Профессор коротко хохотнул.

— Верю. Очень даже верю, что не специально, и это делает всю ситуацию еще забавнее… Знаешь, есть амулеты, обычно старые и запрещенные, которые в разы усиливают природный уровень магии. Есть артефакты, подобное же воздействие которых длится еще долго после того, как коснувшийся их маг уходит из места, где они лежат. Наш мир, знаешь ли, велик и интересен, и содержит множество удивительных вещей.

Я молчал.

— Что, у тебя нет объяснений?

Я покачал головой.

— Хм. Ну ладно. А можешь объяснить тот факт, что попытка смягчить работу с магией дала противоположный эффект? Если вернуться к аналогии с камнями, падающими в течение реки дикой магии, то твоя последняя волшба выглядела скорее как огромный булыжник.

— Вы сказали, использовать свое восприятие магии, вот я и использовал.

— И как оно выглядело? — заинтересовался профессор.

— Ну, — я ненадолго замялся, но потом все же решил сказать правду: — Как Могильная Гирза.

— Что? Почему?

Я пожал плечами.

— Вы описали свое восприятие как огромного живого скелета и мне подумалось, что оно должно быть именно таким — страшноватым. Или я не прав?

Мои реальные рассуждения были, конечно, совсем не такими, но о них я рассказывать не собирался.

Профессор несколько раз недоуменно моргнул.

— Нет, восприятие магии вовсе не должно быть страшноватым. Оно вообще не обязано соответствовать каким-то определенным нормам или правилам. У каждого человека оно свое и может быть каким угодно. Хоть шестирукой рыбой.

Мое воображение, не спрашивая моего на то согласия, воссоздало ледяную рыбину, которая уставилась на меня выпуклыми глазами и умоляюще проговорила: «Может не надо шесть рук, а?»

Я даже встряхнул головой, чтобы выбросить из нее абсурдную картинку.

— Что ж, — сказал профессор. — Время подобрать другое восприятие магии у тебя еще есть. Попробуй что-нибудь противоположное Гирзе… А насчет твоих восьми камней — это интересный вопрос. Очень интересный…

— И после этих слов он выпроводил тебя из аудитории, — повторил Кастиан мои слова, когда я закончил пересказывать ему как свой разговор с профессором, так и то, чем этот разговор закончился.

— Да, отправил восвояси, не объяснив, что именно имел в виду под этим «интересно».

— Он наверняка догадался, — сказал Кастиан. — Вопрос в том, что он с этими догадками будет делать. И я, конечно, хотел бы верить в доброту и альтруизм человеческой натуры, но жизненный опыт не дает.

— Что он может сделать? — я прошелся по нашей комнате, мрачно думая о том, что только я мог умудриться выдать себя всего на второй день учебы. — Он может сообщить кому-то из вышестоящих и тем самым снять с себя всю ответственность. Он может промолчать и приберечь эту информацию на будущее. Он может каким-то образом использовать ее сейчас. Вряд ли это использование будет касаться меня лично, скорее всего он попытается надавить на аль-Ифрит и получить от них важные услуги в обмен на молчание… Так, что еще я упустил?

— Ты упустил вариант, где он может шантажировать тебя лично, не обращаясь к клану, — сказал Кастиан.

— Меня? Что, заставит отдать ему тот несчастный кошель с монетами, который мне выдали старшие Аль-Ифрит?

Кастиан хмыкнул.

— Слабая у тебя фантазия. Нет. Он заставит тебя совершать за него какие-нибудь грязные делишки, которые сулят ему большую выгоду, но пачкаться в которых он сам не хочет. А если ты по глупости согласишься, то завязнешь еще глубже, и у него будет уже не один повод для шантажа, а куда больше.

— Да, — согласился я после паузы. — Твое воображение работает определенно лучше моего.

— А еще я больше сталкивался с самыми разными подлецами, — невесело отозвался Кастиан. — При дворе их, знаешь ли, море, и все норовят урвать свой кусок от милостей императора.

