Решительно подняв подбородок, она скользит рукой вниз по телу и раздвигает свою киску. Я не могу отвести взгляд, когда два ее пальца опускаются ниже и исчезают внутри нее. "О, блядь". Мои бедра со стоном врезаются в ее трусики.

От этого первобытного, голодного звука глаза Реджи опускаются на другой уровень жара, и она просовывает пальцы глубже. Вздох застревает в ее горле и вырывается наружу только тогда, когда она снова вводит пальцы в свою киску синхронно с движением моих бедер. "Господи… посмотри, как ты трахаешь свои пальцы, словно маленькая отчаянная шлюха. Ты представляешь себе мой член? Растягивает тебя. Наполняет тебя".

Она кивает и срывает резкий стон. "Недостаточно хорошо, Кортес", — требую я, мой голос такой низкий и темный, что я чувствую, как она вздрагивает.

"Да", — хрипит она.

"Ты ведь не лжешь?"

"Нет".

"Хорошо. А теперь ты бы кончила на мой член вот так?" Мой голодный взгляд падает на ее киску, и я представляю ее вкус, запах, ощущение ее пальцев, пока я сосу их.

"Не так. Нет." Ее ответ удивляет меня, и я смотрю на ее лицо, чтобы увидеть дразнящую ухмылку на ее грешных губах. "Тебе нужно погладить мой клитор вот так".

Мои мышцы пресса напрягаются, когда она облизывает два пальца на другой руке и опускает ее, чтобы присоединиться к другой. Мой кулак сжимается вокруг члена, и я чувствую, как напрягаются сухожилия на шее, когда она обводит свой капюшон, продолжая вводить и выводить другие пальцы.

"О…" Ее брови сходятся вместе. "Да…" — стонет она, отводя глаза назад.

Я не могу смириться с тем, что не могу прикоснуться к ней, оторвать ее руки и насадить ее на свой член. Смотреть, как она наслаждается, и не чувствовать, как сжимается ее пизда. "Вставай. Садись на стол", — торопливо приказываю я, бросая ее трусики на пол и отодвигая стул в нескольких футах от стола. Это простой деревянный стул на четырех ножках. Ничто не может быть дальше трона, но, когда она выполняет мой приказ, я еще никогда не чувствовал себя королем.

Она подбегает ко мне и садится, поджав колени, на край, глядя на меня, как на фарфоровую куклу, которая так и просится, чтобы ее испортили. "Отойди и положи ноги на стол". В любое другое время мне с трудом удается заставить ее сделать то, о чем я прошу, но сейчас она — идеальное животное, покорное, уступчивое и так отчаянно желающее кончить, что я могу заставить ее есть из ладони.

"Теперь ласкай себя, но не отрывай от меня глаз. Я хочу наблюдать за каждой секундой на твоем лице, когда ты представляешь, что это я проталкиваюсь в тебя…" Она снова вводит два пальца, рот приоткрывается. Я раздвигаю колени и откидываюсь назад, мой твердый член пульсирует в моей руке. Она начинает крутить свой клитор, а моя рука обхватывает член.

"Блядь, ты слишком большой", — хнычет она, и темная часть меня воспламеняется.

"Но ты ведь примешь его, правда? Ты примешь его и поблагодаришь меня за каждый гребаный дюйм".

Ее горло сжимается, но она кивает. "Да".

"Потому что я не остановлюсь. Даже если ты заплачешь. Не кончишь. И даже если ты будешь умолять меня об этом".

"Боже, да", — кричит она, и я узнаю в ней такую же, но контрастную тьму. Там, где моя кричит о доминировании и грязи, ее умоляет о том, чтобы ее использовали и опорочили.

Никогда прежде мне не хотелось, чтобы такая красивая вещь сломалась.

Я так увлекся огненными вихрями в ее глазах и звуком ее пальцев, скользящих в ее влажной киске, что моя кульминация подкралась незаметно. "Черт, я сейчас кончу". Я сильнее насаживаюсь на член, и она откидывает голову назад, теребясь быстрее. Мои яйца становятся такими чертовски тугими, удовольствие и давление нарастают вместе. Я отказываюсь кончать, не заглянув ей в глаза, не заставив ее почувствовать до глубины души, как я на нее претендую.

