Не говоря уже о том, как чертовски хорошо она относилась к моим девочкам, и как они относились к ней, будто она была давно потерянной тётей или что-то в этом роде.

К тому же у неё были такие губы, такой язычок и самые сладкие изгибы, известные мужчине.

Да, она была молода, но мне даже нравилось то, что напоминало мне о её возрасте — например, её очаровательный смех или подпрыгивающая походка, или то, как она с девочками использовала сленговые слова или говорила о песнях или знаменитостях, о которых я никогда, блять, не слышал.

Я сделал ещё один глоток и встал. Медленно двигаясь, будто я даже не был уверен, куда направляюсь, я вышел во внутренний дворик. Постояв секунду в темноте, я снова выпил, а потом посмотрел направо.

Её там не было, и свет был выключен.

Разочарованный, я вернулся в дом.

* * *

На следующий день я послал Хэлли и Луну постучаться в дверь Винни, пока я выезжал задним ходом из гаража. Она вышла через минуту, неся коричневый бумажный пакет. Она была одета в жёлтый укороченный топ, джинсовые шорты с маргаритками и белые кроссовки. Волосы были собраны в хвост. Она выглядела сексуально и мило, даже моложе обычного. Моё сердце загудело, как двигатель.

Они сели в машину и пристегнулись.

— Привет, — сказала она, ставя миску и сумку у своих ног.

— Привет. Тебе не нужно было ничего приносить.

— Это просто гуакамоле и чипсы. Ничего особенного.

— Но я ничего не принесу. Ты выставляешь меня в дурном свете.

Она рассмеялась.

— Ты приведёшь меня. Я тебя прикрою.

Когда мы подъехали к дому Бри и Джастина, мы прошли во двор, где они сидели на террасе с другими друзьями, наблюдая, как их дети бегают по лужайке с водяными пистолетами и шариками с водой.

Хэлли и Луна сразу же побежали к ним, а я представил Винни взрослым. Моя сестра подскочила, чтобы принести ей попить, а Джастин, держащий малыша на плече, понимающе ухмыльнулся мне.

Я удержался от желания оттолкнуть его.

Пока Винни ставила на стол гуакамоле и чипсы, я пошёл в дом за пивом и увидел, что моя сестра наливает бокал вина.

Сняв крышку с пивной бутылки, я стащил помидор черри из большой миски салата с макаронами на столе.

— Эй. — Она шлёпнула меня по костяшкам пальцев. — Держи руки подальше от еды.

— Я голоден.

— Мы скоро будем есть. Во сколько тебе нужно вернуть девочек?

— В шесть. Но я уверен, что Наоми напишет мне к четырём, что это их первый школьный вечер в этом году, и я должен вернуть их раньше.

— Вы хорошо ладите в эти дни?

— Да. — Я пожал плечами и сделал глоток пива. — Она выходит замуж в следующем месяце.

— Я слышала. — Она поставила бутылку вина обратно в холодильник. — Тебя это беспокоит?

— Нет. Брайс достаточно порядочный парень. Он хорошо относится к девочкам, и, кажется, он им нравится.

— Винни кажется милой. — Моя сестра прислонилась спиной к стойке. — Джастин упомянул, что у тебя появилась новая подруга. Это она?

Меня не обманул её непринуждённый тон. Было очевидно, что она знала, чем я занимался.

— Это она.

Бри даже не потрудилась скрыть свою улыбку.

— Она очень милая.

Нахмурившись, я показал Бри средний палец, которого не показал её мужу.

— Что? — Она засмеялась. — Я думаю, это здорово. Она поможет тебе оставаться молодым. Чем вообще занимаются дети в наши дни?

— Она не ребёнок — ей двадцать два. И она не просто милая, она классная, весёлая и отлично ладит с девочками.

— Ого. — Её глаза загорелись. — Тебе повезло, что ты живёшь по соседству с кем-то вроде неё.

— Она скоро уезжает, — быстро сказал я.

Лицо Бри упало. — Оу. Почему?

— Ей предложили работу в Род-Айленде.

— Что ж, черт возьми. — Бри вздохнула. — Думаю, это всё.

— Это всё. Давай, выйдем на улицу.

— Ладно, но я должна сказать тебе одну вещь. — Её выражение лица заставило меня насторожиться.

— Что?

— Мне звонил папа.

