Косов, пользуясь появившейся в лице шофера Афиногеныча возможностью прикупить в городе что-то необходимое для курсантской жизни, приобрел набор из готовальни, линеек нескольких видов, в том числе — командирской, разных наборов карандашей, нескольких ручек, чернильницу-непроливайку. Афиногеныч же свел его с другим шофером — Валерой, который, по словам Афиногеныча, был тем еще «жохом», и имел обширные знакомства в разных магазинах города. Именно Валера достал ему новенький командирский планшет, что стало сразу же предметом зависти других курсантов. В планшет помещалось все необходимое для курсантской повседневной жизни и учебы. Пришлось заказывать такой же планшет и для Ильичева, а куда деваться? Если завистливые взгляды остальных Косова мало волновали, то — приятеля нужно было выручать. Планшет и впрямь был хорош — толстой коричневой кожи, с двумя отделениями в основной части, с раскладывающимся отделением для карт, закрытым толстой целлулоидной пленкой. И пах планшет соответствующе — новой кожей, немного — краской и еще чуть-чуть — какой-то химией. Даже командиры косились на такой предмет армейского шика, но ничего не говорили. Гешефт подогревался в сторону водителей все той же таксой — чекушкой беленькой и пару пачек папирос. Правда, в случае с планшетами, пришлось накинуть «за эксклюзив» деньгами. Но деньги там были вполне разумными, и Иван о затратах — не жалел.

В быту, учебе и службе наступил, наконец-таки, долгожданный день — праздник Октябрьской революции! Последние дни Косов себе места не мог найти — и «организьм» буквально бунтовал о таком длительном воздержании… С ума сойти — почти пять месяцев без теплого женского тела! Да и психологически Косов, несмотря на старания сдерживаться, себя накрутил — до предела. Не помогали даже сверхплановые и сверхурочные занятия по вечерам в спортгородке училища. Иван умудрился поднять до невиданных им прежде высот навыки работы на турнике, брусьях, прохождении полосы препятствий. Под периодическим руководством Амбарцумяна. Но это — помогало слабо и — очень ненадолго!

«Парням все же в этом плане — куда легче! Они, в массе своей, вчерашние школьники, и сладости «запретного плода» еще не изведали. Томления всяческие есть, конечно, и организм бунтует. Только они пока сами не понимают, чего это с ними. А вот, когда уже все понимаешь — только сложнее приходится!».

С самого утра Косов был, как говорится, «на взводе!». Нервничал в общем. Все утренние дела, включая завтрак прошли в некоей задумчивости и даже какого-то ожидания «подлянки» от судьбы. Ну, как это бывает — в последний момент.

Но нет, все шло своим чередом. Постоял на митинге, на плацу, и даже пытался чего-то там слушать. Но воспринималось — хреново. Ильичев, увидев состояния приятеля, сначала начал подшучивать: дескать, боится Косов предстоящего, потом махнул рукой, а в конце — выматерился, что для него, в общем-то было не характерно:

— Ваня! Ты чего «сипятишь», как девочка-целочка в преддверии соития? Чего ты весь на нервах? Успокойся! А то я подумаю, что тебе это внове, что ты еще мальчик не целованный…

— Да, чего-то я Степа, все боюсь, что сорвется все. И увольнение, все прочее…

Потом вдруг в голове всплыло как воспоминание, про виденные сто лет тому назад… или вперед:

«— Чё-та я очкую, Славик…

— Да чё ты очкуешь, че ты очкуешь? Я сто раз так делал!».

Это его немного развеселило и успокоило.

Командир батальона поставил задачу: раз батальон в параде не участвует, будем проводить внеплановый парково-хозяйственный день! Ну а чего? Чего это курсантам без дела сидеть? Еще забалуют…

Это было вполне привычно, и обыденно. Развод на хозработы, определения участка ответственности взводов, выделение инвентаря и подсобных материалов.

«Вот правильно в армии говорят — все проблемы от того, что боец — не пристроен к работам! Вот — появилась работа, определен ее фронт, обозначены границы и назначено время сдачи выполненного задания. И все… привычно, спокойно, как вчера, сегодня и будет завтра!».

