Таким образом, к вечеру седьмого дня после очередного поворота пыльной дороги с небольшого пригорка открылся вид на фрадштадтский форт, фактически контролирующий главную дорогу через Ратанскую долину.

Здесь следует уточнить, что Форт-Хэтчер не являлся абсолютно непреодолимой преградой, отделяющей северную часть континента от южной: если верить имеющимся в наличии сведениям, ширина прохода между двумя частями горной гряды может достигать тридцати километров, а длина – пятнадцати. Но каковы бы ни были причуды процессов формирования Ратанских гор, появление между ними гладкого разрыва было попросту невозможно, а потому назвать это место долиной можно весьма условно. Скорее это целая череда маленьких долин, отделенных друг от друга скальными вкраплениями, оврагами да россыпями огромных валунов, словно сброшенных древними великанами со склонов двух частей Ратанского хребта, подступающих к проходу с востока и запада. Путь через долину, оканчивающийся как раз у Форт-Хэтчера, был не единственно возможным вообще, но по проходимости однозначно мог дать фору всем остальным. То есть и одинокий путник, и даже небольшой конный отряд с определенными трудностями еще могли перейти из южной части Рунгазеи в северную, минуя форт островитян, но для купеческого каравана или армейского обоза проскользнуть мимо фрадштадтской крепости было практически невозможно. Таким образом, данный форт не то чтобы был воротами, наглухо запирающими стену, которая разделяет континент на две части, но своеобразным клапаном, регулирующим передвижения людей с юга на север и обратно, определенно являлся. Само собой разумеется, что работал этот клапан исключительно в интересах фрадштадтской колонии, что меня совсем не устраивало. Пришло время менять правила игры в Рунгазее.

Наше появление не осталось незамеченным. Со стороны Форт-Хэтчера доносились звуки фрадштадтских армейских рожков, а на бревенчатых стенах царила суета. По неизвестной причине только правая угловая башенка крепости до половины была сложена из камня, так вот, именно на ее орудийной площадке наблюдались наиболее активные приготовления. Вполне вероятно, что там просто находилось наиболее мощное орудие островитян. Что ж, скоро проверим, на что способна артиллерия форта. А может, и без этого обойдется…

Перво-наперво я выслал парламентеров с предложением встретиться с комендантом форта, однако вместо майора Смита, чей возраст, по сведениям разведки, приближался к пятидесяти годам, фрадштадтцы прислали какого-то молоденького офицера.

– Комендант Смит велел сообщить вам, что проход через Ратанскую долину невозможен без разрешения нашего губернатора генерала Ричмонда! – высокомерно заявил представитель Короны. – А поскольку такового разрешения у вас нет, для вашего же блага будет лучше, если вернетесь туда, откуда пришли.

– А что же майор? – невинно поинтересовался я. – Сам не смог прийти?

– У господина майора сейчас по распорядку дня ужин. А чтобы сообщить вам о правилах прохода мимо Форт-Хэтчера, достаточно и поручика Хейли, то есть меня!

– Да ты… – потянулся было за шпагой Игнат, но был остановлен моим недовольным взглядом.

– Не будем мешать ужинать господину Смиту, – спокойно произнес я, сопровождая слова ласковой улыбкой, – вы уж только потрудитесь передать майору мои условия, поручик Хейли: завтра к девяти утра в форте не должно остаться ни души! Видите ли, отсутствие разрешения губернатора Ричмонда я компенсирую своим собственным разрешением. Так и передайте!

– Ваши условия неприемлемы для фрадштадтских солдат! – гордо вскинув голову, ответил Хейли.

– Не спешите с выводами, поручик, – прервал его я, – разве вы уполномочены принимать решения о судьбе всех солдат форта? Думаю, что это прерогатива вашего командира.

– А позвольте-ка поинтересоваться, – глумливо ухмыльнулся фрадштадтец, – что же будет, если ваше условие не будет выполнено? Станете штурмовать форт?

