Сам праздник был организован, с моей точки зрения, странно. Все гости прибывали часам к четырем, но сам бал по расписанию начинался намного позднее. Младший брат главы рода Виктора Борисова находился в отъезде вместе с племянниками, а без него начинать торжественные мероприятия не хотели. Во время ожидания публику должны развлекать театральные труппы: балет и опера, к которой приписался я.

Главной загвоздкой оставался лишь вопрос времени. Наше выступление было примерно в четыре часа дня, когда начнут собираться гости. К тому времени нужно было успеть где-нибудь раздобыть любую захудалую лодочку и оттарабанить ее к южной части города. Из-за этих сложностей мою идею хотели забраковать, но мне удалось отбить ее с боем, вызвавшись заняться поиском и доставкой лично.

Удачно выловленный возле театра извозчик на широкой угловатой повозке быстро домчал меня до порта. На мою просьбу немного подождать он отреагировал настороженно. Быть может виной тому был авантюрный тон или хитрая ухмылка.

Удивлению извозчика не было предела, когда пятью минутами спустя увидел десяток нетрезвых матросов, несущих над головой лодку со стоящим на ней в горделивой позе Константином Любомирским. Гогочущие парни не хотели прислушиваться к протестам и поставили свой груз между сиденьями боком. Мне пришлось здорово постараться, чтобы от таких переворотов не упасть плашмя на землю.

Пока шок извозчика не прошел, я скомандовал ему отправляться обратно к театру. Он послушно схватился за поводья.

Матросы поснимали кепки и бескорызки, чтобы поймать брошенную мной рублевую монетку, а потом замахали с радостью на прощание.

Старый поселенец Петр успел рассказать о щедрости какого-то дворянина. Потому те ребята бодро согласились провернуть авантюру. Они толпой забежали на корабль, который должен был отвезти разного рода мусор на один из необитаемых островов и сжечь его там. Под носом у капитана того судна умыкнули старую лодку с солидной дырой в левом борту и отломанными перекладинами для сидения.

У театра шла активная погрузка реквизита на телеги. Девать мою лодку было некуда. Мне пришлось подрядить извозчика на новый заезд, но уже в сторону имения Борисовых.

Во время поездки колеса ужасно трещали на поворотах, заставляя водителя конного такси шепотом сыпать проклятиями. Только из-за того, что я сидел в непосредственной близости от него, в мой адрес ничего не прилетело, но зато дорожным службам, городской администрации, погоде, прохожим мальчишкам и даже давно умершим архитекторам-планировщикам города досталось несладко.

Чаща, южный район города, был заселен преимущественно рабочими и мелкими лавочниками. Каждый клочок земли был отдан под застройку, чтобы заселить все население города и не оставить никого обделенным. Люди жили в плотно приставленных друг к другу домах из белого кирпича. Одиночных участков не встречалось вовсе.

Воздух здесь был каким-то более плотным, содержал в себе оттенки химикатов от нескольких ткацких предприятий и нескольких небольших фабрик.

В отличие от стоящих на холме Центра и Покрова этот район шел по нисходящей, из-за чего окраины были заметно ниже остальной городской застройки.

Чем дальше мы ехали, тем менее реалистичной казалась купленная на днях карта, в которой Чаща представлена в заметно урезанном варианте.

Имение Борисовых находилось на небольшом отдалении от городской застройки и было обнесено высоким каменным забором, который с западной и восточной части напоминал небольшую крепостную стену. Выкрашенные в золотистый цвет ворота из стальных прутьев открыли как можно шире, когда увидели наш груз.

Нам долго указывали направление, куда нужно ехать. Сперва мне показалось это странным, но чем дольше слушал, тем сильнее это обнесенное забором пространство напоминало настоящий лес.

По обеим сторонам вымощенной серым камнем дорожки стояли высокие обросшие густой зеленью деревянные изгороди. Напрямик можно было попасть только в особняк, но, как оказалось, нам нужна была непосредственно небольшой домашний театр где-то на заднем дворике.

