— Над чем ты смеешься?

Она склонила голову, глядя на меня краем глаза. — Я расскажу тебе, как только ты дашь мне закончить ужин.

— Отлично, — сказал я. — Я возьму бутылку вина и останусь здесь, чтобы убедиться, что твоя прекрасная попка все так же горяча. Кстати, мне нравится это платье.

— Почему?

— Слишком легкий доступ к тебе.

Я провел обеими руками по ней, заставляя ее снова смеяться.

У нас, конечно тут, тоже был подвал, и я пошел за бутылкой Шардоне.

После того, как я налил нам вина, я начал чистить картошку. Рядом со мной продолжала крутиться Лекси, и мне потребовалось несколько минут, чтобы понять, что она танцует под песню, которую напевала, пока мыла курицу.

Этот момент был таким простым и обыденным, но он был таким чертовски совершенным. Такой могла быть жизнь. Возвращение домой к Лекси, приготовление ужина с ней, пара бокалов вина, и наслаждение ею.

Я даже не мог поверить, что я разрешаю себе об этом думать. Я однажды попробовал супружескую жизнь, и в ней было все, кроме удовольствия. У меня остались шрамы, и хуже всего, Пейсли тоже осталась с ними. У меня даже не было права мечтать о жизни с Лекси, но черт, если бы это было не все, что я хотел сейчас. Впервые я увидел, как могут работать отношения.

***

Ужин был готов спустя час, и мы поели за маленьким столиком на кухне. Лекси обычно ела свои завтраки гораздо медленнее, чем я, но сегодня, она быстрее ела еду, и мы закончили в одно время.

— Ты действительно была голодна. Я никогда не видел, чтобы ты ела так быстро, — прокомментировал я.

— Я хочу прогуляться по винограднику. Я хочу, чтобы ты рассказал мне все о его истории и почему ты его так любишь.

Я не мог поверить, что она так интересовалась моей жизнью и моим прошлым.

Мы быстро прибрались и вышли на улицу. У нас еще было достаточно времени для прогулки; в это время года солнце заходило за горизонт ближе к восьми.

Я поцеловал ее в плечо, и это вызвало у нее смех.

Черт возьми, я обожал этот звук. И мне нравилось, что она была здесь, в этом месте, которое всегда делало меня более приземленным.

Взяв ее за руку, я повел ее через виноградник. Он не был огромным, но минут 40 могло занять, чтобы обойти его.

— Так вот где началась твоя любовь к вину, да? — спросила она.

— Да. Папа всегда любил делать вино. Так мы сблизились, когда я был ребенком. Он не производил много вина. Это было скорее что-то больше похожее на хобби. У него не было много времени для этого.

— Книжные магазины отнимали все?

— Да. Он и мой дядя управляли компанией, которую основал мой дед — книжные магазины Максвелл. Ему это никогда не нравилось, но он чувствовал, что было бы неуважительно, если бы он отказался от этого. И это, вероятно, единственное, что поддерживало жизнь его брата.

— Но они продали сеть книжных магазинов давным-давно, не так ли? А Беатрис сохранила Happy Place.

— Да, так и есть. Они продали компанию десять лет назад. Я еще был в колледже. Они получили хорошее предложение, и оба решили, что пришло время двигаться дальше.

— Где сейчас твой дядя?

— Он живет в Европе. Много путешествует.

— Почему он не управляет Happy Place?

— Это было бы для него испытанием. Он управлял целой сетью раньше. Кроме того, менеджер делает большую работу. И Риз тоже помогает.

Она осмотрелась вокруг с любопытством. Желание поцеловать ее убивало меня. Развернув ее, я впился в ее губы, исследуя ее рот, как одержимый. Лекси должна была быть здесь, в этом месте, которое сделало меня тем, кем я был сегодня. Виноградник обычно заземлял меня, но сегодня все было наоборот.

Я не чувствовал себя уравновешенным или приземленным. Я чувствовал себя так, как никогда раньше.

И это все из-за Лекси.

Лекси

— Смотрите, мистер, — прошептала я, когда мы разорвали поцелуй, чтобы отдышаться.

— Это опасный поцелуй.

