Китообразное чудовище, утолив голод, видимо, решило больше не искушать судьбу: выдохнув пар, певуче простонало и пошагало к логову. А мне еще надо определиться, как быть дальше, — некоторые фразы, выхваченные из разговора мужиков, прозвучали очень нехорошо. Кого-то отправили в соседнюю деревню, чтобы он там сообщил кое-кому обо мне. Потом те, кого он позовет, будут разбираться с троллем и выяснять, колдун он или нет… Причем сиплый, судя по его тону, был вполне уверен, что даже могучая восьминогая тварь не помешает этим «приглашенным специалистам». Короче, вырисовывается что-то неладное.

Предчувствия стали очень тревожными, я еле унял разыгравшиеся нервы. Надо уходить от греха подальше. Прямо завтра же. Провести наглядную агитацию для монстра, передать ему веские доводы, причем языком жестов и парой слов. Ну и задачка. Но без него я в этих лесах не выживу, мне очень нужен союзник — пусть даже невообразимая тварь, которая замечает во мне только длинные уши.

Вернувшись в подвал, я почувствовал, как меня неудержимо клонит в сон. Мгновенно разморило от тепла, сытости и поутихших волнений. Дал себе обещание: проснусь к ночи, намотаю паучьему киту на задние лапы свое тряпье. Постараюсь его оперативно убедить в необходимости переселения — и сразу покинем логово, ставшее за эти дни таким привычным и даже (вот уж внезапно!) уютным. Оставаться здесь больше нельзя. Сильно я боюсь тех, за кем послали гонца аборигены. Не знаю, почему, но точно ощущаю — мне с ними встречаться нельзя. Это может стать последним, что случится в моей здешней недолгой жизни. Эх, тролль, подлюга! Как подгадил-то!

Говорил же мне отец: «Учись, Пашка, учись, успеешь еще нагуляться!» Не загремел бы я в армию после моего демарша с дурацким отчислением, не долбанулся бы темечком об скользкое крылечко — сейчас бы не бегал троллем, шарахаясь от каждого встречного! Больше всего бы меня теперь заботило не выживание, а вопрос, как бы сдать сессию получше. Думал, ну и ладно, что с того… Потеряю-то год всего — проще и дешевле выйдет, чем отмазываться. Тем более что столько денег я нигде не найду, да и не представляю, как это — ходить и искать нужного начальника, как-то намекать… Ни мать, ни отец этого за меня делать не будут. Так-то оно так, вот только я никак не мог предположить, что в результате буду прятаться по подвалам от толпы мужиков с дрекольем, вычесывать вшей, жрать сырое мясо, добытое членистоногой косаткой, и трястись от страха, представляя себе свидание с неизвестными «специалистами».

Терзаемый горьким сожалением, я все-таки задремал. Но мои планы опять никого не интересовали: через пару-тройку часов меня разбудил тяжелый утробный вой, прерываемый заполошным треском. Не разобравшись спросонья, я очухался, уже налетев на стену. Взял разгон прямо с места, ага.

Кое-как продрав глаза, я понял, что эти жуткие звуки издавало всего лишь знакомое чудовище. Оно тут же подбежало ко мне и за шкирку потащило в дальний коридор, куда само пролезть не могло.

Громадный монстр был не просто напуган — его обуяла настоящая паника. Кит-скорпион конвульсивно сглатывал, по исполинскому телу пробегали волны крупной дрожи. Хвост то разгибался, то сжимался тугим кольцом. От кожи резко несло тухлой рыбой и мятой. А из человеческого глаза — я не поверил себе — текли слезы! Самые настоящие крупные капли слез! И от воя, который несся из горла твари вперемешку со щелчками, можно было поседеть за миг. Такой сиреной только сводить с ума. И призраков изгонять. Да что с ней случилось?..

Мягко высвободившись из захвата китовых пальцев, которые держали меня за шиворот, я отправился к пролому — поглядеть, что там. Конечно, невольно заразившись звериным ужасом, подбирался туда крохотными шажками, стараясь не дышать. Но не забиваться же в угол, как неразумное животное? Оттуда и не убежишь никак, бери, что называется, голыми руками.

Чудище взвыло еще громче, дважды свистнуло — предупреждает? Но ведь надо же узнать, в чем дело! Может, оно каких-нибудь мышей боится до безумия. Или тараканов.

