— Ломаного медяка от клана не получите и ход в корневые земли вам отныне навсегда закрыт, — сказал, наконец, командир чужаков угрюмым тоном, сверля парня и девушку неприязненным взглядом. — Подохнете на Границе — никто слезинки по вам не прольет! — после чего развернулся и зашагал к двери, жестом показав остальным воинам двигаться за ним.

Удерживая все то же холодное высокомерное выражение, я проследил за тем, как они уходят. И только когда за последним из чужаков закрылась дверь, позволил себе выдохнуть, а лицу принять обычное выражение. Повернулся к своей компании.

— Не стискивай зубы так крепко, Кастиан, а то сломаешь, — посоветовал я «приемному брату».

— Ты… Ты… — у Кастиана не хватило слов, чтобы выразить всю глубину недовольства, так что он лишь зло выдохнул и откинулся на спинку стула, вместо меня глядя на потолок.

— Да-да, — согласился я. Недовольство Кастиана я прекрасно понимал.

— Мне придется сообщить об этом происшествии дану Хеймесу, — негромко сказал Дорес. Я кивнул, подумав, что понятия не имею, как буду объяснять главе клана, почему вмешался. Больше всего ситуация походила на ту, которая произошла на второй день моей жизни, когда я, безоружный, чуть ли не против собственной воли и ругая себя за глупость на все лады, кинулся спасать пассажиров кареты от огромного волка.

— Вы пешком? — спросил я, повернувшись к причине едва не случившегося межкланового конфликта.

— Д-да, — слабым голосом отозвалась девушка.

— Дорес, освободи две самых спокойных лошади от поклажи, а ее распредели поровну между нами, — обратился я к главному стражнику, подумав, что пара юных магов не факт что хорошо умеет ездить верхом.

Дорес кивнул, потом сделал знак одному из своих подчиненных, и тот тут же поднялся и вышел из зала.

— Зачем ты им помог? — некоторое время спустя спросил меня наконец-то успокоившийся Кастиан и добавил: — Девчонка бы хоть красивой была, а то посмотреть не на что!

Тут он был прав — назвать девушку симпатичной еще можно было, хоть и с натяжкой, но на красавицу она никак не тянула. Обычная, незапоминающаяся внешность, каких в любой толпе половина. Серая мышка. Правда, судя по тому, что осмелилась нарушить приказ главы своего клана и отправилась в столицу, мышка довольно храбрая.

Про ее спутника я вообще ничего сказать не мог. Такой же невзрачный — в этом он был похож на девушку как родной брат — только еще и молчаливый.

— Да, Рейн, — поддержал вопрос Кастиана неслышно приблизившийся Теаган. — Мне тоже было бы интересно узнать, почему вы помогли этой паре?

Почему?

Я ответил не сразу, задумчиво разглядывая окружающий нас пейзаж, в котором с каждой оставленной позади милей все меньше оставалось дикой природы и все больше сказывалось присутствие человека.

Веская причина тому, почему я вмешался, никак не придумывалась, и я решил сказать правду — ну или, по крайней мере, то объяснение, которое я дал самому себе.

— Так было справедливо.

— В смысле? — потребовал Кастиан.

— Они не совершили никакого преступления. Было неправильно заставлять их возвращаться в клан, где их бы ожидало суровое наказание, а может и казнь. — Я пожал плечами.

Кастиан несколько мгновений переваривал мои слова. Судя по выражению лица, ему очень хотелось выругаться, но присутствие жреца сдерживало.

— Зря я надеялся, что у твоего поступка была разумная причина, а не эта… благоглупость, — сказал он наконец.

Спорить с его определением я не стал, опять вспомнив самый первый раз, когда влез в чужие дела — когда на второй день своей новой жизни спас пассажиров кареты от гигантского волка. Ну и не получил от этого ничего, кроме очень больших проблем.

Подумалось, что я буду весьма благодарен судьбе, если сейчас мне придется всего лишь написать Хеймесу письмо с извинениями за почти случившийся конфликт с чужим кланом и этим все обойдется.

— Бескорыстие в наше время встречается редко, — сказал Теаган.

О нет, он опять будет пытаться уговорить меня ступить на жреческую стезю?

