Затем был очередной шаг, ничем не отличающийся от предыдущих, но Кастиан почему-то споткнулся, а когда я протянул руку, чтобы поддержать его, то ощутил толчок в грудь, будто от сильнейшего порыва ветра, толчок безболезненный, но достаточно сильный, чтобы заставить пошатнуться.

А потом воздух впереди пошел волнами, разбился на осколки и рассыпался, открыв совсем другую пещеру.

Общим между этими двумя пещерами — вернее, между иллюзией, которую мы видели раньше, и реальностью — было только наличие камней лунного гранита и того света, который они излучали. Во всем остальном новая версия пещеры выглядела так, словно бы кто-то решил воспроизвести убранство храмов Пресветлой Хеймы, но с… «творческим» подходом.

Раз в храмах были фрески, значит, решил неведомый архитектор, они будут и здесь, только вместо аватар богини, ее посланников и святых пусть изображают монстров. Причем ни одна из этих тварей не была мне знакома, а ведь я практически наизусть выучил уже с десяток бестиариев.

Но показывать только монстров слишком однообразно, подумал неведомый архитектор и стал чередовать с ними другие изображения, которые неприятно напомнили мне отрывки из моих собственных видений: огненные круги с чернотой внутри; щупальца, будто тянущиеся наружу, к людям; двенадцать ключей причудливой формы, выложенные по кругу…

В храме Хеймы потолок поддерживали изящные колонны, украшенные барельефами, обычно в цветочных мотивах, или же покрытые изречениями из священных текстов, где каждая руна выглядела как произведение искусства.

В пещере колонн получилась недостача, но неведомый архитектор и тут вышел из положения — вместо них с потолка свисали длинные толстые цепи из темного металла, «украшенные» гирляндами из черепов.

Был тут, конечно, и алтарь, но настолько похожий на алтарь в храме богини, что стало понятно — на нем фантазия неведомого архитектора иссякла, он махнул рукой и решил этот предмет просто скопировать.

Несмотря на сомнительную эстетику, у пещеры обнаружилось и неоспоримое достоинство, заключавшееся в том, что сегодняшний день явно не являлся днем божественной… то есть днем демонической службы, и кроме нас тут не было ни единой живой души.

Собственно, только поэтому нам и удалось беспрепятственно пройти такое расстояние от каменного коридора до центра пещеры. В противном случае иллюзия скрыла бы от наших глаз всех собравшихся, в то же время позволив им нас увидеть и на нас напасть.

Но если тут было пусто, почему я продолжал ощущать злой пронизывающий взгляд, который после падения иллюзии стал еще сильнее?

Я повернулся к Кастиану, думая о том, что, пожалуй, стоит предупредить его об этом взгляде. Кастиан, как оказалось, смотрел наверх, на гирлянды черепов, и выглядел слегка бледным.

— Они человеческие, — выдохнул он.

— Ну да, — согласился я, вновь бросив на них мимолетный взгляд. — Ожидаемо от демонопоклонников.

— Ничего тебя не пронимает, — пробурчал мой «брат», на что я лишь вздохнул:

— Если бы.

Мне не потребовалось много времени, чтобы объяснить про не-присутствие и про злой взгляд, и по мере моего рассказа Кастиан бледнел все больше.

— Если здесь поклонялись и приносили жертвы Восставшему из Бездны, то его присутствие ты, наверное, и ощущаешь, — произнес он нервно.

Я покачал головой.

— Я не испытывал ничего подобного ни когда находился в его алтарной комнате на вершине зиккурата, ни даже когда смотрел на его живое изображение над алтарем для жертвоприношений.

— Может быть, тогда он спал в этой своей Бездне, а сейчас уже проснулся? — предположил Кастиан, и его бледность приобрела слегка зеленоватый оттенок.

А может, и не приобрела. Может, это просто немного изменился свет, исходящий от лунного гранита. И не только свет — воздух впереди опять пошел волнами. Еще одна иллюзия?

Я шагнул вперед, и пространство за алтарем изменилось. Где прежде была ничем не украшенная стена пещеры, обнаружился небольшой проход, а над ним оказалась еще одна фреска, непохожая на все остальные.

