Да, и к вопросу о нуждах. Я же третий день ничего не ел, а вместо питья лишь снег пару раз жевал. Это совсем нехорошо: снег не может заменять питье, в нем солей нет. Только еще больше собьется водно-солевой баланс в тканях. Удивительно, но изнуряющей жажды я пока не чувствую, как и особенного голода. Так, некоторый дискомфорт. Смешно звучит, но ведь забыл, что надо питаться. Этому телу нужно меньше, что ли? Или до сих пор так стресс сказывается?

Но все же хорошенько подкрепиться бы не отказался. Ни в коем случае бы не отказался! Ого, как в животе забурчало сразу. И собачатина вспомнилась, которой меня паучий кит потчевал. Ясное дело, это не к добру. Надо бы тут как-нибудь поохотиться, только как? Или у кита выпросить, когда отправится? Так он вчера поел эпично — должно быть, до сих пор сытый. А когда проголодается — черт его знает. Может, через неделю. Что касается физиологии этой твари — тут я не рискну делать никаких прогнозов.

Да, по всей видимости, чудовище тоже живое. Робот в себя центнеры мяса бы не стал запихивать, наверное. Как его выводить-то потом в таких объемах — даже если прессовать или обезвоживать. Если растворять кислотой, так ее запаса надолго не хватит, подливать замучаешься. Слишком заковыристое устройство выйдет — и чего ради? Вручную же чистить на техобслуживании, залезая через люк или разбирая корпус… Ну явно избыточные сложности для того, чтобы простаков дурить. А на роль топлива для машин протеины не годятся. Даже если бы там внутри пилот сидел — зачем ему столько?

От разбуженного неосторожными мыслями голода я вдруг обнаглел и сам подошел к зверюге, которая мирно разлеглась в углу, но все так же напряженно изучала глазами пролом. И, не долго думая, показал ей жестами, как я что-то откусываю и жую, а потом грустно похлопал свой впалый живот. Сам не знаю, чего ожидал от ходячего кита, но он тотчас же, задорно простонав, встал на ноги, подмигнул всеми глазами по очереди и направился к выходу. Вот и гадай теперь: то ли понял и принесет, то ли послал меня по известному адресу. В том, что он поразительно умное животное, я не сомневался.

Китовый паук вернулся через полчаса, и в пасти он тащил добычу. Причем, очевидно, учел мои вкусовые предпочтения: принес не волка, а заднюю половину какого-то копытного — оленя, наверное. Без головы непонятно. Не удивлюсь, если она у этого оленя была, например, львиной или птичьей.

Переднюю часть, должно быть, умял сам охотник. Ну, его право. Тем более что мне с лихвой на сегодня хватит одного окорока. И, видимо, придется есть мясо прямо так, сырым — огня тут нет и не предвидится. Откуда ему взяться, если я не нашел ни зажигалки, ни спичек, ни даже куска железа, чтобы искры высекать. А изображать из себя неандертальца, сидя здесь и пытаясь провертеть в бревне дырку веткой, — откровенно идиотская затея. Потому что я раньше упаду в обморок от истощения, чем оттуда хотя бы дымок пойдет. А затем надо еще как-то раздувать, растапливать сухой травой. Короче, не вариант.

Вдобавок кровавая провизия вовсе не вызвала никакого отвращения — даже, наоборот, возник бешеный аппетит, чуть слюни не закапали. Либо сыграл роль выпущенный на волю голод, либо это тело было не таким уж притязательным. Да и потом, ели же первобытные люди мясо без обработки, и ничего. Глистов только был полный кишечник, и в мышцах еще немного. Но я оленину буду есть, а не свинину или медвежатину, так что самых опасных болезней все равно не нахватаюсь.

В общем, я благополучно ободрал с окорока шкуру при помощи своей заточки. Надо сказать, оказалась она довольно тупой, поэтому провозился долго, да еще и перемазался в крови. Ладно хоть, кит-скорпион любезно оторвал эту ногу от остатков оленьей задницы, причем даже просить не пришлось. Освежевав бедро, я наконец пообедал сырой ветчиной, которая показалась неожиданно вкусной. Несмотря на полное отсутствие приправ. Начал подозревать, что мое новое тело, в котором я так внезапно очутился, вообще привыкло именно к похожей пище, а вкуса вареной или жареной не знало. Страшно подумать, сколько у меня внутри паразитов скопилось за годы. Если, конечно, этому организму не три дня от роду.