Должно быть, эта мысль отчетливо отразилась на моем лице, потому что Теаган рассмеялся.

— Нет-нет, Рейн, не беспокойтесь, рекрутировать я вас не собираюсь. Это было всего лишь абстрактное наблюдение, не больше.

— Рекрутировать? — переспросил Кастиан подозрительно.

— Я как-то говорил вашему брату, что из него получился бы отличный жрец, — пояснил Теаган.

— Еще того не лучше, — пробормотал Кастиан.

— Не беспокойтесь, это в прошлом. Я прекрасно понимаю, что не каждому подходит церковная стезя, — но почему-то, когда Теаган сказал эти слова, я физически ощутил, как его острый взгляд уперся в меня. И у меня возникло сильное ощущение, что своим сегодняшним вмешательством в чужие дела я привлек внимание жреца еще больше, чем прежде.

— Да, мне подходит исключительно стезя светская, — сказал я твердо.

Спасенная мышка оказалась не только храброй, но еще и очень разговорчивой, будто старалась и за себя, и за брата — юноша действительно был ее родственником, их внешняя похожесть мне не почудилась. Верхом она держалась достаточно неплохо, и едва я отъехал в сторону от Теагана с Кастианом, направила свою лошадь ко мне. Похоже, давно дожидалась момента, когда я останусь относительно один. Сперва поблагодарила за помощь, потом начала рассказывать, как так получилось, что они отправились в столицу.

Пара эта была внебрачными детьми пятого сына главы одной из Младших семей клана Баяд и дочери городского архивиста — их отец вроде как хотел жениться на их матери, но все никак не мог получить разрешение на брак, а потом и вовсе погиб во время очередного прорыва демонов. Через пару лет, во время зимней лихорадки, умерла вся семья их матери, оставив их сиротами и тем самым «навесив на шею клана». Судя по тому, с каким выражением лица произнесла эту фразу мышка — звали ее, кстати, Кора — слышала она ее слишком уж часто.

— У нас по семь камней, у меня и у брата, — сказала с гордостью в голосе и тут же горько добавила: — До инициации мы никому не были нужны. Дед, едва на нас глянув, отправил жить в общую комнату с клановыми слугами. Работать заставляли больше, чем взрослых, платили меньше, и заявляли, будто мы должны быть за такую милость благодарны. А потом, после инициации, мы вдруг оказались клану еще и должны! Но тут как раз вышел императорский декрет, и мы решили — хватит! Лучше поедем в столицу!

— А вас не планировали ввести в род? — я помнил, что при таком условии императорский приказ действовать переставал.

— До указа точно не планировали. Нас даже бастардами клана официально не признали, до сих пор в записях о рождении стоит только мамино имя.

Да уж. То ли мать этих двоих по какой-то причине не обращалась в клан за материальной компенсацией «обиды», то ли то, о чем рассказывал мне Хеймес, работало только на территории, принадлежащей аль-Ифрит, и не являлось универсальным законом для всей Империи.

— Да и после указа вводить нас в род тоже не собирались, — продолжила Кора. — Когда я узнала про новый закон, то пошла к деду, но он лишь хмыкнул пренебрежительно и сказал, что нам «найдут применение», — на последних словах ее голос зазвенел от сдерживаемого гнева.

Местность становилась все более гористой, а когда дорога завела нас на очередной холм, самый высокий из всех, что мы проехали, с него открылся вид на столицу.

Я остановил коня, изучая лежащий вдали город.

Я ведь уже видел его — с другого ракурса, но видел. Те образы, которые пришли ко мне в храме в Броннине, когда я коснулся рун на фреске, показывали именно столицу. Я помнил эти мощные крепостные стены, этот рисунок башен над ними вдали…

Но чего я точно не помнил, так это того, чтобы поля перед крепостными стенами были покрыты шевелящимся человеческим ковром. Тысячи тонких струек дыма поднимались от невидимых с такого расстояния костров. Кое-где я видел палатки и на скорую руку сделанные хижины. И несколько десятков воинов — часть верхом, часть пешие — стоящие или медленно двигающиеся туда-сюда по императорскому тракту, пересекающему человеческое море пополам и ведущему к главным городским воротам.