Интересно, что, делая эти звонки без личины его девушки, я определённо чувствую себя очень личным помощником и менее любимой партнёршей.

Как я могла быть такой глупой так долго?

— Какие у тебя планы? — спрашивает Дэмиен, вырывая меня из воспоминаний.

— Что? — Я не могу вспомнить, о чём мы говорили. Истощение от долгой, захватывающей ночи подкрадывается к моим гнетущим мыслям.

— На День благодарения? Что ты делаешь? Делаешь ли ты что-нибудь? — Его пальцы рисуют узоры на моей коже, заставляя приятные мурашки бежать по моему телу.

— Я еду домой. Ну, я возвращаюсь в свой родной город.

— Да? К родителям? — Я сморщила нос в знак "нет".

— Нет. К сестре. У меня нет… родителей. — Я делаю паузу, как это делают те, кому приходится объяснять отсутствие родителей. — Ну, есть. Они не мертвы, я так не думаю. Но я не… разговариваю с ними.

— Но у тебя есть сестра? — спрашивает он, полностью обходя неловкий разговор о моих родителях, за что я ему благодарна.

— Да, есть, — говорю я, широко улыбаясь, потому что в этом мире мало вещей или людей, которых я люблю больше, чем мою старшую сестру. — Она практически вырастила меня. Она… Она удивительная. — Его белоснежная улыбка всё ещё видна в лунном свете,

— И ты поедешь к ней на День благодарения? Только вы двое или…

— О, Боже, нет. Миллион и семь человек. Она няня, и она вышла замуж за дядю детей, так что, по сути, унаследовала огромную семью. Племянницы, новорождённый племянник и Рон — отец моего шурина. — Я вздохнула. — Плюс друзья. Мой родной город маленький, но дружный. Так что, по сути, это один огромный День благодарения друзей.

— Ты взволнована, — говорит он с улыбкой, и я киваю.

— Очень даже. Это всего в часе езды отсюда, но я не так часто их вижу. У меня нет машины, так что регулярно добираться туда — целое испытание. Мне придётся вернуться на Лонг-Айленд к Чёрной пятнице, но это будет стоить того. — Я останавливаюсь, глядя на него, понимая, что улыбка полностью завладела моим лицом. Я очень сомневаюсь, что она сверкает в лунном свете, как его. Его рука движется, пересекая лунный луч и временно прерывая его, прежде чем он убирает прядь волос за моё ухо. — Что ты делаешь на День благодарения? — спрашиваю я, вспоминая манеры, которые Ханна вдалбливала мне годами. “У нас могут быть дерьмовые родители, Эбс, но мы не обязаны быть дерьмовыми людьми.”

— Заказываю еду на вынос, — говорит он со смехом.

— Что?

— Ничего не происходит. Моя семья переехала из города много лет назад. Моя мама ненавидит холод, как и ты. — Я улыбаюсь его привычке запоминать всё, что я ему говорю. — Мои родители приедут на Рождество, но до тех пор для меня это еда на вынос и парад по телевизору.

— Ты живёшь в городе. Зачем смотреть парад по телевизору?

— Ты когда-нибудь ходила на парад «Мэйси»⁹? Это сумасшедший дом безумных туристов.

— Верно. — Я делаю паузу, улыбаясь ему, тонкая золотая цепочка, скрывающаяся под его одеждой, болтается, когда он облокачивается на руку. — Так ты никуда не собираешься?

— Нет. — Я делаю паузу, размышляя, не является ли то, что я собираюсь сделать, невыносимо глупым.

Это так, так глупо.

Это противоречит всем инстинктам, чтобы всё было просто, непринуждённо и незамысловато.

И уж точно это противоречит необходимости беречь своё сердце и свою жизнь.

Но я всё равно это делаю, отчасти потому, что я идиотка, а отчасти потому, что никто не должен быть одинок в День благодарения.

— Ты бы… хотел поехать со мной домой? — спрашиваю я, слова мягкие, и тут же жалею о них.

Это не очень похоже на "крутую девчонку, поддерживающую отношения со старшим, высокопоставленным адвокатом".

Я отступаю назад, пытаясь скрыть свой промах. — Я имею в виду, это просто мысль. Правда, чтобы ты не был одинок, потому что это просто угнетает. Никакого давления, клянусь. Это непринуждённо. Не серьёзно. Обещаю. Я просто… ненавижу идею…

Он прерывает меня, улыбаясь ещё шире, чем прежде.

