Через час посыльный вернулся от краснодеревщика с распиской о получении очень щедрой предоплаты и заверениями в скорейшем исполнении заказа. Олстон довольно улыбнулся и этим же вечером съехал из «Элиота». Более возвращаться туда в образе майора кавалерии он не собирался.

– Неплохо, Петрович, очень даже неплохо! – я с немалой долей сожаления отложил экспериментальный револьвер с интегрированным глушителем в сторону и подышал на замерзшие руки. Установленная в углу тира на северной окраине Соболевска печь не справлялась с обогревом большого помещения, и в двадцатиградусный мороз внутри было довольно-таки холодно. Нужно будет озаботиться водяным отоплением, иначе при здешнем климате полгода тир будет непригодным для нормальной работы. Но этим займемся уже весной, сегодня же я не вытерпел и напросился опробовать оружейную новинку. И впервые за долгое время я был доволен результатами.

Можно считать, что дело с разработкой унитарного патрона сдвинулось-таки с мертвой точки. Шепель, которому я еще в Таридии растолковывал принцип здоровой конкуренции между конструкторскими бюро, сумел ухватить самую суть идеи. Мало того что сам Иван Петрович был человеком образованным и смекалистым, так еще оказался и способным руководителем. Он быстро сообразил, насколько вырастет производительность, если не только творить самому, но и направлять работу других, потому и подошел к делу ответственно. А позднее созданную в Белогорске инфраструктуру сумел перенести в Рунгазею с минимальными потерями. В результате задача разработки патронного капсюля, порученная пяти независимым группам, была решена всего за несколько месяцев, в то время как химики Кузнецкой мануфактуры после первых успехов безнадежно забуксовали с этим на несколько лет.

С производством самих патронов и бездымного пороха пока было не все так хорошо, как хотелось бы, но появилась уверенность, что и здесь вопрос будет решен в ближайшее время. По крайней мере, опыты с обработкой хлопка, льна и древесины азотной и серной кислотой велись уже вовсю. Тут я, что мог подсказать, подсказал, а дальше уже, будьте добры, сами. Большая же разница – ждать случайного открытия, как это на старушке Земле случилось, или целенаправленно двигаться в нужном направлении! А пока порох в патроне использовали черный, а гильзу наловчились делать из картона. Не то, что нужно, но гораздо лучше, чем ничего.

Идею же глушителя я обрисовал Шепелю лишь в общих чертах, а он тут же принялся экспериментировать с новыми револьверами. Честно говоря, я не мог припомнить, чтобы мне доводилось где-то видеть револьверы с глушителем: неплотное прилегание барабана к стволу и, как следствие, неизбежная утечка пороховых газов должны были сводить эффект глушения к нулю. Но Петрович со своими мастерами умудрился соорудить модель с надвигающимся на ствол барабаном, практически купировав проблему. Что же, дымок пока присутствует, и звук, как мне думается, мог бы быть и потише, но начало положено.

И так уж получилось, что я распорядился отправить пару таких револьверов своему агенту на территорию Фрадштадтской Рунгазеи раньше, чем сам опробовал их в деле. У меня все мысли тогда были заняты подготовкой похода против хошонов, а тянуть с решением проблемы, для которого такое тихое и скорострельное оружие было страсть как необходимо, очень не хотелось.

– Впечатляет, Иван Петрович! Очень впечатляет! Я распоряжусь о премиях – и коллективу, и тебе лично.

– Так была уже премия перед Новым годом, – у польщенного похвалой Шепеля случился приступ скромности, что происходило очень редко.

– То за Новый год, а это – за дело.

Это в Таридии надо мной постоянно дамокловым мечом висела необходимость обосновывать дополнительные финансовые затраты. Здесь все проще, не зря же я специально оговаривал с Федором замыкание местных финансовых потоков на себя. По крайней мере, первые пять лет никто меня беспокоить с отчетами не будет, лишь бы результат был. А он будет, я для этого всеми частями тела упрусь, но дело сделаю.

Ну а дополнительное стимулирование подчиненных я всегда считал делом просто необходимым. Как бы хорошо человек ни зарабатывал, лишняя копейка к празднику или в награду за достигнутый результат никогда не повредит. И настроение личному составу поднимет, и авторитет начальства поддержит.

