— Всё хорошо, доченька. — Мама, поморщившись, привстала на локти. Капли крови струились по её лицу, пачкая ворот меховой куртки. — Но вот что нам теперь делать, я даже не представляю.

***

Марго-Риту вернула к свету волна тепла, прошедшая насквозь, отогревая и даря успокоение. Неизвестный аккуратно вытащил из её головы это воспоминание и, как ей показалось, куда-то отложил. Впереди (сбоку? сзади?) появился чёрный квадрат, его края слегка дрожали в ярком свете. Дёрнувшись, Марго-Рита попыталась освободиться, но холод внутри держал крепко, не хуже самых прочных пут. А неизвестный продолжил перебирать воспоминания, с ювелирной точностью вытащив из её головы нужное.

***

Вернувшись с поверхности, где она провожала отца на охоту, Марго-Рита на цыпочках кралась мимо комнаты мачехи, раздумывая, чем заняться. Хотелось есть, но обед она уже пропустила, а до ужина было ещё несколько бесконечных часов. Конечно, можно было зайти за Вассом и отправиться бродить по дальним коридорам, но морозиться на голодный желудок не хотелось.

Марго-Рита почти уже добралась до комнаты, которую ей приходилось делить с восьмилетней дочкой мачехи — Сни-Жанной, когда оттуда вдруг раздался грохот и звон стекла.

— Что произошло? — Она вбежала в комнату, окинула её взглядом и быстро прикрыла дверь. — Жанна, ты же обещала его не трогать!

— Я просто… — начала она и шмыгнула носом, — он такой красивый, я хотела с ним немножко поиграть. А он взял и выскользнул. Мама меня убьёт. — Она закрыла лицо руками и захныкала.

Марго-Рита присела на корточки, рассматривая рассыпавшийся на несколько десятков кусочков стеклянный шар — реликвию древних, долгое время передававшуюся в семье отца из поколения в поколение. Он слабо светился и использовался в качестве ночника — Сни-Жанна боялась темноты. Марго-Рита бережно вытащила из осколков статуэтку, которая раньше находилась внутри шара: мама и дочка, закутанные в зимнюю одежду и яркие шарфы, вместе лепили снеговика с ведром на голове и ярким оранжевым носом. На глаза навернулись слёзы — по маме она очень скучала. Да и стеклянный шар был ей дорог: отец подарил его маме в день, когда родилась Марго-Рита. Горло сдавило, в глазах помутнело. Слёзы жгли не хуже отблесков солнца на нетронутом снегу. Но рядом всё громче хныкала Сни-Жанна, и пришлось взять себя в руки.

— Не плачь!

— Твой папа меня убьё-о-от. Я не хотела, я не нарочно.

— Да, он может. — Марго-Рита вспомнила усталое, измученное лицо отца, который после смерти матери, казалось, разучился улыбаться. — Нужно его починить.

— Как? — спросила Сни-Жанна, размазывая слёзы по красным щекам. — Это невозможно, он же совсем разбился!

Марго-Рита бросила быстрый взгляд на дверь, придвинулась к Сни-Жанне вплотную и заговорщическим шёпотом спросила:

— Умеешь хранить секреты?

— Конечно! Я буду молчать, как глыба льда.

— Запомни, если расскажешь кому-нибудь — мне не поздоровится. Обещаешь молчать?

— Обещаю. — Она протянула руку и сжала пальцы Марго-Риты. — Я никому-никому не расскажу.

Марго-Рита кивнула. Хоть мама и запрещала, она, как только выдавалась возможность, пользовалась волшебством, тренируясь и экспериментируя. И теперь настало время попробовать его в настоящем деле. Она закрыла глаза, сосредотачиваясь, и сразу же почувствовала ставшее уже привычным тепло в районе солнечного сплетения и приятную щекотку в ладонях. Сни-Жанна тихо охнула, но промолчала.

Возникшие из ниоткуда искры подлетели к осколкам шара и, облепив их, подняли в воздух. Марго-Рита сделала круг руками, словно касаясь невидимого шара. Искры отозвались хаосом движений, они парили в воздухе, словно танцуя, а Марго-Рита, как дирижёр, управляла их движениями, изредка прикасаясь синеющими пальцами к гладкой ледяной поверхности стекла. Наконец искры кусок за куском собрали из осколков шар и облепили его, превратив в синий сгусток. Сни-Жанна, неотрывно следившая за каждым движением, захлопала в ладоши.

— Получилось! Ты настоящая волше… — Она осеклась, увидев что-то за спиной Марго-Риты.

