1. Stay — Khalid

Глава 26

Обычная жизнь

Роан

"Почему ты выглядишь таким потерянным?" Реджи смеется, пока я толкаю тележку с покупками к проходу, любому проходу. Это место — чертов лабиринт. 1

"Потому что я заблудился. На табличках в проходах указано всего пять товаров, но в каждом проходе сотни вещей. Какой идиот это придумал?" Я ворчу, когда мы проходим мимо полки с консервированными овощами, которая находится в четырех проходах от остальных. В этом нет никакого смысла.

"Роан…" Она смотрит на меня с опаской. "Когда ты в последний раз ходил за продуктами?"

"Несколько дней назад", — хмыкаю я. "Я даю список тому солдату, который больше всего раздражал меня на этой неделе".

Она плотно сжимает губы, явно сдерживая смех, но улыбка ясно читается в ее глазах. "Нет, я имею в виду, когда ты в последний раз ходил? Например, в продуктовый магазин".

"Давно", — признаю я. "Но я уверен, что это не должно быть так сложно". Я хмуро смотрю на рис-а-рони.

"Ладно, крутой парень". Она смеется и делает шаг между мной и тележкой, чтобы встать сзади, обхватив руками перекладину. "Я буду вести, а ты толкай".

"Это я могу сделать". Я кладу свои руки поверх ее на ручку. "Куда, босс?"

Она указывает на конец прохода, и я сильно толкаю тележку, прежде чем отпустить ее. Когда она летит по проходу вместе с тележкой, из нее вырывается сладчайший визг. С тех пор как я рассказал ей о том, как умерла моя мать, о чувстве вины и о том, почему мои кошмары приводят к окровавленным костяшкам пальцев, во мне проснулась новая игривость. Как будто, сбросив этот груз, перестав скрывать свой глубочайший стыд, я получаю возможность ощутить причуды детства, которого у меня никогда не было.

Я спешу догнать ее, пока она не вынесла ряд коробок с макаронами всех форм, какие только можно себе представить. Я хватаюсь за ручку, и ее тело откидывается назад. Ударившись о мою грудь, она выдыхает воздух, и я обхватываю ее одной рукой за талию и прижимаю к себе.

Мой нос касается ее шеи, и я готов поспорить, что ее щеки горят, когда я дразняще провожу губами по коже. "Роан…" — шепчет она одновременно и предостерегающе, и умоляюще.

Не удержавшись, я хватаю ее за подбородок и поворачиваю ее голову, чтобы украсть отчаянный поцелуй прямо здесь, посреди прохода. Она голодно вздыхает, но отталкивает меня с осуждающим видом.

Возможно, поход за продуктами не так уж плох.

Реджи перекладывает большую часть ананаса, который она только что нарезала, в тапперную посуду и передает ее мне. "Можешь положить это в холодильник и принести мне халапеньо?"

Я беру пластиковый контейнер, но бросаю на нее предостерегающий взгляд. "При условии, что ты будешь держать их подальше от моего члена".

"Договорились". Она ухмыляется, и я меняю ананас на банку маринованных членоубийц и ставлю ее на остров, где она начиняет половину пиццы оставшимся ананасом.

"Место ли ананасу на пицце — самый спорный вопрос в истории", — шучу я, быстро подбрасывая колбасу и грибы с чесноком на плите.

Она начинает выкладывать халапеньо. "При правильном сочетании начинок это неплохо. Но я не делаю из него свою индивидуальность".

Абсолютная обыденность этого разговора, всего этого дня поражает меня, как поезд в грудь. Я едва не падаю с ног от осознания того, что это — просыпаться, запутавшись друг в друге, вместе ходить за продуктами, готовить ужин бок о бок — моя новая реальность.

Мы молчим, пока работаем рядом друг с другом, доделывая пиццу. Я раскладываю колбасную смесь и добавляю маслины, а она посыпает свежей кинзой ананасы и ветчину. Я наблюдаю за тем, как она делает самые простые вещи, с благоговением осознавая, что она моя.

