– А как у них с умением держаться в седле? Они же разводят лошадей? Да и у тех же хошонов довольно многочисленная кавалерия.

– Не могу сказать за хошонов, ваше сиятельство, – капитан снова скорчил кислую мину, – но у северных народов табуны лошадей считаются общим достоянием. И использовать их в личных целях имеет право только верхушка племени. Вот они в основном и являются кавалерией. Простым воинам передвигаться на лошадях могут позволить разве что в походе, чтобы не отставали. Да и со стременем они не так давно познакомились, так что туземная кавалерия – это так, баловство. Разве что количеством могут взять, и только себе подобных.

– То есть худо-бедно в седле держатся, – задумчиво подытожил я, – да еще и статус всадника для большей части из них очень высокая честь.

– К чему это вы клоните? – с беспокойством спросил Михайлов.

– Боевой клич у них есть, вроде хошонского? – поинтересовался я, пристально вглядываясь в пытающихся освоить работу ружья со штыком новобранцев.

Что мы имеем? В большинстве своем невысокие, темноволосые, смуглокожие, почти все безбородые, но с непременными усами, многие с орлиным профилем. Да почему бы не посадить их на лошадей и этим самым сразу не возвысить в глазах соплеменников? Престиж воинской службы среди туземцев сразу подскочит до небес, и преданность их не будет вызывать никаких сомнений. Ну а как их использовать, я уже знаю.

– Как без этого, конечно же есть. Да только если вы их в кавалерию определить хотите, то куда? В кирасиры они ростом не вышли, драгунам опять же пехотные навыки важны. Уланам нужно уметь работать в строю, с чем у них большие проблемы. В гусары их определять, что ли? Да вы их представьте только в доломане и кивере!

– Отставить доломан и кивер! Форму для них сделаем особую, ни на кого не похожую. И тактика будет привычная для них, но мы обернем ее себе на пользу. Завтра же выделим лошадей и пришлем сюда Зайцева, пусть поработает.

– Зайку? – в замешательстве переспросил Михайлов.

– Ну этот-то точно в авторитете у туземцев будет! – усмехнулся Сашка Иванников.

– Да и присылайте! – немного подумав, согласился комендант городка. – По крайней мере, у меня голова меньше болеть будет.

На том и порешили. Только я чуть позже решил добавить к Зайцеву с его кирасирами еще и представителей гусар. Все-таки лошадки у «диких эскадронов», как я предварительно окрестил новые части, будут быстрые, верткие, низкорослые, то есть схожие как раз с гусарскими. Так что им, как говорится, и карты в руки.

Что ж, придется потратиться еще и на абсолютно новое обмундирование для новой кавалерии. Оденем их в бурки и папахи, визуально увеличивающие размеры всадника, вооружим первые ряды пиками, по типу уланских, облегченными саблями, может, даже шашками, и пусть атакуют противника лавой. Думаю, что несущаяся во весь дух с криками и завываниями кавалерия в странных косматых головных уборах и в развевающихся бурках способна нагнать страху хоть на хошонов, хоть на фрадштадтцев. Главное – с умом использовать этих ребят, и они принесут нам большую пользу.

Работы в Новом Свете очень много, для всех хватит, а успешность ее выполнения будет зависеть от многих факторов, в том числе и от того, станут ли туземцы неотъемлемой частью новой провинции Таридии.

На самом деле положение у меня достаточно зыбкое. Я вознамерился присоединить к своей новой родине территорию, превышающую по площади саму метрополию. Дело это сильно непростое, требующее терпения, стабильного финансирования и многолетних целеустремленных усилий. Однако из-за солидного временного отставания от вездесущих подданных Благословенных Островов мне сейчас приходится форсировать события. Если этого не делать, то лет через пятнадцать можно остаться с относительно небольшим клочком земли, вытянутым вдоль северной части западного побережья континента, все остальное подомнет под себя Фрадштадт. А дальше примется, кусок за куском, откусывать и эти территории. И так будет продолжаться до тех пор, пока последний таридиец не исчезнет с территории Рунгазеи. Далеко не все это понимают у нас, и многие не понимают на Островах, ведь жить только сегодняшним днем – это так присуще обычному человеку. Но, к большому моему сожалению, ситуацию правильно понимает губернатор Фрадштадтской Рунгазеи генерал Ричмонд. И если не остановить его сегодня, то завтра уже может быть слишком поздно.

