Я вытянул в его направлении правую руку и сжал пальцы в инстинктивном движении, будто мог ногтями сорвать со стены изображение врага. И только тогда последняя фреска тоже начала рушиться. Медленно. Неохотно.

Я ощущал ненавидящий взгляд еще мгновение после того, как от изображения осталось лишь пустое место. Потом взгляд исчез, и я выдохнул, чувствуя, будто с моих плеч сняли тяжелую ношу.

Стены между тем тоже пошли широкими трещинами, потолок начал падать уже всерьез, и я, наконец, повернулся к пещере спиной и кинулся вниз по узкому проходу, оставив дикую магию бушевать позади.

— Ты разрушил пещеру, — сказал Кастиан, когда оглушительный шум, доносящийся сверху, наконец стих, и звуки слов стало можно разобрать.

— Да, — согласился я, хотя вопросом это не было.

— Ты хоть понимаешь, что твоя сила там все сейчас пропитала⁈ Что кто угодно сможет снять ее отпечаток и тебя найти⁈

— Ну, не совсем…

— Что не совсем⁈ — перебил он. — После такого выброса дикой магии отпечаток сможет взять даже самый бесталанный подмастерье имперских ищеек… Ну, или кто-нибудь из демонопоклонников — маги среди них точно есть.

— Когда я сказал «не совсем», то имел в виду, что скоро снимать отпечатки будет не с чего, — пояснил я, и понимая, что Кастиан не собирается оставлять эту тему, предупреждающей поднял руку и повел взглядом в сторону освобожденной троицы. Они слушали наш разговор с широко раскрытыми глазами, даже не пытаясь притворяться незаинтересованными.

— Сейчас вы дадите мне клятву именем Пресветлой Хеймы, что никому и никогда, ни при каких обстоятельствах, не сообщите о том, чему сегодня были и еще будете свидетелями, если только я сам лично не освобожу вас от этой клятвы, — сказал я им. Потом вспомнил, какое условие ставила мне Далия, и поправился: — Дадите клятву двумя именами — Пресветлой Хеймы и Восставшего из Бездны.

Конечно, вряд ли кто-то из этих троих подвергнется фатальному воздействию демонической скверны, превратится в одержимого, выживет, доберется до земель Темного Юга и поклянется в верности богу демонов, но все же небольшой шанс этого был.

Судя по моментальной гримасе, Кастиана моя поправка про демонического бога удивила, а вот троицу — нет. Впрочем, видно было, что они все еще находились в состоянии шока от того, как резко переменилась их судьба. В сравнении с этим требование двойной клятвы было мелочью.

— Теперь объяснишь, куда денутся твои отпечатки? — спросил Кастиан, когда все клятвы были даны.

— Как только мы отойдем на безопасное расстояние, «душа города» превратит пол пещеры в бездонную яму и все обломки упадут туда, где их не отыщет ни один маг, — объяснил я то, что эта самая «душа» передала мне в виде нескольких последовательных картин и эмоций. Особенно ярко ощущалась ее мстительная радость, сопровождающая образ того, как обломки пещеры будут спускаться все ниже и ниже в слоях мертвой соленой воды и наконец упокоятся на дне подземного моря.

— Если она на такое способна, почему не разрушила пещеру сама?

— Помнишь фреску со смуглым гигантом? Именно эта фреска являлась якорем, дающим демоническому богу доступ сюда и одновременно защищающим пещеру от любых прямых действий «души города». Само существование этой пещеры было для «души» как незаживающая язва, а каждое жертвоприношение — будто эту язву вновь разбередили.

Сравнение было не мое — его мне тоже передала «душа», когда объясняла, что от меня требовалось там, в пещере, и почему.

«Сейчас хорошо, — довольно промурлыкала „душа города“ у меня в голове. — Сейчас язва больше не болит. А когда я вычищу это место от мерзости, когда выброшу все до последнего камня, тогда она заживет полностью».

После моего объяснения Кастиан некоторое время молчал, потом хмыкнул.

— Уверен, что из блокады были и другие выходы, но она специально показала тебе тот, который вел в пещеру сектантов.