Я нахмурился. — Из-за денег?

— Нет. Он болен.

— Не повезло. — Я сделал ещё один глоток. — Чем?

— Рак легких. Он смертельно болен.

Что-то похожее на жалость кольнуло моё сердце, и я немедленно заглушил её.

— Он попросил о встречи с нами. И со своими внуками. — Она заколебалась, перевела дыхание. — Я думаю об этом.

— Ну, мне и думать не нужно. Мой ответ — нет.

— Декстер, — тихо сказала она. — Он наш отец, и у него неизлечимая стадия рака. Ты не думаешь, что мы должны быть рядом с ним?

— Так же, как он был рядом с нами или с мамой, когда она болела? — многозначительно спросил я.

Она сжала губы.

— Я знаю, что он не идеален. Он знает, что он не идеален. Он понимает, что совершал ошибки.

— Это то, что он делает, Бри. Он заставляет тебя поверить, что ему жаль, и что он изменился, но в конце концов, он тот же парень, каким всегда был, и этот парень отстой. — Я покачал головой. — Мне не нужно прощаться.

— Ты знал, что он женился? — Она посмотрела на меня с надеждой в своих голубых глазах, и мне было больно это видеть — она выглядела так же, как наша мама, каждый раз, когда он возвращался.

— Нет.

— В прошлом году. Я думаю, что он познакомился с ней в анонимных алкоголиках. Её зовут Глория, и голос у неё приятный. Они живут примерно в двух часах езды отсюда.

— Ты и с ней разговаривала?

— Она написала мне письмо, спрашивала, можно ли отцу позвонить. Она сказала, что с того момента, как они познакомились, он говорил обо всех сожалениях, которые испытывает по поводу своих детей. Она рассказала мне о его раке и умоляла меня подумать о примирении с ним, пока ещё не поздно.

Я пересилил себя. — Ты можешь. Я не стану. И он и близко не подойдёт к моим детям.

Она придвинулась поближе, положив ладонь мне на плечо.

— Пожалуйста, просто подумай об этом. Ради меня. Я не знаю, смогу ли я сделать это без тебя.

С трудом сглотнув, я заставил себя держать эти стены на месте. Она была моей младшей сестрой, и мой инстинкт требовал её защитить, но я не смог бы, если бы она выбрала этот путь.

— Прости, Бри. Я не могу.

* * *

Остаток дня был испорчен моим разговором с сестрой. Я сидел на улице вместе со всеми, но не разговаривал, не смеялся над чьими-то шутками и избегал встречаться с Винни взглядом. Она чувствовала, что со мной что-то не так, и несколько раз спрашивала, всё ли в порядке, но я отмахивался от неё. В основном я просто смотрел на лужайку, где играли дети, полный решимости никому и никогда не позволить обидеть моих девочек, особенно моему отцу. Он нанёс достаточно вреда. И мне было безразлично, сожалеет ли он сейчас. Было слишком поздно — он не заслуживал их.

Он умирает, придурок. Ты настолько лишён сострадания?

Но всё, что нужно было сделать, это подумать о моей матери в одиночестве в её больничной палате, её тело, слабое от двух лет химиотерапии и облучения, которые не вылечили её, о её дрожащем голосе, который спрашивал, есть ли новости от него, чтобы укрепить мою решительность. В конце концов он так и не пришёл к ней. Я не обязан был быть рядом с ним. Если это сделало меня бессердечным ублюдком, пусть будет так.

В какой-то момент я зашёл в дом, чтобы воспользоваться ванной, и когда я возвращался через кухню, вошла Винни.

— Эй, — сказала она, глядя на меня с беспокойством. — Ты уверен, что всё в порядке?

— Я уже сказал, что да, — огрызнулся я.

— Я знаю, но не похоже, что тебе весело.

— Ну, ты меня не знаешь.

Её выражение лица изменилось от обеспокоенного на обиженное.

— Декс, я просто…

— Слушай, только потому, что мы трахались, не значит, что я должен рассказывать тебе всё. Оставь меня в покое. — Ненавидя себя, я протиснулся мимо и вышел на улицу.

Когда она вышла через несколько минут, цвет её лица побледнел, а нос был немного розовым, словно она плакала. Она не села рядом со мной, как раньше, вместо этого она села рядом с моей сестрой и спросила, можно ли ей подержать ребёнка.