После приема пищи внутри растеклись приятная тяжесть и тепло. Настроение резко улучшилось, я даже немного успокоился и свыкся с мыслью, что застрял неизвестно где, да еще и не будучи человеком. Еще вдруг проникся громадной симпатией к несуразному зверю, приютившему и накормившему меня. Подойдя к углу, в котором притулилась эта жуткая туша, я зачем-то изобразил легкий полупоклон и сказал:

— Спасибо тебе, обитатель подвалов и ельников. Не забуду твоего гостеприимства, добрый хищник.

К моему изумлению, кит подобрался, громоздко приподнялся на задних лапах и склонился передо мной в ответном жесте, изящно прижав единственную руку к белому мягкому горлу. Потом обвел ей перед собой и разразился мелодичными щелчками и цоканьем. Дескать, всегда пожалуйста. Или мне кажется, или он даже умнее, чем я считал. Ну и дела. Что же это за монстр?

Я, в свою очередь, еще раз поклонился, теперь уже очень вежливо. И осторожно обошел китовую тушу, пытаясь в полумраке разглядеть на гладкой коже швы, шрамы, скрепы или какие-нибудь заклепки. Вот, например, грудных плавников у твари нет — но нет и никаких следов на тех местах, где они должны были расти. Коленчатые паучьи ноги тоже вставлены без всяких разрезов — погружаются в тело так, будто всегда там росли, переход затянут жиром и эластичными тканями. Как плавно рука превращается во что-то непонятное, напоминающее основание второй клешни, я уже видел. Но каким-то образом же зверюгу собрали! Должны же были хоть какие-то отметины остаться! Не могла она сама родиться такой, это чушь полнейшая. Все в облике этого сухопутного кита, от половинки клешни до загнутого сегментированного хвоста, прямо-таки кричало о противоестественности его строения. Явно позвоночное животное, с черепом и зубами — и членистые ноги! Хитин и упругая кожа! А местами из нее почему-то влага сочится — или это просто снег тает? О руке вообще уже молчу.

А глаза — отдельная песня. Справа у чудовища один из них тоже оказался подобным китовому, разве что поярче. Другой был совершенно круглым, лишенным всякого подобия век и, должно быть, фасеточным, как у насекомого. Третий глаз, пары которому на левой стороне не нашлось, — также круглый и без век, черный, более плоский. Похож на второй, но не слишком. И выглядит примитивнее — на таких крупных органах это заметно. Надо изучать при свете дня.

Хотя что мне это даст? О себе бы вначале позаботился, с составом кита-скорпиона можно разобраться позднее.

Враждебные бомжи куда-то слиняли в панике, но вряд ли на этом дело закончилось. Наверняка потом нагрянут, и не раз. Еще и придумают способ, как нас с тварью отсюда выкурить. А снаружи выроют ямы. И кольев навтыкают. И мы туда сослепу, со всего размаха… Фу, аж передернуло. Воображение разыгралось.

Значит, первым делом надо менять место, сматываться туда, где люмпены-отморозки нас не достанут. Там уже попробую дальше разрулить эту историю… Вот только как бы это растолковать китообразному? Оно ведь не захочет логово покидать. А я при всем желании не смогу объяснить животному свою позицию. Каким бы умным оно ни было — речь все равно не поймет. Или?..

— Скажите, товарищ, у вас огоньку не найдется?

Молчит. Наклонило голову, слушает, помаргивая некоторыми глазами — вот и все. Чувствую себя очень глупо, но надо убедиться:

— А не прогуляться ли нам? Погоды какие нынче стоят, а!

Опять ноль реакции. Чудовище только сжало и разжало кулак. Ну, и рот приоткрыло.

— Что, не понимаешь? — печально развел руками я.

Зверь скрипуче выдал что-то вроде «И-и!», прищелкнул, слегка отступая к стене. Само собой, не понимает. Ну да, чего я еще хотел. Просто этот поклон в исполнении кита-конструктора выглядел настолько осмысленно, что я сейчас невольно разочаровался. У него же банально рефлексы вбиты. Дрессированный? Это бы многое объяснило. Кроме его происхождения, конечно.