— Если ты предлагаешь, я буду там, rubia.

— Что?

— Я сказал, если ты предлагаешь, если ты хочешь, чтобы я поехал, я поеду. — Он улыбается так, как он улыбается, когда я думаю, что он считает меня милой.

— О.

— Только если ты не хочешь, чтобы я поехал, тогда мы можем…

— Нет, нет, я хочу! — быстро говорю я. Слишком быстро. — Чёрт, не так. Я просто хочу сказать, что хочу, если ты хочешь. Не в смысле "я хочу познакомить тебя с моей семьёй", а в смысле "приходи, насладись праздником с хорошими людьми". — Ещё одна широкая улыбка, прежде чем он двигается, перекладывая меня на себя. — Они такие. Хорошие люди, я имею в виду. — Боже, заткнись, Эбби! Его рука запускается в мои волосы на затылке, и он мягко прижимается своими губами к моим.

— Я знаю, что ты имеешь в виду, Эбигейл. Если ты предлагаешь, я принимаю. — Затем он снова целует меня; жар, который, кажется, приходит только тогда, когда его губы на моих, захватывает моё тело и наполняет меня безудержной радостью.

Чёрт.

Я в полной жопе.

Когда я вырываюсь на воздух, он улыбается мне, но дышит так же тяжело, как и я.

— Так ты хочешь поехать со мной домой? — спрашиваю я, убирая волосы с его лба.

— Только если ты придёшь на ужин с моей семьёй после Рождества, — говорит он в ответ.

От его слов у меня сжимается живот. К тому времени он, вероятно, будет считать меня манипулирующим куском дерьма, говорит мне мой разум.

Но с чего бы это? — спрашивает дьявол ангела на моём плече. Это непринуждённо, просто и он согласился на это. Странно, что дьявол имеет поразительное сходство с Ками, а ангел похож на Кэт…

Это всё ещё кажется простым и непринуждённым? — спрашивает голос в моей голове, продолжая разговор с ангелом Кэт и дьяволом Кэм.

— Ты не должен этого делать, — это всё, что я могу сказать в ответ.

— Ты везёшь меня домой? — Он крутит прядь светлых волос, висящих рядом с его лицом, и заправляет её мне за ухо.

— Если хочешь, но это не очень важно.

— Это так, Эбигейл. — Его слова рикошетом разлетаются вокруг меня, разбитые осколки реальности встречаются с разрушающимся ландшафтом моего плана мести.

План, который требует, чтобы это оставалось непринуждённым, чтобы я не стала плохим, ужасным человеком.

И чтобы у меня хватило мужества довести этот план до конца.

Чёрт, чёрт, чёрт.

— О.

— Да, "о". — Я не прошу его уточнить, рассказать мне, что именно означает "о". Может быть, если мы не произнесём эти слова вслух, если мы не скажем, что это быстро выходит за рамки непринуждённости и веселья, это не будет иметь значения.

— Так? — спрашивает он, глядя на меня. Луна прекрасно показывает золотые искорки в его карих глазах, и я думаю, что могла бы смотреть на них часами, медленно документируя небольшие различия в оттенках, форме и частоте. — Если я поеду с тобой домой на День благодарения, ты пойдёшь на Рождество с моей семьёй?

Я смотрю на него, напоминая себе о миллионах причин, по которым я должна сказать "нет". Причин, по которым я должна признаться во всём прямо в эту секунду и предстать перед расстрелом, чтобы вернуться и приступить к реализации своего плана, но на этот раз не втягивать в него человека без жертв.

Но я не могу.

И это не потому, что я хочу закончить этот план. Чёрт, план с каждым днём имеет всё меньшее значение.

А потому, что он смотрит на меня с мальчишеским ожиданием, даже с волнением, а на серьёзном, деловом Дэмиене это так чертовски мило.

И я соглашаюсь.

Как идиотка, которой я явно являюсь.

— Да, Дэмиен, мне бы этого хотелось. — И с этим его улыбка озаряет комнату, и я решаю, что ради того, чтобы только стать свидетельницей этого момента, это был правильный ответ.

— Ты ей понравишься, — говорит он, улыбка угасает, его лицо становится более задумчивым.