Он улыбнулся мне в губы. — Не бесстыдный?

— Это всегда бесстыдно, но это на уровень выше. Это один из тех горячих поцелуев — мы-собираемся-раздеть-и — разорвать-друг-друга.

— И в чем проблема?

— Мы еще не закончили экскурсию.

Я ускользнула от него, сделав шаг назад, чтобы быть в безопасности.

Мне нравилось, нравилось, очень нравилось узнавать о нем больше. То, как он говорил о своей семье, согревало мое сердце.

— Я видел, как отец всю жизнь работал на работе, которая ему не нравилась, — ответил он, когда мы продолжили нашу прогулку.

— Это было тяжело для него, и это привело к его побегу. Он проводил большую часть своего свободного времени, работая на винограднике и с нами. Теперь они с мамой на пенсии, так что у них есть время и для других хобби тоже. Надеюсь, он мной гордится.

Мое сердце екнуло. Как этот парень вообще мог быть реален? То, как он относился к окружающим, было чем-то, что я не видела в других. Глядя через плечо, он подмигнул мне, прежде чем поцеловать мою руку. Жар распространился по мне с того момента, как его губы коснулись моей кожи.

Воздух здесь был совсем другой, чем в Чикаго. Было еще жарче и влажнее.

Я быстро проверила свой телефон, когда мы двинулись дальше. Я переписывалась с родителями сегодня после того, как они прислали мне огромный смайлик с сердцем — они получили мой банковский чек благодаря моей последней зарплате. Это делало меня такой счастливой, что у меня была возможность помочь им.

— Я в этом уверена. Твоя бабушка тоже жила с вами?

— Не официально, но она часто бывала здесь, когда мои родители были на работе. Я узнал от них о важности дисциплины и твердости. Они оба вкладывали все свои силы в работу и нас. У нас было счастливое детство.

В его тоне было что-то, что я не смогла распознать. Это была меланхолия и что-то еще, возможно, печаль, что он не дал Пейсли то же самое. Я очень надеялась, что он так не думает, потому что Пейсли была самым счастливым ребенком.

У меня было несколько детей в классе, у которых не было счастливой жизни за пределами школы. Это разбивало мне сердце, когда они делились этим со мной. Иногда они прямо этого не говорили, но я могла сказать, что им не хватает привязанности по тому, как они всегда искали объятий.

Меня как будто окатили водой, потому что пришло осознание, что школа начинается через месяц, как для меня, так и для Пейсли. Что тогда будет?

— Почему никто из твоих братьев не занимается виноделием? Или они были вовлечены в книжный бизнес раньше?

— Нет, мои родители также поощряли нас всех следовать нашим пристрастиям. Я думаю, это было потому, что они чувствовали, что они не могут следовать своим. У всех нас были разные интересы. Деклан уже был в юридической школе, когда они продали компанию. Тайлер всегда знал, что он хочет играть в профессиональный хоккей. Только у меня была винная болезнь. Как насчет твоих родителей?

— Папа был плотником, а мама учительницей, как я. Я всегда хотела быть как она. Мне нравилось, что у нее было время летом на меня, хотя она и бралась за какую либо случайную работу. У многих учителей так. Иногда это просто случайная работа, которая не имеет ничего общего с преподаванием или детьми. Эта работа — подарок судьбы. Я так счастлива, что нашла ее. Без понятия, как бы я могла помочь своим родителям в противном случае. Потому что работа в лагере не оплачивается.

Он перестал идти, и я вопросительно посмотрела на него. Его взгляд был таким интенсивным, что это поразило меня. Он подошел ближе, прижав обе мои руки ему на грудь.

— Лекси, расскажи мне всё, в чем ты нуждаешься.

— Что? Что ты имеешь в виду? — спросила я.

— Если твоим родителям нужна помощь, я хочу знать. Я хочу помочь.

Мое сердце ходило ходуном в груди.

— Почему?

— Потому что я забочусь о тебе, Лекси. Ты важна для меня. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Я сделаю все, чтобы это так и было, понятно?

— Спасибо, — пробормотала я, слишком безэмоционально, чтобы добавить что-то еще.