"Именно поэтому я здесь, чтобы защитить твою неблагодарную задницу!" Черт, из-за нее мне хочется рвать на себе волосы.

"Насколько я знаю, это ты прислал язык!" Она спрыгивает со стола и тычет пальцем мне в грудную кость. Доктор Ромеро опускает голову, ища что-то, что, я уверен, он уже нашел, и делает вид, что не слышит нас.

Я сопротивляюсь желанию согнуть ее палец обратно, пока он не сломается. Что-то подсказывает мне, что именно такой реакции она и добивается. Вместо этого я прикусываю губу и тяжело вдыхаю через нос. "Ты можешь усложнять ситуацию сколько угодно, но твой отец нанял меня для выполнения работы. Я сделаю ее в любом случае. Так как насчет того, чтобы облегчить нам обоим жизнь и перестать упираться на каждом шагу?"

Она пристально смотрит на меня, темнота в ее глазах тлеет, как раскаленные угли, пока она впитывает мои слова. Я могу сказать, что она из тех людей, которые не любят, когда их ставят в тупик. Но, черт возьми. Если бы она хоть на пару секунд перестала быть неблагодарной соплячкой, то поняла бы, что я тоже в ее углу. Я вздыхаю и пытаюсь смягчить черты лица, надеясь, что смягчение моих черт поможет ей успокоиться. "Ты мне нравишься не больше, чем я тебе, но если мы собираемся быть командой…"

"Мы не команда".

Я сжимаю и разжимаю кулак, прежде чем продолжить. "Отлично. Нежелательные партнеры". Она кивает, пожимая плечами в знак одобрения этого нового определения нашего нынешнего дерьмового шоу. Я не свожу с нее глаз, когда говорю: "Доктор Ромеро".

"Да, сэр?"

Ее взгляд магнетически притягивается к моему, одна тонкая бровь выгнута дугой в вопросе о том, что я собираюсь делать дальше. Это тонко, но ясно. Ты собираешься снова облажаться так скоро?

"Уходи". Я скорее чувствую, чем вижу, как она вздрагивает от моего властного тона. Между нами возникает пульсация.

Ромеро не произносит больше ни слова, просто молча собирает вещи и уходит. Все это время я не свожу глаз с Реджи. Я впитываю каждое пятнышко золота и янтаря, освещающее ее темные радужки. Я пытаюсь понять всю глубину их эмоций. Как они могут быть закрыты и заперты, но при этом оставаться глубоким, темным колодцем.

И почему я вижу собственное отражение в мутной воде на дне?

Глава 9

Псы

Руджи

После того как люди Роана обыскали всю парковку и мою квартиру в поисках новых бомб, он наконец отвез меня домой. Он предложил мне остаться с ним, но я не могу придумать ничего более отвратительного, чем существование с этим человеком.

Он говорит, что "спас" меня от бомбы в машине, но технически он немного опоздал. Если бы я не забыла свои сумки, меня бы зажарили на барбекю. У меня мороз по коже, когда я наконец признаюсь себе, как близко я была к смерти. Если бы не эти чертовы сумки… От этой мысли у меня заурчало в животе. Я встряхиваю головой, прогоняя мысли и возвращаясь к предполагаемому героическому моменту Роана. Как мне кажется, его краткий момент галантности не компенсирует всей его грубости и жуткого преследования.

Он хочет говорить о командной работе, но на самом деле он просто защищает свою зарплату, а не меня.

Мы паркуемся на улице внизу, и нам приходится пробираться через вестибюль к моей квартире на пятом этаже. Я продолжаю свои мелкие поиски, стараясь не открывать ни одной двери для Роана. Если мне повезет, он может даже оказаться запертым, а может, двери лифта разрежут его пополам.

Мы добираемся до моего номера, и я отпираю дверь. Я уже собираюсь вздохнуть с облегчением, готовая покончить с этим днем и с ним, но тут он врывается следом за мной.

"Что ты делаешь?" огрызаюсь я.

" Зачищаю помещение", — говорит он, идя по коридору в сторону моей спальни с пистолетом наготове.

"Разве твои люди только что не закончили?"

Он отвечает нечленораздельным ворчанием, но напряжение в моей груди ослабевает, поскольку я знаю, что он уйдет, как только закончит.

