"Папа…" Он поднимает руку, и я закрываю рот.

"Просто помни, что ты выполняешь работу, которую я не хочу сорвать, а она — Кортес, независимо от того, кто согревает ее постель". Стол накрывает густая тишина, и он ясно дает понять: если я переступлю эту черту с Роаном, то вернусь в его мир, и неважно, с кем я буду спать, я всегда буду Кортес, и моя верность всегда будет лежать там.

"Рафаэль, уверяю тебя…" начинает Кэш, но Роан прерывает его.

"Я не переступал границ профессионализма. И не собираюсь". Его слова тверды и уверенны, и в них чувствуется обида, которая проникает немного глубже, чем мне хотелось бы признать.

"Я не утверждаю, что это так. Просто дружеское напоминание о том, какие роли мы все играем". Мой отец сигнализирует об окончании разговора, поднимая свой стакан и заканчивая его так же, как и начал, — долгим, медленным глотком.

Сантьяго окидывает меня оценивающим взглядом, а я бросаю на него едва заметный взгляд, говорящий, что все в порядке. Затем он прерывает молчание призывом принести текилу, и напряжение исчезает, но остается висеть в воздухе.

Через несколько минут Джуэл приносит порцию текилы с клиньями лайма. Все, кроме Харлоу, хватают один из крошечных стаканчиков, и ирландцы передают друг другу соль и лайм.

"¡Salud!" — кричит Санти, поднимая свой стакан.

"Slàinte Mhaith", — отвечают Роан и Кэш, когда все остальные поднимают свои.

Мой бокал сталкивается с бокалом Роана, и он устремляет на меня свой опьяненный взгляд. Огоньки, которые всю ночь едва мерцали в глубине моего желудка, вспыхивают дразнящим жаром. Его глаза по-прежнему закрыты, а язык высунут и проводит широкую дорожку по соли на его руке. У меня перехватывает дыхание, когда он опрокидывает рюмку и засасывает ломтик лайма, не отрывая от меня горящих глаз. То, как они буравят меня, — это угроза, вызов и обещание.

Я пытаюсь отмахнуться от пьянящего чувства и закатываю глаза. "Гринго", — ругаюсь я, потягивая текилу вместо того, чтобы пить.

Ужин и прощание проходят без происшествий, но в моих костях появляется новый зуд. Я все время чувствую на своей коже пристальный взгляд Роана, но когда я смотрю на него, его глаза никогда не обращены на меня. Когда приходит время уходить, прохладный воздух так приятно прижимается к моей разгоряченной плоти, а текила и напряжение делают мою грудь и щеки горячими на ощупь.

Даниэль держит дверь машины открытой для моего отца, когда женщина, идущая по тротуару, натыкается на Анхеля. "Эй, осторожнее!" — кричит он, отпихивая ее в сторону.

Она поднимает глаза от земли, растерянная, тушь стекает по щекам, каблуки в руках. "Ой, простите…" Она икнула, покачиваясь на босых ногах. "Простите". Она явно пьяна и расстроена, на ней коктейльное платье и наброшенный на плечи мужской пиджак.

Она продолжает спотыкаться на тротуаре, а Анхель присоединяется к моему отцу на заднем сиденье, бормоча: "Puta estúpida". Я прикусываю язык, понимая, что не могу назвать своего второго отца женоненавистнической задницей в присутствии персонала.

Дэниел закрывает за собой дверь и смотрит на женщину, которая восстанавливает равновесие на краю здания в нескольких метрах от него. Он снова поворачивается ко мне. "Она не должна ходить одна ночью".

Он прав, она — ходячая мишень. "Я вызову ей такси", — предлагаю я, и он кивает с облегчением, беспокойство в его глазах исчезает.

"Вы, ребята, езжайте домой, а мы подождем с ней", — говорит Кэш мне и Роану, когда Дэниел садится в машину и заводит двигатель.

"Ты уверен?" спрашиваю я.

"Абсолютно. Мы все равно побудем здесь какое-то время". Он улыбается и хлопает меня по плечу, чтобы успокоить.

Мы с Роаном начинаем идти домой, но уже скоро холод начинает пробираться по моим голым плечам, и, несмотря на все мои усилия скрыть дрожь, я чувствую, как куртка Роана обхватывает меня. "Мне не нужно…"

"Тебе холодно". Это не вопрос. Это даже не приказ. Но почему-то мне кажется, что так и должно быть. Я натягиваю куртку, запах кожи и насыщенного одеколона окружает меня и заставляет мой желудок сжиматься.

