Ведя меня за собой, прочь из часовни, Дэсмонд произнес:
- Тебе не хватает доверия, Дэвид.
- Доверие…, это пустая надежда. Но я готов двигаться вперед. Куда мы кстати направляемся?
- Наш Создатель открывает двери всем, кто ищет, так же как и наш дом открыт для пришедших к его порогу – витиевато ответил он.
Дэсмонд подошел к двери, расположенной неподалеку от часовни, открыв ее, приветливо пригласил внутрь.
Где то я слышал, что высочайшим желанием человека является желание быть значимым. Оказавшись в кабинете Дэсмонда, расположенном на третьем этаже, с противоположной стороны от часовни, меня сразу же окутала эта мысль. Стены огромной комнаты украшали древние полотна. Повсюду, словно бесчувственные стражи, находились статуи людей без одежды, выполненные из белого камня. На широком столе, будто свидетели прошедших эпох, выстроились необычные инструменты и блестящие приспособления.
Но самым главным, притягивающим взгляд и не отпускающим его, была фреска на стене. Она не сияла разнообразием красок, но ее яркость была очевидной. Фреска воплощала огненный круг, в центре которого, с распростертыми в стороны руками и ногами, стоял человек. Его сходство с Дэсмондом было поразительным: та же прическа, те же черты лица. Полностью обнаженный, он словно призывал к чему-то любого, кто смотрел на его изображение. Этот человек стоял на животном, похожим на одну из вымерших птиц. Она была цвета красного пламени и сливалась с общим полотном фрески.
По периметру огненного круга тянулась цепь из загадочных символов. Все они были начертаны ярко черной краской. Человек словно упирался и одновременно указывал на них руками. Какие-то закорючки с точками и палочками, абсолютно непонятные мне. В их числе, изредка, проглядывались подобия букв, похожих на животных.
Без сомнения, это творение не могло появиться давным-давно. Все линии выглядели четкими и насыщенными, словно только что ожившие под кистью художника.
Фреска, картины, статуи…, по-видимому, они доставляли хозяину этой комнаты, куда большее наслаждение, чем весь тот смрад, что царил за ее порогом.
- Я полагаю, у тебя множество вопросов. А мыслей еще больше… – спросил меня Дэсмонд.
Он уселся за стол, расположенный у подножия фрески. Утренний свет, проникающий из окна слева, на мгновение приласкал его улыбчивое лицо.
- Не будь их, это вызывало бы множество подозрений. Не так ли? – ответил я и расположился на одном из стульев, стоявших вдоль стены.
- Конечно же… – спокойно произнес он, увлеченно разглядывая замысловатые приборы, стоявшие на столе.
- Я должен каким-то образом быть вам полезным? Не считая регулярной кровеотдачи… - я слегка запнулся, сдерживая волнение.
Дэсмонд благосклонно отвлекся от перекладывания измазанных красками кистей. Посмотрев на меня, он ответил:
- Переступив порог этого места, добравшись сюда несмотря ни на что, отвергнув блага Эоса, ты стал тем, кто готов присоединиться к последнему акту воли Божьей. Но ты не готов расстаться с роботом, который вел тебя сюда.
Он демонстративно покачал головой и огорченно вздохнул.
- Это похоже на ту болезнь, что пустила Мать в наш мир... – уверенно заявил Дэсмонд.
После сказанных слов, он сделал паузу, задумчиво посмотрев в окно, добавил:
- Невозможно быть праведником, едва встав на свой путь. Все понимают это. От тебя требовать подобное было бы глупо.
- Какой акт, я не до конца понимаю…, и откуда у вас информация о Божьей воле? – вкрадчиво спросил я.
- Разумные вопросы, Дэвид. Разумные вопросы…, но разве я могу доказать причастность к Его воле, пока она еще не совершилась? Разве это возможно? Разве это мог сделать кто-либо до меня? – ответил он, почти возмущенно.
- Может быть, тогда расскажете, в чем она заключается?
Я продолжал осторожно и постепенно вытягивать из него суть, безуспешно пытаясь избавиться от излишних эпитетов. Через секунду, задумавшись, я настойчиво уточнил:
- Чего именно вы добиваетесь? Есть хоть какая-то возможность заставить людей забыть то, что они уже знают о себе?
