Я словно марионетка в их руках и не знаю, как быть дальше, куда сделать шаг. К горлу подкатывает тошнотворный ком, и истерика накрывает новой силой.

— Эвелин, не слушай его, он зло. Он тебя погубит, — шепчет один. — Я осуществлю твои мечты.

— Он врёт, он не способен никого любить, кроме себя, — вторит второй.

Убираю ладони от лица и закапываюсь в копне спутавшихся от ветра волос, сжимая их у корней, будто стараясь понять: реальность ли это всё или кошмар. Происходящее слишком реалистично, и открывшийся вид заставляет расширить глаза от ужаса.

Передо мной бескрайнее море, чёрное, словно оно поглотило в себя всю тьму Преисподней, а волны свирепые и каждая последующая больше предыдущей. Я стою на краю обрыва и только теперь ощущаю под замёрзшими ступнями влажную траву. Практически не чувствую ног то ли от страха, а быть может, от холода. Толща воды внушает ужас и с шумом бьëтся о скалы, которые находятся внизу. Мощные пенистые махины разбиваются о них, чтобы в следующее мгновение вновь попытать удачу и поглотить меня, забирая на самое дно. Но может, там и есть спасение от голосов, которые разрывают на части?

— Он обманывает тебя! Ты должна мне верить!

Второй голос также звучит наперебой, но я не даю им больше сводить меня с ума. Заношу ногу в воздух и, отталкиваясь второй, прыгаю с обрыва. На доли секунд всё замолкает. Кажется, что даже шум моря сходит на нет, забирая гул в голове, а после я падаю, приближаюсь к тёмной пучине, которая готова меня поглотить в любое мгновение. Но этого не происходит. Боль в спине резким толчком вырывает крик у меня изо рта, и я зависаю в воздухе. Парю над угрожающим морем, и слёзы с новой силой катятся по воспалённым щекам.

Озираюсь по сторонам и замечаю за спиной крылья. Огромные белые крылья! Делаю ими взмах — и будто невидимая сила поднимает меня вверх…

Распахиваю глаза, но сразу же закрываю их. От яркого солнечного света испытываю дискомфорт и только спустя какое-то время вновь совершаю попытку приоткрыть веки. Не сразу понимаю, где нахожусь. Панорамные окна в пол, открывающие шикарный вид, интерьер, выполненный со вкусом во всех оттенках шоколадного, и приятная ткань постельного белья чёрного цвета.

В голове складываются пазлы вчерашнего дня и то, как мы с Джейсоном сели в такси. Это последнее, что удаётся вспомнить. Видимо, мы у него дома, и от этого волнительно. Картер последнее время всё больше и больше открывается передо мной, но мы мало разговариваем о прошлом, а теперь я в его обитель и у меня есть возможность больше узнать об этом красавчике.

Стоит об этом подумать, как тяжёлая рука с чернильными рисунками ложится мне на талию и в одно движение притягивает к себе, впечатывая спиной в обнажённый торс. Заглядываю под одеяло и понимаю, что лежу только в нижнем белье. Щёки моментально вспыхивают румянцем от осознания того, что Джейсон вчера меня раздевал, пока я находилась в бессознательном состоянии. Дико неудобно перед ним. Как я вообще могла так отключиться и ничего не почувствовать?

— Расслабься, всё хорошо, — видимо, он чувствует, как я напрягаюсь всем телом, закапывается носом в мои волосы и хрипит заспанным голосом. — Давай ещё поспим, м?

— Хорошо, — глажу его ладонь и понимаю, что не готова променять этот момент нежности на сидение за партой. К тому же сегодня нет никаких важных предметов, а обычные лекции перепишу у ребят. Решаю остаться с ним.

От объятий Джейсона страшный сон испаряется из моей памяти, подобно монстрам, которые боятся света. С Картером хорошо и спокойно, но заснуть у меня явно уже не получится. Он, в отличие от меня, буквально через пять минут погружается в сон и тихо сопит на ухо. Через какое-то время надоедает пялиться в окно, а желудок намекает, что пора бы поесть, и мне не остаётся ничего другого, как вылезти из-под руки Джея и отправиться на поиски кухни.

