«Но сказал сержант сердито: «Разберемся! Не впервой!».

Задержанные Косовым и Алешиным вызвали большой интерес — на Зинку курки откровенно пялились, бандитов разглядывали с интересом.

— Что? Сопротивление оказывали? — кивнул на мужиков Кравцов.

— Ножи у обоих были! Вот тот… резанный — кинулся на меня.

— Ты его что, штыком, что ли? — удивился Кравцов.

— Как учили, тащ капитан! — кивнул Косов.

— А чего не стрелял? — интересовался капитан.

— Ага… стрелять. Чтобы за километр всем сказать — здесь засада! — улыбнулся Иван.

— Ты смотри… какой ты продуманный! — покрутил головой Кравцов, — И красотка эта с ними была?

— Угу… Она смирно себя вела. Только отпустить все просила…

— М-да…, - покосился на Ивана капитан.

От города запылила к ним автомашина.

— Сейчас приедут, заберут… Они уже которую партию в город возят!

— Иван! — вдруг окликнула Косова Зинка.

И Косов, и Кравцов уставились на нее. Косов — с досадой, а Кравцов — с удивлением.

— Иван… мне бы… до кустов сбегать… Пожалуйста! А то сейчас начнут мурыжить…

Косов посмотрел на капитана, тот кивнул головой:

— Своди… только… аккуратно, смотри там.

Сам Косов с некоторым удивлением уже оценил, что, если всех мужиков курсанты связали, то Зинку — никто даже и не подумал.

«Не менты. И совсем не опытные. Потом опыт этот… кровью доставаться будет. А сам? А что сам? И сам такой же! Красивая девчонка и все! В башке у парней не укладывается, что от нее можно ожидать пакости!».

— Пошли! — подошел он к девушке, сидевшей несколько в стороне от остальных жуликов, подал ей руку.

Провожаемый взглядами курсантов, старательно скрывающих ухмылки, Косов повел ее в кусты, что кучкой погуще располагались метрах в тридцати от дороги.

— А чего отворачиваешься? — негромко засмеялась она, — А вдруг убегу?

— Ну, допустим, от меня не убежишь… А отворачиваюсь… ты все же для меня, прежде всего — красивая девушка. А что воровка… так это как-то в башке не укладывается.

Она хмыкнула и замолчала. После попросила:

— Закурить дашь? А то свои курить… в камере буду.

— Возьми! — потянул он ей пачку папирос, — Оставь… тебе нужнее будет. А у меня еще есть, в сумке седельной.

— Может и выпить еще дашь? — улыбалась Зинка.

Косов молча вытащил фляжку из голенища сапога, протянул:

— Смотри… как бы тебя не развезло…

— Да не… я пару глоточков всего, — кивнула она.

— А ты… местная? Или залетная?

— Издалека… Омск этот сраный! — вдруг ощетинилась Зинка, — Ну представь — второй раз меня здесь хватают! Что за «непруха»? Ноги моей в этом дурацком городе больше не будет!

— Вот… ехала бы куда… в Сочи! Море! Тепло! Мужички податливые…

— Ага! Там своих Зинок хватает! — усмехнулась девушка.

У дороги их уже ждали. В кузов ЗИСа усаживали задержанных, которых весьма плотно контролировал здоровенный милиционер-старшина с ППД в руках. Возле Кравцова стоял какой-то младший лейтенант милиции.

Роста невысокого, смотрелся он куда слабее статного капитана. И мордочка была… что-то крысиное проглядывало.

— Нет, вы посмотрите, какие люди! — разведя руки, пропел «мамлей», — Это же… Зиночка! Зинка-картинка! Ах, Зина, Зиночка…

— Знаешь его? — не раскрывая рта, одними губами спросил Иван.

Она вздохнула:

— Знаю… Опер из Центрального. Дремин. Еще ничего так вариант, не самый плохой…

— Ладно… Давай… Удачи тебе, Зинка-картинка!

— И тебе! И… Спасибо, Иван!

Косов махнул рукой и пошел к коням.

Ближе к обеду, которого у курсантов не было, поступила информация, что по сигналу оцепление должно начать стягиваться к центру «Шанхая». Так и получилось. Увидев вдалеке ракету зеленого дыма, разглядев справа отмашку Кравцова, Косов скомандовал:

— Передать по цепи: «Цепью! Не растягиваясь, дистанция — не более десяти метров! Не торопясь, оружие — наготове! Смотрим внимательно! Шаг-о-о-м… марш!».