– Петрович, ты давай-ка полностью переходи на кураторство. Это вовсе не означает, что я запрещаю тебе самому над чем-то работать, но бога ради, оставь полеты на дирижабле специально обученным для этого людям. Для меня каждый человек дорог, но ты дорог вдвойне, потому не нужно более так рисковать.

В конце января мы потеряли один из дирижаблей. Эти мощные, внушающие восторг и трепет окружающим аппараты достаточно неуклюжи при маневрировании и очень капризны в плане парковки или, если выражаться точнее, причаливания. Не зря же на Земле строили для этого специальные причальные мачты. Мы тоже строим, но в тот раз что-то пошло не так – то ли слишком резкий порыв ветра стал неожиданностью, то ли ошиблись в маневре… В общем, грохнулся наш аэростат наземь всей своей немалой массой, сорок человек погибло. Вот так и произошла первая в этом мире катастрофа эпохи воздухоплавания.

– Михаил Васильевич, поймите, я принимаю и одобряю конструктивные решения, и кому, как не мне, опробовать их на себе? Я же должен показывать, что уверен в своих творениях!

– Ты, когда в шахматы играешь, в каждую пешку перевоплощаешься или используешь любые фигуры для достижения конечной цели?

– Но люди же не фигуры! – Шепель посмотрел на меня с испугом.

– Конечно же не фигуры, – жестко ответил я, – но как бы это цинично ни звучало, простых людей можно заменить, а нас с тобой нельзя. Энтузиастов летного дела сейчас хоть отбавляй, так что набирай новый экипаж, учи, воспитывай, а сам в небо не лезь. И Кипельникова образумь, скинь на него часть проектов, пусть тебе помогает.

Кипельников и Шепель не очень ладили промеж собой, но взаимоуважение у них присутствовало. Таким тяжело уживаться под одной крышей, зато если удается направить знания и энергию обоих в единое русло, результат практически гарантирован.

– Работы по глушителю засекретить! Это для специального применения, – я поспешил переключиться на другую тему, пока собеседник не нашел доводов для возражений. – А револьверы можно запустить в пробную серию. Посмотрим, что из этого выйдет. Кстати, перо с чернилами и бумага здесь имеются?

– Да-да, сей же час все будет! – Шепель сам бросился к выходу из тира, чтобы спустя минуту вернуться с бумагой и письменными принадлежностями. И глаза горят в предвкушении очередного моего озарения. Хорошо, что ему объяснять ничего не нужно: привиделось и привиделось, а вот иным ляпнешь вот так, не подумав, а они – жалобу в инквизицию! А те и давай изводить меня вопросами: молился ли я перед сном с этим видением, какой был голос, не кричали ли терзаемые грешники где-то рядом? Идиотизм какой-то, ей-богу!

– Если мы наладим производство единого патрона в гильзе, например, из латуни, – уложив бумагу на стойку тира, я принялся делать грубый набросок магазинного пистолета, – то нельзя ли нам заменить барабан револьвера на вот такую подачу патронов при помощи пружины из рукояти? Удобно ведь? После зарядки отводишь затворную раму, чтобы первый патрон попал в ствол, и стреляй!

– А гильзу-то как вытаскивать? – задал совершенно уместный вопрос Шепель.

– Ну, Петрович! Изобретатель у нас ты, а не я! В моем вот видении гильза сама выбрасывалась при обратном ходе затвора. А уж как, того я не ведаю. Но это все перспектива, а пока упор на револьверы делай!

Ну вот, теперь Иван Петрович загружен думами на много месяцев вперед, и теперь я знаю точно, что не только сам голову ломать будет, но и подчиненных озадачит. Направление задано, значит, рано или поздно и результат будет.

Эх, мне бы на всех направлениях таких людей иметь, как Шепель, да где ж их взять?

Вернулись мы из зимнего похода за два дня до наступления нового года уставшими, но вполне собой довольными. За месяц с небольшим отмахали по местным бескрайним степям огромные расстояния, доказав всем, а главное – самим себе, что таридийская армия на такое способна. Ну и хошонам неслабо по шапкам надавали, сорвав чью-то изящную комбинацию с нападением на Соболевск в финале.