- Нет, Дэвид. Хотя, стоит признаться, подобные попытки были и раньше, не очень успешные...
- Тогда чего же вы хотите? Просто дожить здесь свои жизни? В изоляции от разума Матери, тем самым очистив имена перед Создателем?
Дэсмонд ухмыльнулся.
- Дэвид, все не совсем так, как тебе рассказали напичканные извращенной ложью пастыри Совета. Все мы разные, потому что каждый человек лишь часть одной большой, разорванной картины. И если кто-то, ты например, или я, нарисован белой, редкой краской, которую сложно создать, то обязательно найдутся люди, представляющие из себя мрак и непроглядную тьму. Их сути краска черная, ничем не разбавленная и густая. Но без них нет полноты осмысления жизни.
Переложив тюбики с краской, лежавшие на столе, Дэсмонд увлеченно продолжил:
– Забытая миром воля Создателя заключается в том, чтобы нарисовать новую картину, забрав из старой все то, что удалось ему на славу. Вложить это в основу нового произведения.
Я видел, как Дэсмонд говорил со страстью в глазах. Его охватывала дрожь от одной только мысли о сравнении Бога с художником.
- Владычица одурманивает нас свидетельством о том, что мы одно целое. Но это не совсем так. Мы целое, но разное по цвету и сути. И пока еще разделимое…
- Что вы намерены сделать, чтобы совершить Его волю? – спросил его я.
Мне стало очевидно - передо мной человек фанатичный и наполненный безумием.
- Картину можно стереть водой. Такое уже было, но очень давно. Ты, наверное, даже не знаешь об этом. Сжечь в огне…, тоже случалось. Добавить каплю растворителя, попытаться им убрать все лишнее, чтобы что-то исправить без лишних жертв. И это мы помним. Ты сам прекрасно понимаешь, что Создатель все это уже совершал. Но каков был результат? Лишь продление наших с тобой мучений. Мучений, на старом и истрепанном полотне жизни.
- И все же, вы не ответили на мой вопрос… - я покачал головой, почти сдавшись.
- Однажды Дэвид, я видел сон. В большой комнате, похожей на эту, в середине стояла кровать, на ней лежала женщина. Красивая, обнаженная, обездвиженная. Словно парализованная. Ее лицо замерло и блестело от пота. Я понимал, она чувствует непостижимую боль, при этом не может пошевелить даже пальцем. Рядом на коленях стоял человек, одетый во все серое, как те простые люди, что живут в Эосе. Склонившись над телом, как при молитве, он был измучен печалью и скорбью, приковавшей его к ней. Откуда-то из пустоты, к той постели подошел мужчина, одетый в одежду яркую, как эта фреска за моей спиной.
Дэсмонд откинул голову, небрежно, почти скромно, показал пальцем на фреску позади себя, потом продолжил:
- Человек в сером, молча посмотрел на него и принялся ожидать, не зная что будет. Появившийся, склонился над прекрасной женщиной, безнадежно умирающей, прислушиваясь к ее дыханию. «Что делать с телом?» - спросил у человека в сером тот, кто появился. «Дать умереть, прошу тебя! Не продлевай мучения в этот раз…» - ответил ему человек. После этого я проснулся. В долгих молитвах мне пришли образа, озаряющие и просветляющие мой разум.
- И о чем вы подумали проснувшись? Вам не пришла в голову мысль, что это мог быть всего лишь сон, а не откровение. Такой же как и многие другие.
- Дэвид, любой сон что-то значит. Не важно, когда он случится, важно уметь понять то, что он пытается донести. Это не дано узреть в простой жизни.
- Как я понимаю, речь в том сне идет об истреблении? Очередном истреблении! О котором предостерегают сотни лет. Им пугают детей и их родителей. О нем безустанно кричат из всех законовещателей.
- Нет Дэвид. Ты не улавливаешь сути. Мать, Владычица, Богиня, все это имена только тех людей, что однажды сомкнуться воедино. Мы же станем свидетелями великой воли Бога. Воли Разъединения. Совершившись, она отделит Денницу, нашего древнего предка, от тех, что удостоились стать великим началом нового царства. Царства душ и их сияния!