Здесь, впервые, был изображен человек — по крайней мере, он показался мне человеком. Черноглазый, смуглый, худой, с лицом надменным и холодным, с простым железным венцом на лбу, он сидел на троне. Вернее, на том, что с первого взгляда выглядело как трон, а со второго оказалось горой крохотных человеческих черепов. И если пропорции черепов соответствовали реальным, то человек в венце был гигантом, ростом с небольшую гору.

А еще я, наконец, определил, откуда исходит злой взгляд. Глаза человека на портрете были живыми, устремленными прямо на меня и полными такой ненависти, с какой прежде я никогда не сталкивался. Все ненавидящие взгляды, которыми меня прежде окидывали враги, в сравнении с этим можно было назвать исполненными любви и ласки.

За моей спиной Кастиан издал хриплый придушенный звук. Да, фреска производила сильное впечатление, особенно на тех, кто прежде не видел, как подобные изображения оживают.

Впрочем, когда рисунок «многоголового и многоглазого» чудовища ожил в алтарной комнате в Городе Мертвых, ничего особо угрожающего не произошло. Всего лишь многочисленные глаза демонического бога начали переползать с места на места, ища где им удобнее.

Что касается изображения, на которое я смотрел сейчас, то здесь такими двигающимися существами оказались туманные силуэты, поднимающиеся к небу за спиной трона, дергающиеся и изгибающиеся, не то в странном танце, не то в агонии. Ну и, конечно, взгляд гиганта. Взгляд был даже слишком живым.

— Ты тоже видишь, что тени на фреске двигаются? — приглушенным голосом спросил Кастиан.

— Вижу, — согласился я, думая, что план убить или хотя бы прогнать причину моих неприятных ощущений оказался нереалистичным. Как можно убить или прогнать того, кто всего лишь изображен на картине?

Мысленно вздохнув, я опустил глаза ниже, мимолетно мазнув взглядом по алтарю, и в этот момент заметил его отличие от алтаря в храме Пресветлой Хеймы — узкие длинные желобки, углубляющиеся по мере приближения к краю. Мгновение я смотрел на них, не понимая, потом осознал — желобки для стока крови. Алтарь демонического бога походил на алтарь Хеймы лишь внешне, главная функция у него была совсем другой.

А потом меня окатило таким сильнейшим чувством гнева-ненависти-отвращения, что я задохнулся — и лишь через мгновение осознал, что чувство принадлежит не мне, а «душе города», и направлено на гиганта, сидящего на троне из черепов. Я вновь поднял на него взгляд, и к прежним чувствам добавилось сильнейшее ощущение ее протеста. Ощущение, что этот гигант есть нечто абсолютно неправильное и извращенное, нечто, искажающее мир, нечто, что не должно существовать…

— Рейн! — сквозь мешанину чужих чувств пробился ко мне голос Кастиана, а потом я ощутил, что он трясет меня за плечи. — Очнись!

Я заморгал, приходя в себя, и усилием воли отстранился от истерики «души города». Так или иначе, сейчас я ничего не мог с этим гигантом поделать.

— Все-все, я очнулся, — сказал я. Потом потряс головой, будто это могло помочь вытрясти из сознания чужие чувства, и махнул рукой в сторону небольшого прохода под фреской. — Это место выглядит выходом отсюда. Пойдем проверим.

Какое-то время мы шли по узкому коридору с настолько низким потолком, что временами приходилось пригибаться, чтобы не царапать о него макушки. Закончился коридор достаточно быстро, выведя нас в еще одну пещеру, намного меньше предыдущей и, судя по первому впечатлению, оказавшуюся тупиком.

Все мое внимание было посвящено поиску выхода, поэтому, наверное, Кастиан первым заметил странность.

— Мне кажется, тут что-то есть, — проговорил он, одновременно шагнув в сторону, и я увидел, как исказилось его лицо.

Мне потребовалась доля мгновения, чтобы присоединиться к нему. Кто бы ни заведовал тем, что тут происходило, этот человек очень любил иллюзии сокрытия, и вот очередная из них рухнула, показав две большие железные клетки, стоящие у стены пещеры.