Но как только он закончил, он падает на мой диван, как будто он, блядь, хозяин этого места, и роняет на пол что-то, что, как я только сейчас понял, является его сумкой для ночевки.

Я топаю к нему и скрещиваю руки, ненавидя то, что он заставляет меня чувствовать себя капризным ребенком. Но если он собирается обращаться со мной так, то и я могу вести себя так же. "Снаружи". Я вскидываю руку в направлении двери.

Он стоит, и что-то в том, что я вижу, как он встает во весь рост, сжимая костяшки пальцев, заставляет меня сделать шаг назад. Его голова наклонена вперед, и я вижу, как он сжимает челюсти, шагая ко мне. Мой желудок наполняется предчувствием, как будто я разбудила спящего монстра. Я знаю, что весь день переступала его границы.

Он поднимает подбородок и смотрит на меня мрачным взглядом, серые глаза черны как уголь. "Я не собака, Кортес".

Я стою на своем, пока он пытается окинуть меня взглядом. "Мог бы обмануть меня. Ходишь за мной по пятам, как потерявшийся щенок".

Его ноздри раздуваются, а мое сердце бешено колотится. Мне не нравится, когда меня заставляют чувствовать себя маленькой. Особенно в моем собственном доме. "А теперь будь хорошим мальчиком и делай свои дела на улице. Витэ". Я сужаю глаза, чтобы он понял, что я говорю серьезно.

"Я не могу защитить тебя снаружи", — говорит он сквозь стиснутые зубы, и я чувствую, как с него спадает напряжение. Интересно, как далеко я могу зайти, прежде чем он сломается.

"Тогда ты, должно быть, не очень хорош в своей работе". Я усмехаюсь, когда он откидывает плечи назад и подходит ближе, наши груди почти соприкасаются. Воздух кажется более густым, а моя кожа — более горячей.

"Думаешь, я не смогу войти сюда, если снаружи будет стоять охранник?" Еще один шаг вперед, и я вынуждена отступить на шаг назад, чтобы он не столкнулся со мной. От уступки мои щеки пылают жаром.

"Думаешь, здесь ты в безопасности, совсем одна?" В его голосе есть нотки, от которых у меня по позвоночнику бегут мурашки. Он ведет меня назад, пока я не упираюсь в столбик с мясной утварью, его плечи сгорблены, как будто он хочет доказать, насколько он больше. "Думаешь, я не смогу сделать с тобой все, что захочу?"

В его словах звучит угроза, но его тон почти без эмоций. Полная противоположность моему, когда я прорычала: "Я бы хотела посмотреть, как ты, блядь, попытаешься".

Он молниеносно раскручивает меня, перекидывая через стол. Мое сердце ускоряется, бьется о дерево, а кровь приливает к ушам. "Отвали от меня!"

"Отвали от меня сама". Его голос похож на падающие камни, твердый и гравийный. "Давай, Кортес. Борись со мной".

Я тщетно сопротивляюсь в его железной хватке. Дышать становится все труднее, когда он опускает мою голову вниз, а его пальцы обхватывают мое лицо, закрывая мне рот. "Давай, кричи своим охранникам снаружи. Кричи о помощи". Он наклоняется и шепчет с насмешливой уверенностью: "Наверняка кто-нибудь тебя услышит".

Любая попытка издать звук заглушается его тяжелой рукой, и в моей груди поднимается паника. Особенно когда он стягивает мои брюки до половины. Ощущение воздуха на щеках пронзает тело как электрический разряд, побуждая меня бороться изо всех сил. Я брыкаюсь и пинаюсь, когда слышу, как он расстегивает ремень, и от звука лязгающего металла у меня сводит живот.

Он наклоняется надо мной, и даже легкое давление его веса на мою спину становится удушающим. Его голос похож на наждачную бумагу, когда он шепчет мне на ухо: "Я могу взять тебя прямо сейчас. Как захочу, и ты ничего не сможешь сделать, чтобы остановить меня". Горячие слезы застилают мне глаза, и я ненавижу его за это больше всего. "А после того, как я возьму у тебя все, я разожгу такой жаркий и эффективный огонь, что бомба в машине покажется костерком бойскаутов. От тебя осталась бы лишь кучка пепла к тому времени, когда твоя драгоценная охрана снаружи даже заметила бы, что что-то не так".