— Ну так же нельзя, товарищи! Мы же не успеем ничего! — возопил кто-то «из толпы».

— Будем работать — успеем! Все! Я иду звонить и вызывать автобус! — решительно пресек все возмущения Калошин.

Когда Иван с Варей вышли на улицу, Иван с усмешкой сказал:

— Я не ожидал такого… Чего это он так взвился?

Женщина покачала головой:

— Ты сам не понимаешь, Иван… С такими песнями — так взлететь можно! Я и сама, признаться, вся дрожу от нетерпения, чтобы начать работать. Как же здорово: «Гляжу в озера синие, в полях ромашки рву…».

И она в чувствах расцеловала Косова.

Уже уезжая, он спросил:

— Как ты относишься к тому, чтобы баньку протопить и попариться? Вдвоем?

Женщина тряхнула головой и засмеявшись ответила:

— Замечательно смотрю! Просто — замечательно! Только, скорее всего это будет глубокой ночью — Калошин сейчас никому покоя не даст, с этими твоими шедеврами!

«Слава кому угодно, что Игорек не решился перевозить в Дом отдыха из ДК все инструменты! Иначе бы — намучались. Ограничился парой аккордеонов, скрипкой, и какой-то трубой!».

По возвращению Калошин загнал всех в зал и заставил Косова дважды спеть обе песни. Сразу несколько человек записывали слова на листы, а еще несколько, в том числе и Калошин с Варей чиркали нотные тетради.

— Так… все! Иван! Ты можешь быть свободен пока. Остальные — сводим, что получилось. Слава! За клавиши!

«Ну, свободен, значит — свободен! Пойду-ка я к тете Зине!».

Потом Иван, перекусив от щедрот поварих всяким вкусным, таскал воду в баню, топил ее, а пока она нагревалась — и постирался.

За обедом музыканты продолжали спорить и переругиваться. Похоже, что они и не замечали того, что едят.

«Ушли с головой в процесс!».

— А что, други мои, не тяпнуть ли нам всем по рюмашке? Да и по второй — не пьянки ради, здоровья для? — влез со своим предложением Иван.

«Надо их маленько отвлечь и успокоить, а то — передерутся же!».

Его слова дошли до народа не вдруг и не сразу, но потом все уставились на Косова.

— Провокатор! Иван! Тебе заняться нечем, что ли? — прошипел сквозь зубы Калошин.

— Не, ну а чего? Я же не предлагаю вам — напиться до бесчувствия. Пара-тройка рюмок расслабит вас. А то… боюсь закончится все может — как в той репетиции, которая из фильма.

Народ выдохнул, послышались смешки. Фильм «Веселые ребята» смотрели — все!

— Но, если только — по паре рюмок! Не больше! — постучал пальцем по столу Игорь.

Косов кашлянул.

— Чего тебе еще? — повернулся к нему приятель.

— Игорь… я извиняюсь, конечно… Но у русских пить четным количеством рюмок спиртное… это же — на поминках. Поэтому — три! Нормальное число, а чего? Одна — издевательство, две — нельзя, три — в самый раз!

Парни поддержали его смехом и шутками.

— Хорошо! Хорошо — по три! Но! Хорошенько закусывая, понятно? И потом, после обеда — полчаса перекур и снова — работать! Всем ясно? Варенька! У меня к тебе персональная просьба: ты не могла бы увести Ивана в комнату, и там его закрыть? На ключ! А сама — изволь вернуться в работу. А то — знаю я вас…

Последнюю фразу Калошин пробурчал еле слышно, но все равно удостоился гневного взгляда женщины.

— Ты как насчет в баньку сегодня сходить? Или совсем городской стала? — спросил он к номере, обнимая женщину.

— В баньку? В баньку, Ваня, это просто замечательно! — засмеялась та, — Сто лет в бане уже не парилась. Только туда же и остальные захотят.

— А мы им предложим первыми идти. А потом — я еще дровишек подложу, чтобы жара нагнать. Подсушу баню, жар снова появится. Вот тогда и пойдем…

Калошин, собака сутулая, все же заставил Косова и Варю прогнать все три песни, да не один раз, и не два. Трижды они пели, а Игорь все придирался — то не так, другое не эдак.

Но потом и он утихомирился. После ужина, чуть подождав, Косов выгнал из бани троих любителей пара:

— Все! На хрен с пляжа! Поналили тут воды везде! Это не баня, а черт-те что получится! Все, помылись и освободите помещение!