Но прежде беру его футболку и надеваю. Она доходит до середины бедра и вполне сойдёт за короткое платье, а мягкая чёрная ткань приятна к телу, к тому же от неё пахнет его духами. Вдыхаю аромат мужского парфюма и от наслаждения прикрываю глаза. Вот это точно доброе утро. Усмехаюсь такой мысли и выхожу из спальни.

Попадаю в гостиную и теряю дар речи: ощущение, что оказалась не в доме бармена, а в настоящем музее. Высокие потолки с лепниной, красивая люстра по центру, а само пространство просто огромное и не заставленное мебелью. Вокруг много воздуха и панорамные окна ещё больше добавляют простора. Лишь чёрный кожаный диван, камин, комод и огромный книжный шкаф во всю стену. Камин, к слову, невероятно красивый и большой. Помню, как в детстве мама рассказывала мне сказку про рождество, а потом я засыпала рядом с нарисованным почти таким же, как тут, и мы приколачивали к его поверхности гвоздики для носков, а я так искренне верила и ждала заветного утра. И, само собой, с первыми лучами солнца, только открыв глаза, бросалась искать свой подарок.

Провожу ладонью по кирпичной кладке и разглядываю поленья за стеклом. Само собой, это имитация — и всё работает от электричества, но выглядит очень уютно, и я была бы не против провести вечер с бокалом вина, укутанной пледом вместе с Джейсоном. Осматриваюсь, и появляется желание включить музыку и танцевать, жаль, когда такое пространство пропадает просто так. Возможно, я смогу уговорить его составить мне компанию.

Кружусь пару раз вокруг своей оси на носочках и продвигаюсь в сторону большого коридора. Перед тем как направиться на кухню, необходимо ещё найти ванную комнату. Но прежде чем сделать шаг, замечаю массивный комод, а на нём одну единственную фотографию женщины и от увиденного не могу пошевелиться. Через силу протягиваю ладонь и кончиками пальцев провожу по прохладной стеклянной поверхности, пытаясь развеять иллюзию, но ничего не меняется. Со снимка на меня смотрит известная балерина. Она посвятила всю жизнь, всю себя творчеству и умерла от рака, забытой всеми. К горлу подступает ком горечи, когда в памяти вспыхивают заголовки из прессы, где упоминается, что стоило ей покинуть по состоянию здоровья сцену, как все разом о ней забыли. Это ужасно.

Это событие произошло несколько лет назад, и оно долго держалось на слуху у каждого неравнодушного к танцам. Ава много лет была яркой вспышкой на фоне остальных, такой поворот и падение с Олимпа возмутил многих. Стою, не могу отвести взгляда от жизнерадостных карих радужек, и только спустя несколько минут меня пронзает мысль, как удар электрошокером, заставляет вздрогнуть и обернуться к входу в спальню, из которой я недавно вышла.

Сын Авы всегда держался в тени и практически никогда не появлялся на публике, но из соцсетей знаю, что он также занимался танцами, учился в институте. Но после трагических событий пропал, словно его и не было. Непроизвольно прикладываю ладонь ко рту и несколько раз перевожу взгляд от двери к фото и обратно.

— Не может быть, — с выдохом произношу и отшатываюсь в сторону.

Безусловно, у каждого из нас ещё много скелетов в шкафу и нерассказанных тайн. Но таких поворотов явно не ожидала. Скорее всего, это слишком болезненно для него, и наступит время, когда Джейсон сам захочет открыться передо мной. Не стану на него давить расспросами: мне важно, чтобы он доверял.

Возможно, именно поэтому они с Тайлером знакомы? Танцы являлись их общим увлечением или, может быть, вместе учились. В любом случае Джейсон обещал сам всё рассказать.

Вскоре нахожу ванную комнату и принимаю прохладный душ. Он помогает немного освежить голову, привести мысли в порядок, и, только когда чувствую озноб, закрываю воду и выхожу из-за прозрачного ограждения. Промакиваю кожу и волосы махровым белым полотенцем и вновь надеваю бельё и футболку Джейсона.

У меня на коже запах его геля для душа с перечной мятой, парфюм на одежде, а в мыслях прошлая близость. И когда он успел так въесться в меня, будто с каждым проникновением пытался навсегда запечатлеться, присваивая себе моё сердце? Конечно же, это не любовь и, возможно, ещё даже не влюблённость, но мне впервые хочется встать пораньше и приготовить кому-нибудь завтрак.