Та резко обернулась и, вздрогнув, отпустила волшебство. Искры с треском растворились в воздухе, а кусочки шара рухнули на пол, распадаясь на мелкие осколки. Вошедшая в комнату мачеха обожгла Марго-Риту испуганным взглядом.

— Жанна, ко мне! — строго прикрикнула она, протягивая к ней дрожащую руку, и прошипела, буравя взглядом Марго-Риту: — Не смей больше приближаться к моей дочери. Вдруг это, — в её голосе прозвучало явное отвращение, — заразно.

***

И вновь бесконечный свет.

«Интересно, чем неизвестного заинтересовал этот эпизод?»

Мысли лились отстранённо, Марго-Рита почувствовала лишь пустоту, когда воспоминание превратилось в ещё один квадрат, возникший рядом с первым. А в руках неизвестного возникло следующее — пропитанное непониманием, страхом и предательством. Она не хотела переживать его заново, но её никто не спрашивал. Марго-Рита попыталась воспротивиться, но ощутила лишь новую волну холода. Кажется, она уже начала привыкать…

***

— Я здесь не задержусь! — с вызовом бросила Марго-Рита и спрятала руки за спину, крепко сжимая пальцы на ручке рюкзака с пожитками.

Отец пообещал, что это лишь на время, пока мачеха не успокоится. Пообещал, что скоро сам прилетит и заберёт её домой. Нужно лишь немного потерпеть. Конечно, Марго-Рита ему поверила. И ничто не могло убедить её в обратном.

Марго-Рита отпрянула от протянутой руки незнакомой женщины, которая, улыбаясь, внимательно на неё смотрела.

— Не сомневаюсь в этом, но, пока ты здесь живёшь, изволь следовать правилам Обители. И самое главное из них: беспрекословно слушаться Мадам, то есть меня. Поняла? — спросила Мадам.

Марго-Рита сжала зубы — внутри всё воспротивилось. От первых же слов Мадам, наградившей её холодным оценивающим взглядом, по спине забегали мурашки, а сердце сбилось с ритма.

— Молчишь? Ладно, со временем мы найдём общий язык. Пошли, я представлю тебя другим ученикам.

Иного выбора у неё не было. Контрабандисты, весь полёт продержавшие её взаперти, помогать явно не собирались. Да и идти Марго-Рите было некуда. Единственный оставшийся в живых родной человек её предал, выбрав другую женщину и чужую дочь. Глаза защипало, но слёз больше не осталось.

Мадам неспешно плыла по запутанным коридорам Обители, даже не оборачиваясь, словно была уверена, что новая воспитанница точно последует за ней. Марго-Рита шла, не видя ничего вокруг, лишь чувствуя кончиками пальцев удивительно тёплые выпуклости резных перил обвивающейся вокруг шахты лифта винтовой лестницы, по которой они спускались на второй этаж.

Остановившись, наконец, около двери посреди уходящего в темноту коридора, Мадам обернулась:

— Спальня. Слышишь? — Из-за двери доносились крики и свист. — Какие умницы, даже в своё свободное время они занимаются. Надеюсь, ты будешь старательной ученицей. — Марго-Рита поёжилась, исподлобья взглянув в светлые серо-голубые глаза. — Я вижу в тебе большой потенциал.

Дверь открылась, и Марго-Рита не поверила своим глазам. В центре большой полутёмной комнаты, заставленной кроватями, в кругу из десятка подростков метался, с трудом избегая снопов ярких искр разных оттенков синего, невысокий темноволосый мальчик. Правую сторону его лица от виска к уголку губ перечёркивала широкая ярко-алая полоса едва затянувшейся раны. Сердце Марго-Риты наполнилось жалостью: кто мог сотворить подобное с ребёнком?

Мальчик пытался защищаться, выставляя перед собой искрящиеся ладони, но самые шустрые искры или же подлый залп со спины достигали цели, заставляя его вскрикивать. Ученики смеялись, радуясь, когда особо удачный сноп искр попадал не только в жертву в центре, но и задевал кого-то из круга.

— Прервитесь, пожалуйста, — Мадам чуть повысила голос, привлекая к себе внимание.

Мальчик обернулся и пропустил сразу несколько искристых зарядов, которые, соприкоснувшись с кожей, ярко вспыхнули. Он истошно закричал и рухнул на пол. Марго-Рита в ужасе посмотрела на Мадам — та довольно улыбалась, наблюдая, как воспитанники выстраиваются в шеренгу по росту.