Ну вот, опять это высокомерие выходца с Благословенных Островов! Уж сколько раз оно нам на руку играло, а эти недотепы снова и снова продолжают наступать на одни и те же грабли! Я отбивал у фрадштадтцев новый форт в Чистяково, брал Злин и Яблонец, снимал осаду с Бобровска, сорвал попытку островитян захватить Южноморск, а этот молодой хлыщ продолжает считать себя представителем непобедимой сверхнации! Интересно: он в принципе не в состоянии связать меня со звучной южноморской оплеухой и ввергшей в шок весь этот мир бомбардировкой столицы Фрадштадта с воздушных шаров или просто считает это все досадными эпизодами, не имеющими особого значения? Да в этом деревянном форте от силы триста человек, включая артиллеристов и обслуживающий персонал, он ни при каких обстоятельствах не может задержать меня дольше, чем на день! Но в итоге не задержит и на полдня.

– Молодой человек, либо вы покинете форт ночью, либо завтра к полудню я сровняю его с землей!

Сказав это, я развернулся и отправился к своей маленькой армии, уже по-хозяйски оборудовавшей позиции под стенами Форт-Хэтчера. Не о чем с этим поручиком разговаривать, все, что хотел сказать, я уже сказал, дальше все зависит от оппонентов. Хотя, на самом деле, никто не надеется на сдачу городка без боя. Но предложить-то я должен был – мало ли что.

– Ваше сиятельство, да что вы вообще с ним разговаривали! И для коменданта-то слишком много чести с самим князем Бодровым говорить, а уж этому мальчишке и подавно! Отправили бы меня, я бы то же самое сказал без урона для вашей чести! – возмущению Игната не было предела, и по большей части он был совершенно прав. Смиту сообщили, кто будет вести переговоры, а потому, посылая вместо себя молодого офицера, он пытался намеренно нанести мне оскорбление. Следуя правилам, мне нужно было отказаться от общения или отправить вместо себя кого-то пониже статусом, хоть бы и того же Лукьянова. Да только плевать мне на правила, суть-то предложения от этого ни капли не изменилась, как и результат.

– Сын Повелителя Большой Воды посмеялся над тобой, – неожиданно поддержал Игната также присутствовавший при переговорах Хулуз, – такое нельзя прощать.

– Хорошо смеется тот, кто смеется последним, вождь, – усмехнулся я, – завтра фрадштадтцы очень пожалеют о содеянном. Если вообще будет кому сожалеть.

Само собой разумеется, никто в стане врага и не подумал прислушаться к моим словам. Более того, ночью противник, рассчитывая застать нас врасплох, сделал вылазку, но был отбит и с большими потерями ретировался обратно за стены Форт-Хэтчера. Утром же фрадштадтский северный форпост встретил нас закрытыми воротами и спокойно ожидающими штурма солдатами на стенах.

– Храбрые, но глупые, – подытожил я изучение вражеской крепости в бинокль. – Начнем с Божьей помощью, господа канониры!

Григорянский тут же дал отмашку командиру второй батареи и вынул из кармана часы с секундомером, приготовившись отслеживать время полета снаряда. Спустя минуту за нашими спинами громыхнул первый пушечный выстрел. Хорошо так громыхнул, солидно, земля у меня под ногами весьма ощутимо вздрогнула.

Гаубица откатилась назад, но орудийная прислуга тотчас вернула ее на исходную позицию. Ядро же, не долетев до стен форта порядка пятидесяти метров, врезалось в землю и… не взорвалось.

Нет, я бы не удивлялся, если бы это был обычный выстрел из обычного орудия, но от новых ядер ожидались мощные разрывы, а не банальный удар о грунт. Оставалось только надеяться, что осечка была просто недоразумением.

За первым выстрелом последовал второй. Снова дрогнула земля, и снова выпущенный из орудия снаряд, не долетев по навесной траектории до стен форта тридцати метров, грузно шлепнулся на землю. И снова не взорвался.

Григорянский пошушукался о чем-то с командовавшим батареей офицером, после чего застыл рядом со мной с часами в руках. Выглядел князь при этом полностью вовлеченным в рабочий процесс, но никак не обеспокоенным.

Между тем третье ядро ударилось о землю прямо перед запертыми воротами Форт-Хэтчера, подскочило и врезалось прямиком в правую воротную створку, с громким треском проломив ее.