Только вот запереть фрадштадтцев за Ратанскими горами – это даже не полдела. Ведь мало обозначить опасному соседу южную границу своих земель, мало на карте всей северной части материка написать крупными буквами «Таридия», нужно еще и освоить эти территории. А то у нас тут всего один нормальный город да пара десятков поселков и фортов, а все эти хошоны, тотуи, редины, идони и прочие туземные народы живут себе на землях предков и не подозревают, что я так скромненько пристроил их в пределы своего государства.

Правда, тут мне хошоны, а значит, и их хозяева, здорово помогли своим нашествием. Десятки деревень и кочевий северных народов оказались уничтожены. Те же, кому удалось спастись и до кого не дотянулись воинственные захватчики, были очень впечатлены нашей способностью эффектно и эффективно расправляться со столь грозным врагом и с радостью поспешили признать над собой власть таридийского царя. Понятно, что это еще мало что значит – сегодня признают, завтра откажутся, – но первый шаг в верном направлении сделан.

Враги бывают разные, иных уважать можно и даже нужно. Это помогает не допустить шапкозакидательских настроений, быть настороже и верно оценивать свои силы. Возможно, я ошибаюсь, но деятелей уровня генерала Джеймса Ричмонда нет даже на самих Фрадштадтских островах. Он хорошо подбирает людей в свое окружение, с фантазией подходит к своей работе, не только исполняя долг, но и не забывая о своих интересах. Не чурается грязной работы и способен легко переступать через моральные ограничения, накладываемые мундиром и званием порядочного человека. Не сидит с протянутой рукой в ожидании финансирования метрополией, а использует всевозможные левые схемы для быстрой реализации своих планов. Он придумал тему с охотниками за головами, которые фактически являются прообразом частных военных компаний, и так умело их использовал в связке с регулярной армией и политическими интригами, что выдавил из Нового Света рангорнцев, а сейчас сильно теснит криольцев и угрожает нам.

У Ричмонда здесь и войска, и развитая инфраструктура, и налаженные связи с туземцами. Солидное преимущество. Особенно когда есть четкое понимание, куда нужно двигаться ради достижения поставленной цели.

Я начал собирать о нем справки задолго до отъезда из Таридии. И объяснялось это вовсе не проснувшейся вдруг во мне предусмотрительностью, а медлительностью процесса сбора информации в этом мире. Здесь нет Интернета с его поисковыми системами и массой сведений о всех более-менее заметных людях. Здесь нет энциклопедий и хоть каких-нибудь баз данных. Здесь все сведения приходится собирать буквально по крупицам, а самый простой запрос может исполняться столько, сколько времени нужно паре конных курьеров и кораблю для преодоления расстояния от Ивангорода до Фрадштадта.

Так вот, чем больше я узнавал о Джеймсе Ричмонде, тем сильнее становились мои опасения по поводу возможности переиграть его в Рунгазее – уж больно большая фора была у моего оппонента. Зато к моим услугам была память человека двадцать первого века, и мне необходимо было не выдумывать с нуля какие-то ходы, а лишь приспосабливать когда-то виденное и слышанное к текущим реалиям.

Посредством Воротынского, то бишь нынче барона Альберта, я натравил на губернатора Фрадштадтской Рунгазеи Тайную канцелярию Островов. Через агентурную сеть запустил в их же прессе небольшую информационную кампанию, обвиняющую Ричмонда во всех смертных грехах – от взяточничества и казнокрадства до многоженства и узурпации власти в колонии. Здесь же, в Новом Свете, я активно принялся создавать ему проблемы с многочисленными воинственными катланами, а нынешней зимой при помощи блестяще проявляющего себя Олстона существенно проредил компании охотников и, на всякий случай, столкнул их лбами с военными. Ну и попытался подтолкнуть фрадштадтское колониальное общество к мысли, что их губернатор подумывает возложить себе на голову корону, то есть отделиться от метрополии.