Она убирает прядь волос с лица тыльной стороной руки, когда встает на ноги после того, как поставила пиццу в духовку. Я хочу запечатлеть этот момент, запечатлеть его, как полароидную фотографию — воспоминания, которые я никогда не захочу забыть.

"Ты снова так смотришь на меня". Она поднимает бровь.

Я засовываю руки в карманы. " Каким взглядом?"

"Как будто ты хочешь взять меня в постель и никогда не уходить". Она делает шаг ко мне, откидывая голову назад и позволяя мне увидеть жар, клубящийся в ее глазах.

Я кладу руки ей на бедра и притягиваю ее к себе, слегка покачиваясь под музыку, играющую на заднем плане. Она обхватывает меня за шею и двигается вместе со мной. "Я всегда хочу взять тебя в постель и никогда не уходить".

"Пицца сгорит…", — говорит она с дразнящей улыбкой, словно ей все равно, сгорит ли все здание дотла, лишь бы получить то, чего мы оба хотим.

Я скольжу руками по ее рубашке, ее мягкая кожа словно бьет меня током. Она вгрызается в меня, ее тело наталкивается на мой член, твердый и жесткий в моих брюках. "Ты такая шалунья", — говорю я себе под нос, прежде чем наклониться и перекинуть ее через плечо.

Она кричит и хихикает, задыхаясь к тому времени, как я бросаю ее на диван. Ее глаза широко раскрыты, но смелы, когда она смотрит на меня со спины. "Это не кровать".

"Ты же знаешь, я люблю вызов". Я забираюсь на диван между ее ног и стягиваю с нее пижамные шорты. Я подтягиваю одну из подушек под ее бедра, и она прикусывает губу, когда я опускаюсь ниже, мои губы скользят по ее животу и обнаженной киске. "Посмотрим, сколько раз я смогу заставить тебя кончить, прежде чем мы сожжем пиццу".

Реджи

Проснувшись на следующее утро, я обнаруживаю, что место рядом со мной в кровати пустое и холодное. Я не удивлена: Роан, вероятно, уже несколько часов не спит. Я достаю из шкафа безразмерную толстовку June Harbor School of Medicine и натягиваю ее на волосы, которые после ночного траха превратились в настоящее птичье гнездо. Ноги болят так, что меня передергивает от воспоминаний о прошлой ночи.

Я открываю дверь в спальню на запах бекона и вспоминаю, когда в последний раз выходила из этой комнаты на такой же запах. Я чувствую себя точно так же, как и тогда: легкомысленно, с нерешительным оптимизмом и немного испуганно. Вот только на этот раз, когда я сворачиваю за угол на кухню, Роан уже приготовил две тарелки.

"Доброе утро", — говорит он, неся их к столу, и я меняю свое решение. Я уверена, что проснуться от того, что на моей кухне стоит Роан без рубашки и подает мне аппетитную тарелку яичницы с беконом, — это самое горячее, что я когда-либо видела.

Я сажусь, подтягивая колени под большую толстовку и откусывая кусочек бекона. Он делает паузу, прежде чем сесть, и наблюдает за мной с самодовольным удовлетворением.

"¿Qué?"

"Мне нравится тебя кормить". Он пожимает плечами с мягкой улыбкой и выдвигает стул, чтобы сесть. Это настолько чистое и невинное признание, что у меня сводит желудок, и я опускаю взгляд на свою тарелку, чувствуя, как краснеют мои щеки.

"Институт снова открывается?" — спрашивает он.

"Да, в понедельник". Странно, что через два дня жизнь начнется заново, как будто ничего не изменилось. Но все изменилось.

Он намазывает вилкой яичницу на кусок тоста. "Что ты делаешь сегодня?"

"Прыгаю с парашютом", — говорю я прямо. Он с грохотом роняет вилку, и яичница падает с хлеба. Я смотрю на него с насмешливым раздражением. "Это был отличный кусочек".

Он поджимает губы и хрустит костяшками пальцев. "Мы только что прошли через всю эту историю с тем, что кто-то пытается тебя убить. Ты же не собираешься прыгать из самолетов".