""Смотри, блядь, на меня", — рычу я. Ее голова запрокидывается вперед, одновременно с этим ее дыхание сбивается, и я кончаю. Яростные, горячие струйки спермы падают на пол и покрывают мою руку. Дыхание, застрявшее в горле, вырывается наружу в виде пронзительного крика, а ее ноги дрожат по обе стороны стола, когда оргазм прорывается сквозь нее.

Она убирает пальцы, и у меня голова идет кругом, когда я смотрю, как блестит ее сперма, когда она вытаскивает их. Она спускает ноги на край и наклоняется вперед, упираясь руками в стол между ног. Она переводит дыхание легкими вздохами и потугами, пока мои легкие мучительно пытаются вспомнить, как дышать.

Она грациозно соскальзывает с письменного стола и, задумчиво наклонив голову, осматривает беспорядок, который я устроил на полу. Уверен, если бы я сказал ей встать на колени и убрать за мной, она бы так и сделала. Но прежде чем я успеваю это сделать, она медленно задирает рубашку и поднимает руки, обнажаясь. Мой бедный, измученный член пытается вернуться к жизни при виде ее упругой груди и мягкого, покрытого тушью живота.

Она опускается на колени, не отрывая взгляда от моего, даже когда берет отброшенную рубашку и начинает вытирать мою сперму. В горле у меня пересохло, а в голове — пустота. Единственное, что есть, — это "здесь и сейчас" и ее упругая задница в воздухе, пока она таскает свою рубашку туда-сюда.

Когда она встает, откидывает грязную часть рубашки и делает шаг ко мне, я не могу пошевелиться, даже если бы захотел. Она останавливается между моими коленями, ее внешнее бедро касается одного из них. Она опускает руку с рубашкой к моему животу, и я смотрю ей в глаза, пока она вытирает там мое пролитое семя.

Не обращая внимания, она заканчивает уборку. Я пытаюсь запомнить каждый насыщенный оттенок коричневого и каштанового, освещающий ее глаза, ощущая невероятный кайф и невообразимую приземленность одновременно. Она отбрасывает рубашку в сторону, и я смотрю вниз: она собирает пальцем последнюю каплю и высасывает ее дочиста. Затем этим же пальцем она наклоняет мой подбородок и сладко шепчет: "Хороший мальчик".

На лице мелькает жеманная, едва заметная улыбка, затем она убирает палец и без лишних слов заползает в постель. Впервые за несколько недель я забираюсь в постель полностью сытым и отдохнувшим. Она свернулась калачиком на боку, лицом ко мне, но когда я переваливаюсь на спину, то все равно засовываю между нами подушку.

Я слышу, как она тихонько смеется, а потом говорит: "Между прочим, я тоже".

"Что ты делала?"

" Думала о тебе".

" Блядь", — простонал я, сползая с кровати. "Мне нужно покурить, черт возьми".

1. Where Are You? — Elvis Drew, Avivian

2. Cravin’—Stileto, Kendyle Paige

Глава 18

Уилсон Гойл

Рэджи

На следующее утро в машине между мной и Роаном возникла новая свобода. Как будто некоторые волокна опасно натянутой веревки, связывающей нас вместе, истерлись, сделав напряжение чуть более терпимым. Утром между нами по-прежнему лежала подушка, и мы оба вели себя так, будто прошлой ночи не было. Никаких затянувшихся скрытых взглядов. Никаких колких слов или тягостного молчания.

Я убавляю громкость автомобильного радио. "Ты когда-нибудь скажешь мне, куда мы едем?" Роан тут же прибавляет громкость. "Эй! Ты не можешь делать музыку громче каждый раз, когда я задаю вопрос".

"Ладно", — дружелюбно соглашается он.

"Спасибо", — хмыкаю я с улыбкой.

Тогда он снова делает громче. Мой следующий вопрос исчезает, когда я вижу большую стену мигающих синих и красных огней внизу дороги. На остальной части дороги стоят большие желтые барьеры. За ними на двухполосной дороге припаркованы полицейские машины.

"Роан, нам нужно развернуться". Что, если это ловушка? Что, если человек, который вломился в мою квартиру, попытался прибегнуть к более изощренной уловке, чтобы добраться до меня?