Когда между нами остаётся ещё один фут, рубашка полностью спадает с его тела, и он стоит передо мной в одних рабочих брюках, тёмная счастливая полоса, по которой я люблю проводить языком, исчезает в поясе, его эрекция толстая под тканью.

По мне пробегает толчок, огонь, электричество и нужда.

Он улыбается, замечая всё, что делает моё тело, как всегда, прежде чем закрыть брешь. Рука ложится на затылок, захватывает волосы и нежно оттягивает их назад, пока я не поднимаю взгляд на его лицо.

Его губы касаются места между моими бровями, как он любит, затем он целует мои губы, и нежный поцелуй и медленное скольжение его языка по моим разительный контрастирует с тем, что я чувствую.

Рука, не касающаяся моих волос, движется к моему колену, медленно скользит вверх, пока его большой палец не касается шва моих леггинсов, надавливая, и я вздыхаю в его рот, прежде чем он двигается.

— Моя девочка, всегда готова для меня, — шепчет он мне на ухо, прежде чем его рот движется вниз по моей шее, покусывая, облизывая и посасывая.

— Да, — вздохнула я, уже отбросив все мысли, когда его большой палец стал поглаживать мягкими кругами мой клитор. Ткань натирает чувствительную кожу, и я стону, а его зубы кусают место, где моя шея пересекается с плечом.

— Держу пари, ты уже насквозь промокла для меня, да? — Я двигаю бёдрами, извиваюсь, пытаясь заставить его руку делать больше, что угодно, лишь бы приблизить меня к раю.

— Ответь мне. Ты мокрая для меня? — Я не колеблюсь, уже хорошо зная эту игру в послушание и вознаграждение.

— Да, Дэмиен. Я мокрая для тебя. Боже, пожалуйста.

— Пожалуйста, что, детка? — Его большой палец теребит сильнее, и я стону. Я уверена, что могла бы кончить вот так, от его большого пальца на ткани и его рта на моей шее.

— Не останавливайся, — шепчу я, снова выгибаясь, чтобы двигаться вместе с ним, чтобы получить больше.

И, конечно, поскольку Дэмиен никогда не делает того, что я ему говорю, он останавливается, отступая с улыбкой. Но его рука остаётся на моей шее, не давая мне наклониться вперёд.

Всегда оберегает меня.

Как только я устойчива — дуюсь, но устойчива — он засовывает большие пальцы обеих рук за пояс моих леггинсов. — Руки на стойку, детка. Приподними бедра, хорошо? — Я делаю, как он просит, и он тянет чёрную ткань вниз по моим бёдрам, освобождая одну ногу, но не заботясь о другой. Эти руки перемещаются от моих коленей вверх по внутренней стороне бёдер, раздвигая меня, пока я не буду выставлена только для него, холодный воздух ударяет в мою киску и заставляет меня напрячься.

— Боже, моя маленькая шлюшка, без трусиков? — спрашивает он с улыбкой, проводя большим пальцем по моему центру. Я не могу удержаться от стона, когда он тянет влагу вверх, слегка обводя мой клитор.

— Дэмиен…

— Что? Чего ты хочешь, детка?

— Я хочу… тебя. Боже.

— Мой палец? — спрашивает он, затем один палец проскальзывает внутрь, прижимаясь к моей точке G, когда он вынимается обратно.

— Боже! Да!

— О, это то, чего ты хочешь? — Он повторяет действие со вторым пальцем, на этот раз дважды, прежде чем вытащить его и снова обвести мой клитор.

— Ах!

— Нет, пожалуй, я хочу заняться чем-то другим. — Я стону в разочаровании, уже на грани, и дёргаю бёдрами. Рука, которая держит меня открытой, поднимается, быстро и резко шлёпая меня по внутренней стороне бедра, заставляя меня снова застонать.

Ощущение пробегает по моему клитору, пульсируя там от болезненной потребности. — Не двигайся, Эбигейл, — говорит он, а затем двигается, опускаясь на колено и оказываясь лицом к лицу с моей киской.

Блять, блять, блять.

Большие руки двигаются, растягивая мои бедра почти до боли, пока я не раздвигаюсь и не окажусь на самом краю стойки.

— Положи руки сюда, держи себя открытой для меня и не двигайся, пока я ем эту киску, — рычит он, глядя мне в глаза.

Я делаю то, о чём меня просят.

— Такая хорошая девочка, Эбигейл, — говорит он мне, но слова звучат так тихо, что я почти думаю, что они для него.