"Спасибо". Я смотрю на него, но он смотрит прямо перед собой и принюхивается, сжимая переносицу. Он как будто отказывается смотреть на меня, но почему он должен это делать? Я не сделала ничего плохого. Если уж на то пошло, сегодня я вела себя лучше, чем в любую другую ночь, которую он проводил со мной.

Никаких скрытых серрано или пролитых напитков. Не притворялась, что иду на свидание с его братом, и не открывала перед ним двери. Очень больно, когда тебя обкладывают льдом без причины. И вдвойне больно от того, что это беспокоит меня. Я не хотела, чтобы он был здесь с самого начала. Я крепче обхватываю себя руками и иду быстрее.

Он не смотрит на меня, пока мы не заходим в лифт в моем здании. А когда смотрит, я жалею, что он этого не сделал. Он прислоняется к поручню напротив меня, обхватывает его обеими руками и наклоняет голову, чтобы прожечь меня взглядом. Он лениво опускает взгляд вниз по моим ногам, затем медленно поднимается обратно, делая паузу, чтобы подышать на мою обнаженную грудь. Его лицо не поддается прочтению, если не считать сильного сжатия челюстей.

Лифт грохочет по полу, двери раздвигаются, но он не двигается, только вздергивает подбородок. Его ледяные серые глаза мрачно смотрят на меня. Он всего в нескольких футах от меня, но я чувствую себя в ловушке. Я стряхиваю с себя его невидимую хватку и иду первой, не останавливаясь и не оглядываясь, пока не дохожу до своей двери.

Я останавливаюсь на пороге, роясь в сумочке в поисках ключа, готовая наплевать на его нелепое правило и спрятаться в своей комнате до утра. Рука хлопает по двери рядом с моей головой, и я чувствую, как сзади приближается он. Я стою неподвижно, как статуя, пока его другая рука вставляет ключ в замок. Его мужественный запах плывет вокруг меня, и я чувствую, как его дыхание трепещет на моей шее. Он полностью окружает меня, подавляя все мои чувства, но при этом не прикасается ко мне.

В коридоре становится мучительно тихо, когда он поворачивает замок, звук движущегося металла почти оглушителен. Но вместо того, чтобы открыть дверь, его кулак сжимается вокруг ручки, и я слышу, как он глубоко сглатывает, прежде чем его пиджак мягко сдергивают с моих плеч. Я позволяю ей упасть, вздрогнув от вздоха.

Он придвигается ближе, не касаясь меня, но его тело шепчет мне в спину. У меня перехватывает дыхание, когда он опускает голову и наклоняется вперед, чтобы упереться лбом в дверь надо мной. Я осмеливаюсь поднять на него взгляд и вижу, что его глаза зажмурены, а из ноздрей вырывается тяжелое, рваное дыхание. Наконец он поворачивает ручку и распахивает дверь, но мы так и застываем, его лицо нависает прямо над моим и рядом с ним.

Свет над плитой — единственное, что бросает слабую полоску света на темную квартиру перед нами. Есть что-то в темноте, сладкая сирена, умоляющая нас раствориться в ней, обещающая, что то, что происходит в тени, не существует на свету.

Я нахожусь в нескольких секундах от того, чтобы повернуться, когда напряженный, неровный шепот требует: " Заходи, Кортес". Я неосознанно поворачиваю голову в сторону, открывая шею для его слов, его дыхания… его прикосновений. Мое сердце замирает между ударами, ожидая, что он примет предложение. Вместо этого он рычит, одновременно угрожая и умоляя: "Не делай из меня лжеца.

1. Wait for Me — Maya Isacowitz

Глава 13

Финнеас Фокс, фермер, выращивающий ягоды

Реджи

Я ворочаюсь в постели уже, кажется, несколько часов. Мое сердце все еще бьется неровно, а желудок сводит каждый раз, когда я вспоминаю, как отчаянные слова Роана коснулись моей кожи. 1 Я так готова нарушить свое собственное правило. Готова узнать, так ли он дымчатый и недостижимый на вкус, как буря в его глазах. Будет ли он целовать так, словно хочет насладиться каждым мгновением, или будет кусаться и бороться за каждую секунду? Поцелует ли он вообще? Или он перевернет меня и заглушит крики боли или удовольствия — неважно, какие именно — в матрас, пока будет брать, брать и брать?