Парни потянулись на выход, бурча:

— А то вы сюда парится пойдете, ага! И так бы… нормально было.

Иван сунул под нос самому говорливому кулак, заставив заткнуться на полуслове.

— Вам еще одолжение делаешь, а вы выпендриваетесь. Воду не таскали, печь не топили. Пришли на все готовое, еще и недовольны. Все! Не нравится — чемодан-вокзал-Никольск!

Когда они с Варей напарившись, а женщина оказалась еще той любительницей веника и пара, а потом и перепробовав на мягкость и полок, и лавки, лежали, отдыхая на широкой скамье, Иван, поглаживая ее по спинке, спросил:

— А ты и правда в Москву собралась?

Варя полежала, задумавшись, а потом, хмыкнув, ответила:

— Знаешь… была такая мысль раньше. Потом подумала — сколько таких Варек со всей страны туда едут?! Здесь я чего-то добилась, меня уже не только в Красно-Сибирске знают. А там? Все с нуля? Вань! Мне же не восемнадцать лет, чтобы снова перед каждым козлом ноги раздвигать. Здесь я, и в Красноярске, и Омске, и в Томске — Варвара Конева! В Москве же — очередная деревенщина, приехавшая покорять столицу. Это вон — Калошин спит и видит, как бы туда влезть. Там же — и слава, и почет, и деньги другие. А баб-то сколько?!

Иван, приподнявшись, поцеловал ей плечо.

— И я, Ваня, очень тебе благодарна. За все! Очень благодарна! И за песни твои замечательные, которые меня в люди и вывели, и за отношение твое ко мне, за терпение… За то, что такой славный парень! Я же, Ваня, теперь могу и своим помогать. Там — в деревне. А раньше-то, что я могла?

Женщина поднялась и склонившись над ним, горячо поцеловала.

— Ну что, мил-дружок, отдохнул? Сможешь еще разок-другой кошечкой меня поставить? — засмеялась.

Калошин решил поставить их в первой части концерта.

— Отработаете в первой половине. Во второй мы с Варей будем по очереди выходить. И еще, Иван… Как отработаете, ты в форму переоденься. В антракте у дверей Вариной гримерки постоишь. Ну — я тебе уже говорил… В форме ты все же посолиднее смотришься.

Отработали — как отработали! Как показалось Ивану — ни плохо, ни хорошо. Нормально так… Настроение у него было, не сказать, чтобы плохое, а — так себе. Почему-то вспомнилась Настя, и то, что через три дня им выступать в училище. И это как-то… страшило. Немного.

В антракте ничего не произошло. Интересно так, ага! Он, видите ли, ждал, настраивался, даже начинал гореть в предвкушении… Хотел настроение поправить! Ан — нет! Супостаты — не явились! Стоя за кулисами, он слушал исполнение Калошина и Вари.

«Несомненно — уровень красавицы явно вырос! Тут не поспоришь! Прямо вот — ух! Певица, однозначно! А вот Калошин… Игорек — да! Лажает! И не в песнях лажает, тут его мастерство никуда не делось. С медом и патокой у него — перебор! Вот где — хрень! Не знаю, как для дам, а вот мужикам такое слушать… не комильфо! Получается — половину концерта половина зала терпит, корчась в отвращении? Ну — не совсем так, но — приблизительно. Надо сказать ему, только вот — как он воспримет?».

Эти двое появились уже после окончании концерта, когда он успел уже потискать Варю в гримерке, поздравляя с окончанием, и высказывая, как он ей восхищен! И парни-музыканты явно шебуршались у себя, собираясь на выход.

Сначала в конце коридора появилась и пропала какая-то мутная личность. Вроде бы — кто-то из обслуги ДК. Ага! А потом нарисовались эти поклонники. Скорее всего поклонник был один, вот этот крепышок невысокого роста, с уже явно видимым животиком, обтянутым пиджаком. А второй — в качестве поддержки, судя по виду. Этот второй был уже более интересен. Высокий, повыше Косова, широкоплечий, с кудрявой шевелюрой и тяжелым подбородком.

Косов встал перед дверью гримерки, чуть расставив ноги, и с доброжелательной улыбкой следил за их приближением.

— Молодой человек! Мы к Варваре — выразить свое искреннее восхищение ее талантом! — объяснил крепышок, не сбавляя шага.