Кольцо оцепления стало сжиматься. Шли не торопясь, да и рельеф местности с ямами, канавами, лесками и лесочками не позволил бы излишне спешить. У построек разного назначения, развалюх всевозможных — тормозились, проверяли. Цепь в эти моменты замирала.

Но лишь раз на оклик, изнутри послышалось:

— Не стреляй, начальник… Не стреляй! Погодь… выйти не могу! Болею я…

Из полуразваленной сарайки вытащили совсем уж никчемушного бродягу. Грязный, худой, в вонючем тряпье…

«Тьфу ты! Зинку задерживать — куда как приятнее!».

Матерясь, двое курсантов поволокли убогого к дороге. В центре «Шанхая» уже вовсю суетилось множество народа — и в форме, и в «гражданке». Подъезжали и отъезжали машины, что-то грузили, вывозили, кого-то вели и тоже — грузили! Кто-то орал на кого-то матом, где-то смеялись взахлеб.

«Нормальная, рабочая обстановка!».

Постояли, посмотрели, не заходя в самый центр суеты. Дождались команды — «Выходить к дороге!». Все это время Косов то — ехал верхом, то вел коня в поводу. Хорошо еще что, когда сдавали мазуриков, Андрей вспомнил и напоил коней в недальнем Иртыше.

«Да, жрать хочется — прямо вот в брюхе постоянно урчит! И коняшки эти бедные. Но они хоть травки пощипали! А мы уже и завтрак, и обед пропустили!».

Наконец, построившись в колонну, курсанты потянулись в сторону города. По ходившим в колонне разговорам, было задержано толи пятьдесят, толи семьдесят воров и бандитов. Кто-то сказал, что видел, как грузили несколько трупов. Но и у курков без потерь не обошлось — один курсант все же выхватил заточкой в бок. Увезли бедолагу в город, в больницу. Жить будет. Вроде бы. И милиционеров несколько человек пострадало. Но точных цифр никто не знал и до них довести их — не удосужились!

«Это понятно, все же курки стояли в оцеплении, и отлавливали только тех, кто разбегался по округе. А ментам-то — в самые хавиры, да малины лезть пришлось!».

Усталость, бессонная ночь, желание пожрать навалились на всех весьма ощутимой плитой. Благо начальство и тут отнеслось с пониманием — после чистки оружия и его сдачи, всех сначала загнали по душевым, потом — в столовку, где основательно напитали бездонные курсантские желудки, а потом — скомандовали отбой!

«Лучшая команда в РККА! Люблю ее… даже больше, чем — пожрать!».

— Иван! Косов! — окликнул его Пилипчук.

— Слухаю тоби, Мыкола! — отозвался попаданец.

— А ты чего так-то… отзываешься? — оторопел каптер.

— А я вот, Мыкола, решил — пока ты, сучок еловый, не перестанешь на своей… м-ля… мове размовлять, так и буду с тобой разговаривать! — заржал Косов, — Так что ты — поправляй меня, если, где ошибусь! А я в анкете напишу — владею иностранным языком!

— Який же вин… басурманский? Вин жеж ридный! — насупился каптер.

— Это у тебя вин — ридный, а для меня что ни на есть — басурманский! Есть, Коля, разные диалекты. Говоры по-другому. Областными их еще называют. Вот поморы в Архангельской области — говорят по-своему, волжане — окают, москвичи, говорят, наоборот — акают. Да множество их! Но все же — тильки у вас ваш говор решили обозвать вторым государственным языком! Заметь — ни поморы, ни — москвичи, ни волжане… А тилькы щирые хохлы! К тому же, Коля, как я слышал — за последние лет тридцать украиньский язык, тьфу ты… Мова! А як жеж! Так вот… мова гэта — очень сильно поменялась! И западные украинские говоры — куда как меньше стали похожи на обычный суржик. Как считаешь — почему?

— Та я откуда знаю!

— Вот, Коля! Вот где собака порылась! — Косов поднял палец вверх, — А слышал я… от неглупых людей, кстати, слышал! Что перед прошлой войной, австрияки, чтобы сделать гадость России, начали внедрять вот такой вот язык! Там же полно и немецких слов, и польских. Такой — искусственно созданный язык, получается! И не только язык — и обучение на нем в разных учреждениях, и в бошки людей впихивать, что ни хрена они не русские, а самые что ни на есть настоящие украинцы! Которые появились намного раньше и русских, и вообще всех! Чуть ли не от самого Адама род ведут! А может и сам Адам — теж хохлом був? Це ж жиды так их прозвали! А на самом деле, мабуть, звали их Петро и Ганна. Не?