже было хоть какое-то его подобие. По крайней мере, мы начали действовать, и это принесло мне некоторое успокоение. Поджечь лес – это полная ерунда, так сказать, голые эмоции, а вот устроить небольшое огненное шоу для привлечения внимания врага – это может подействовать.

Раненых, а вслед за ними и пленных хошонов переправили на фрегат, получив оттуда нашу малую артиллерию. Похоронная команда все это время трудилась не покладая рук, устраивая несчастным жителям Петровского братскую могилу, а высадившиеся вместе со мной солдаты активно разжигали по всему поселку костры, призванные своим количеством ввести противника в заблуждение. Пусть думают, что нас много и мы все здесь.