От «души» тут же пришло самодовольное согласие. Она даже не пыталась сделать вид, будто все получилось случайно. Хотя, возможно, она была просто неспособна лгать. Неспособна или же не видела в том нужды.

Мы спускались по лестнице еще некоторое время, пока ступени неожиданно не закончились и не перешли в обычный каменный пол, тут довольно неровный. «Душа» передала мне образ того, что скоро начнется подъем к поверхности.

Для «души», похоже, не было разницы, говорить словами либо же картинами и эмоциями, и она чередовала оба вида общения как ей вздумается.

— Странно, — спустя некоторое время сказал Кастиан, — но я никогда не слышал, чтобы Восставшего из Бездны его служители изображали в виде человека. Чтобы вообще хоть кто-то хоть где-то так его изображал. Неужели за прошедшее время все так изменилось?

— Это был не Вла… — подала голос девочка-подросток, шедшая следом за нами, но не договорила, громко ойкнув. Я обернулся — ее брат только что ткнул ее локтем в бок, и теперь она потирала ушибленное место.

— Что ты хотела сказать? — спросил я, но она не ответила, испуганно посмотрев сперва на меня, потом на брата, а потом вовсе спрятавшись за его спину.

— Думаю, девочка хотела сказать, что на той фреске был вовсе не Восставший из Бездны, — спокойным тоном произнесла женщина. — Молодой дан прав, бог-император демонов никогда не изображается в виде человека. Его обычный облик многоголов и многоглаз, его тело черно и растущие из него руки-щупальца бесчисленны…

Если так, то разница между моей первой и второй встречей с изображениями демонического бога имела смысл. В Городе Мертвых «Многоголовый и многоглазый», изображенный на фреске, не обратил на меня никакого внимания, однако здесь смуглый гигант заметил мое присутствие задолго до того, как мы дошли до пещеры, и ненависть его ко мне была такой глубокой, что я даже представить не мог, где и когда успел ее заслужить.

— А если гигант на фреске был Костяным Королем? — предположил я. — Он ведь способен управлять мертвецами, так что трон из черепов имеет смысл. Он часто появляется в облике человека и отличить его от настоящего невозможно. И, — тут я подумал о своем разговоре с фальшивым Ирданом в ледяном мире, когда демон сообщил, что я уже несколько раз расстраивал планы Костяного Короля и тот приговорил меня к смерти. — И у Костяного Короля есть причины меня ненавидеть.

— Логично, — после паузы сказал Кастиан.

— Но это кощунство, — тихо, но уверенно возразила женщина. — Костяной Король всего лишь слуга бога-императора. Он не должен сам принимать молитвы и жертвы.

— Быть может, ему надоело быть всего лишь слугой, — сказал я. — Быть может, он решил, что из него тоже получится бог.

Женщина посмотрела на меня, хмурясь, но явно не зная, что на это возразить.

— Если это так, то В-в… Восставший-из-Бездны его покарает, — пискнула девочка-подросток.

— Когда нас схватили, я слышал, что один из похитителей упоминал «Великого Древнего», — подал голос парень. — Может быть, это и есть злой бог с фрески?

«Великий Древний»?

Мог ли Костяной Король быть этим «Великим Древним»?

Судя по всему, что я о нем слышал, эпитет «Великий» вполне ему подходил. А еще, как Амана упоминала, он служил очень многим Верховным Данам, правителям Темного Юга, только вот они умирали один за другим, бесконечной чередой, а он оставался. Очень старый, очень сильный демон… Ну в самом деле, что ему мешало явиться очередной черной секте, назваться богом и потребовать молений себе?

Как «душа города» и обещала, скоро пол подземного коридора вновь стал лестницей, теперь ведущей вверх. Несколько раз нам приходилось останавливаться — беременной женщине требовался отдых. Во время очередной такой остановки я ощутил вспышку радостного предвкушения от «души города», но предупредить никого не успел. Ступени у нас под ногами заходили ходуном, и с того направления, откуда мы пришли, донесся рокот, сперва слабый и глухой, но набирающий силу и громкость. Послышался удар, будто от раската грома, еще один, и еще. И наступила тишина.