К обеду роты без спешки справились с полученным заданием, и не спеша отправились в столовую. А потом…

Потом, через час, в течение которого все, убывающие в увольнение, получили из каптерки все необходимое, привели обмундирование в порядок, — построение.

«Фух… есть увольнительное удостоверение до нулей воскресения! Не подвели Ильичева его связи! Й-е-с-с! Теперь только бы Глаша сержантова не подвела!».

И погода стояла — как на заказ. Пару дней изрядно подморозило — вымерзла вся грязь и прочие непотребства. А сегодня отпустило, и легкий снежок с неба падает, закрывая чистым покрывалом улицы города и крыши домов. Градусов десять на улице, не больше! С минусом, конечно…

«Все ничего… но вот рядом со Степиными сапогами, мои ботинки с обмотками — никак не смотрятся!».

Косов уже знал, что сапоги курсантам выдают после подписания приказа о переводе на второй курс. А до этого — хрен! Нет… был вариант купить сапоги самому и раньше. Даже — еще весной. Но! Не поймут ни сами курсанты, ни командиры. Не принято «куркам» первого курса красоваться в сапогах! То же самое и с фуражками! Вот такой вот местный «бзык!».

«Ладно… потерпим! Будут и на нашей улице праздник!».

— Степа! С пустыми руками в гости не ходят! Это ты уже там… за своего «канаешь». А я? Хотя и ты тоже… не-не-не… сначала проскочим по магазинам, потом на рынок, а потом уже — в гости!

— Там я баньку заказал протопить! Как бы не простыла банька! — гудел над ухом приятель, но Косов отмахнулся от него:

— Подкинешь дровишек! Полчаса и все в ажуре!

В магазине они купили бутылку коньяка. Название ничего Косову не сказало, пришлось положиться на рекомендацию продавца. Взяли еще и какое-то красное полусладкое вино.

— Баловство это… Глашка ту же беленькую предпочитает! — опять бубнеж Ильичева из-за плеча.

— Да неважно, что она предпочитает! Важно — дамам уважение показать!

Потом взяли какой-то… толи колбасы, толи — ветчины. Хороший такой кус! Пробежались по рынку. Иван краем глаза углядел в рядах корейцев что-то знакомое…

— Это морковь, что ли? Беру! А это… Свекла острая? Тоже заверните!

Интересно, что по понятным причинам, полиэтиленовых мешков у продавцов не было. Закуску продавали в небольших таких глиняных мисках, с крышечкой.

— Плошки эти еще покупать пришлось, — продолжал гундеть Степан, — на кой нам эти плошки потом?

— Глашке твоей оставим, приспособит куда в хозяйстве!

Совершенно случайно Косов наткнулся на интересного мужичка. Нет, так-то мужичок был — ничего особенного, продавал битых кур и гусей. Но была у него под прилавком деревянная бадейка.

— Чего у тебя там? — ткнул пальцем Косов.

— Да то остатки уже… Знакомые на реке работают. Вот, возвращались домой уже перед ледоставом с Обской губы, привезли немного рыбки на продажу.

Муксун. И добрый такой муксун. Килограмма на два, а то и больше каждая рыбина.

— Как солили? Не переморозили ли? И не затух он у тебя, дядя? — выспрашивал Косов у мужичка.

— Как солили — не знаю. Говорю же — на продажу дали. Но мужики-то те — опытные, не первый год на Северах работают. Знают, поди, как солить рыбку нужно! А переморозили или нет — мне то не известно. И не протухла рыба, да вон — сам нюхай. Две последние остались! Вроде и недешево, а люди все одно покупают, ради праздника-то!

Косов тщательно обнюхал каждую рыбину.

«Вроде бы и не пахнет! Нет, так-то — пахнет! И еще как пахнет, аж на слюну пробило! Но тухлятинки — не чувствуется!».

— Ладно… беру! Во что ты ее завернуть сможешь?

Мужик замотал рыбу в несколько слоев серой упаковочной бумаги.

— Слышь, Степа! Ты вот что-то про баньку говорил, нет? — дождавшись кивка товарища, — а к баньке-то — пивко обязательно нужно! Как в баньку — да без пивка?!

В общем, к дому знакомой Ильичева они подходили изрядно нагруженные продуктами и напитками.

«Этот частный сектор… вон Омка течет. Получается — где-то в районе улицы Омской, там — в будущем!».