Я хотел было возразить, что профессор Яндре на подлеца не похож, но прикусил язык. Он казался и вредным, и забавным, и довольно неплохим учителем, хотя и со своими заскоками, но все вместе это ничего не гарантировало. Это были всего лишь некоторые внешние проявления, а по характеру он мог оказаться каким угодно — от порядочнейшего человека до последнего подонка.

— Я сегодня же напишу и отправлю еще одно письмо аль-Ифрит, — сказал я, принимая решение. — Сообщу о том, что случилось. А потом останется только ждать, как оно все повернется. Главное, чтобы офицеры из Северной Канцелярии не появились на пороге.

— Скрывать свой настоящий уровень магии — не преступление, — напомнил Кастиан.

— Как я успел понять, Северная Канцелярия не утруждает себя беспокойством о таких мелочах, как преступник человек или нет, — отозвался я, вспомнив как арестованного сегодня без внятной причины студента, так и устроенную вчера облаву.

— Я нашла вам в репетиторы несколько вариантов, но мне кажется, что Азам подойдет лучше всего, — заявила Кора, когда мы встретились с ней вечером за воротами женских дормиторий, и протянула список с именами и той информацией, которую ей удалось собрать по каждому кандидату. Очень подробной информацией.

— Азам — это тот самый, с бритой головой? — вспомнил я третьекурсника, которого мы встретили в самый первый день в столице, и который сперва нарывался на драку, но потом очаровался Корой и успокоился.

— Да. Во-первых, он специализируется в артефакторике и уже втихую приторговывает лично созданными амулетами. Во-вторых, ему нужны деньги… — тут она на мгновение задумалась и поправилась: — то есть деньги нужны всем студентам в списке, но Азаму особенно, так что он будет учить вас тому, что вам надо, без всяких лишних вопросов — только платите. И, в-третьих, он не имеет никакого отношения к кланам и после окончания обучения собирается вернуться домой — он из восточных ванов.

— А разве не всех студентов, окончивших Академию, теперь забирают в императорскую армию? — спросил я.

— Нет, — Кора мотнула головой. — Только тех, кому учебу оплатила казна.

Кастиан забрал у меня список и тоже бегло проглядел.

— Благодарю. Мы их всех, конечно, сперва проверим, а потом примем решение.

— О, у вас есть выход на столичных информантов своего клана? — отозвалась она с интересом.

Хм? Сперва я удивился ее словам, но мгновение спустя это чувство ушло. Учитывая, как быстро и с какими подробностями Кора вызнавала все, что ее интересовало, она, конечно, должна была слышать и про шпионскую сеть аль-Ифрит. Такие вещи, понятное дело, не афишировались, но слухи должны были бродить.

Не знаю, что за человек был ее дед, не захотевший признать своих внуков, и что за человек — глава ее бывшего клана, но одно про них обоих я мог сказать точно: мозгов им не хватало и в людях они разбирались плохо. Даже если бы Кора оказалась в магическом плане пустышкой, ее удивительный талант быть в курсе абсолютно всего стоил дорогого. Пожалуй, этим своим свойством она напоминала мне дану Юстину аль-Ифрит из городской резиденции клана — легкомысленная простушка на поверхности, и спрятанный в глубине острый ум.

Кастиан, между тем, на вопрос Коры нахмурился.

— У нас свои способы, — произнес он недовольно.

— Ладно-ладно! — она умиротворяюще вскинула ладони. — Не хотите говорить и не надо. Но о ваших делах я, естественно, никому не рассказываю.

Кто-то из новых подруг из дормиторий позвал ее, и Кора, быстро попрощавшись, убежала.

— Она тебе нравится? — спросил Кастиан, когда обе девушки скрылись внутри здания.

— С чего ты взял?

— Ты так задумчиво смотришь ей вслед.

Я хмыкнул.

— Нравится, но не романтически, а просто как человек.

Я не стал объяснять Кастиану про мелькнувшую у меня мысль. Мысль, в которой я только что представил себя в будущем, во главе то ли клана, то ли чего-то еще, и Кору, докладывающую мне о последних добытых ею сведениях. Нет, мысль эта была, конечно, слишком преждевременной, и я встряхнулся, выкидывая ее из головы.