После десяти минут бесцельных блужданий по лабиринту нам повстречались взлохмаченная горничная и парень в синей лакейской ливрее. Девушка сильно раскраснелась и стремительно скрылась в лабиринте, а слуга с хохотом согласился довести нас до нужного места.

Театр внутри имения был на открытом воздухе, если не считать небольших деревянных навесов над зрительным рядом. Сцена была просторной, на беглый взгляд даже казалась больше той, что довелось мне видеть в городе. Несколько оперных певцов с мечтательной улыбкой шагами мерили пространство от одной кулисы до другой.

Аккуратно вытащив при помощи магии лодку, распрощался с уже ставшим стать мне родным извозчиком. Теплыми чувствами ко мне преисполниться он еще не успел и пообещал всегда бросать лошадей в галоп, едва увидев меня посреди улицы пешком.

Для преобразования разломанного суденышка в полноценный летучий корабль не хватало только помощи плотника, который куда-то исчез. Найти его помогла одна из оперных певиц. Крупная женщина при помощи музыкального слуха смогла вычленить среди разговоров десятков хлопотавших над организацией торжества людей один тонкий пьяный храп, доносившийся из глубины из глубины лабиринта.

Я пинками пригнал с трудом разлепившего глаза лысого мужика в белой полотняной рубахе к объекту работ. Он принял длинный кусок ткани из рук ткачихи-костюмерщицы из театра и налепил его на зеленую вязкую жижу по всем стенкам лодки. Это оказался парус с красиво вышитыми на нем символами воронов и рунического письма. Вышло более-менее ровно и, судя по поморщившейся с болью ткачихе, приклеено намертво.

Пока все были заняты какими-никакими делами, связанными с грядущим выступлением, я решил тоже найти себе работенку. Вопрос о перемещении лодки оставался открытым. Поднять ее и кое-как двигать мог, но такое на сцене выглядело бы просто смешно. Великий корабль, предвестник Рагнарека, а двигается со скоростью больной рахитом улитки. Непорядок!

Я провозился с этой злосчастной лодкой несколько часов. Меня эта проблема так завлекла, что сторонние люди боялись ко мне подойти, лишь бы ненароком не вызвав на себя мой гнев. Спустя время выявил одну небольшую закономерность: поднятая в воздух силой магии вещь может практически без особых усилий двигаться по-горизонтали. Чуть позже заметил, что направленные прямо на корпус лодки сильные ветряные потоки могут оказывать неплохое воздействие на такие неподвижные объекты. Толкать лодку было намного проще и действеннее, чем пытаться тащить ее. Однако управлять ей было невозможно из-за того, что поток энергии просто нес ее вперед по прямой.

Решение нашлось очень быстро. Нужно было всего лишь изменить расположение в пространстве самой лодки и, толкаемая вперед энергией, она будет лететь ровно в то направление, куда смотрит ее нос. Главной сложностью в этом было то, что это нужно было уместить в два действия: первое – выпускать энергию для полета, а второе – держать ее в необходимом для конкретного момента положении. Единственным спасением было то, что выпускать поток магического ветра можно было интуитивно, а если он прекратится, то лодка просто зависнет в воздухе.

Вдоволь намучавшись с тренировками, я понял, что управляемый полет был чересчур сложен и лучше бы мне просто толкнуть корабль за кулисы. Так и решил сделать.

К остальным оперным певцам я подошел человеком, овладевшим непокорную для простых смертных стихию. Он с надеждой спросил, помню ли я хотя бы примерно момент, когда мне стоит появиться на сцене. Как я мог не помнить момент моей славы, о чем тут же сообщил ему. По взгляду было видно, что такой ответ его не устроил, поэтому мне пришлось поскорее ретироваться на примерку костюма.

Только когда я пошел преображаться для роли, услышал звуки скакавших не сцене балерин и немного скудноватого музыкального оркестра. Долго же я возился с той лодкой. Даже начало успел пропустить.