У меня нет времени размышлять о смысле или намерении, когда его язык прижимается ко мне, скользя от моего входа к моему клитору, где он сильно сосёт.

Звук, который вырывается из меня, абсолютно дикий.

Его голова на мгновение двигается, и он смотрит на меня, а я наблюдаю за ним через прикрытые веками глаза.

— Вот так, детка. Будь громкой. Скажи своему мужчине, что тебе нравится то, что он делает с этим телом. — А потом он возвращается к работе, трахая меня языком, задевая мой клитор зубами, пожирая меня.

— Чёрт! Дэмиен! О, Боже, как хорошо. Ты так хорош, дорогой. — Я стону, едва ли понимая смысл, но мои слова подстёгивают его стон, вибрации от моего клитора перемещаются вверх по позвоночнику, где они оседают, тёплые и жидкие.

И когда он берет те два пальца, что были раньше, и вводит их в меня, давая мне то, что мне нужно, я вскрикиваю, двигая бёдрами, чтобы приблизиться, балансируя на краю стойки, и одна рука покидает мои бедра, чтобы схватить его за волосы.

Пока он не останавливается.

И он встаёт.

И я стону от потери.

Его рука перемещается к моему горлу, удерживает меня там и смотрит в мои глаза.

— Будь умницей, Эбигейл, и раздвинь ноги для своего мужчины, пока я заставлю тебя кончить мне на лицо, хорошо?

С моих губ срывается стон, а на его влажных губах играет улыбка.

Влажные от меня.

— Соглашайся, детка, и я заставлю тебя кончить мне на лицо.

— Да, Дэмиен. Обещаю. Пожалуйста, Боже!

Он ничего не говорит, просто возвращается на колени, ожидая, пока мои руки вернутся к бёдрам. Когда они это делают, он продолжает смотреть, ожидая, пока я раздвину их на почти болезненную ширину, боль только усиливает моё удовольствие.

А потом его лицо снова оказывается между моих ног, он пожирает меня, стонет мне навстречу. Как бы сильно мне ни хотелось притянуть его ближе, использовать его лицо, я не делаю этого. Я веду себя хорошо. Я держу ноги открытыми и позволяю ему поглощать меня.

Три пальца присоединяются, трахая меня, пока он ест, и я невыносимо близка. Он знает — из меня вырываются нечеловеческие звуки, и я стону его имя. Его рука нежно скользит по моей толстовке, не встречая лифчика и заставляя ещё один стон сорваться с его губ в мою киску. И пока он удерживает мой взгляд, крепко сжимая сосок, сильно посасывая мой клитор и сгибая пальцы, он даёт мне невербальное разрешение, которое мне нужно, чтобы взорваться, выкрикивая его имя.

Мои глаза остаются открытыми, прикованными к его глазам, пока я продолжаю кончать, кончать и кончать, огоньки пляшут в моих глазах. Моё тело продолжает дрожать, пока он облизывает и посасывает, замедляя толчки пальцев, но не останавливаясь до тех пор, пока он не стоит передо мной.

— Ты можешь отпустить, детка, — шепчет он с улыбкой мне в губы, и я даже не осознавала, что всё ещё держу себя открытой. Мои руки перемещаются к его шее, ноги обвивают его бедра, и я целую его крепко, пробуя себя на его языке. Когда он отстраняется, влажная рука ложится на мой подбородок, и он заставляет моё лицо посмотреть на него. — Ты чертовски идеальна. — А потом его руки оказываются на моих бёдрах, снимая меня со стойки и поднимаясь, чтобы стянуть мою толстовку. Он поворачивает меня, нежные руки скользят по моей коже, несмотря на то, что я знаю, что его тело нетерпеливо.

— А сейчас я тебя трахну, детка, — говорит он, заставляя мои бедра снова удариться о мрамор, теперь уже тёплый от моей задницы, прежде чем его рука оказывается на центре моей спины, сильно надавливая, пока я не прогнулась. Он продолжает давить, пока вся моя передняя часть не оказывается на прохладном мраморе, а голова не откидывается в сторону.

— Боже, ты такая красивая, лежишь и ждёшь моего члена. — Звук металлического ремня заполняет комнату, и вскоре я чувствую, как толстая головка его члена трётся о мой набухший вход. — Ты собираешься взять меня как хорошая девочка, Эбигейл? — я стону, когда он вставляет головку. — Я собираюсь жёстко трахать тебя, детка. Ты кончишь снова, потому что тебе нравится, когда я обращаюсь с тобой как со своей шлюшкой, да? Когда я трахаю тебя ради своего удовольствия?