Опасливо выглянув за разрушенную стену, я ахнул и остолбенел. Было от чего. Протер глаза, которые заслезились от снежного блеска, но это не помогло.

Из ельника через поляну стремительно двигались люди в коричневых балахонах. Не шли, не бежали, а именно двигались — стоя, подогнув колени, плыли по воздуху где-то в полуметре над сугробами. И приближались очень быстро!

Передовые летели тройкой, клином: один впереди, двое — чуть позади него. А между редко растущими высоченными деревьями мелькали балахоны других. Спустя пару мгновений показались и они — еще три таких же тройки.

Двенадцать человек. Летящих над землей прямо ко мне. Сжимающих в руках какие-то дубинки — и на концах этих палок огнем горели наточенные рыжие лезвия.

Я все еще стоял, оцепенев, как вкопанный, а первая тройка уже успела подтянуться почти ко входу. На лету они синхронно, как по команде, распрямили колени и со всего маху приземлились, взрывая снег ногами. Метрах в десяти от меня.

Остальные тройки нагнали их и так же одновременно бухнулись чуть поодаль. При этом ни один не упал, даже не пошатнулся.

За спиной взвизгнуло — коротко, словно захлебнувшись. Восьминогая тварь все-таки смогла перебороть себя и тоже вышла встречать летучих визитеров. Которых страшилась до беспросветного ужаса.

Когда из пролома выглянула хищная морда, несколько человек в балахонах переменились в лице, но не дрогнули — ни шагу назад. А потом тот, который стоял впереди всех, резко вскинул руки. Из широких рукавов ринулось что-то неразличимое, а в следующий миг меня уже волоком тащило к нему.

Снег набился в рот и глаза, мешал дышать. Я ничего не видел и ничего не соображал. В голове крутилась только одна мысль: что же это, что же, что творится?

В предплечье больно впилось что-то острое. И тут же — в лодыжку и в плечо. Вонзилось и потянуло кожу. Я успел понять, что это крючки, но выдернуть их не смог. Вот чем, падлы, меня заловили!

Рядом хлестнуло по снегу. Пронзительно завизжало, и передо мной возникла черная преграда. Я шлепнулся об нее, вскочил, отрывая крючья вместе с клочками одежды и кожи.

Кит-паук подпрыгнул с места, и я разглядел, как по его белому брюху протянулись тонкие кровяные ниточки — разрезало теми лесками, которыми меня тащили. И на которые он лег, пытаясь остановить.

Чудовище заскрипело на весь лес и свистнуло так, что с елок снег посыпался. Сразу же приоткрыло рот, теперь уже беззвучно, — и перед пастью волнами взвихрилась поземка. Ультразвук! Люди в балахонах слегка качнулись, как от удара, но опять выстояли. Не побежали никуда. Очень, очень серьезно!

В ушах у меня стоял какой-то погребальный звон. Монстр раздумал бить врагов звуком — сам оценил, что без толку! Вместо этого он бросился на них — всей своей колоссальной тушей. Из-под лап выметывались снежные облака. Будто шел на таран.

Человек, застывший впереди, что-то хрипло рявкнул. Остальные слитно поднялись в воздух и размазались в нем. Я увидел только, как навстречу зверю развернулась… сеть.

Она, конечно, не могла сдержать бешеный напор твари. Но почему-то сдержала. Я не успел даже охнуть.

Летуны засновали вокруг монстра, как муравьи вокруг гусеницы. Опутывая его, словно пойманную рыбину. А я все стоял, забыв, как дышать.

Что. Это. Что это вообще.

Но две размытые тени, которые скользнули ко мне, я приметил. Выхватив заточку, размашисто резанул одну — ту, что возникла слева. Тень вскрикнула и рухнула наземь. А я почувствовал, как в груди гулко стукнуло сердце. Оно не билось, кажется, уже целую вечность.

Рывком вернулось ощущение реальности. А вместе с ним мне в лицо ударил зубчатый набалдашник дубинки. Полыхнуло жгучей болью. В ту же секунду тело обхватили полосы тугой плотной ткани, спеленав меня, как младенца.

Вот и все. Я связан по рукам и ногам, зверь — закутан в сеть. Полотно, которым меня замотали, цепко держат двое. Остальные уже окружают. Не вырваться.