— У принцессы есть цена? — спрашивает старик и рука Андреаса напрягается на моей талии.

— Я не вещь, чтобы меня покупать, — говорю я, стойко поднимая подбородок. Я пережила многое за последние месяцы, но внутреннюю силу из меня не выбьют никогда, какие бы меры не придумывал больной ублюдок.

— Вещь, принцесса. Если ты с Андреасом, ты всегда была и будешь продуктом пользования, — я морщусь от слов старика. От него пахнет деньгами и нетерпимой вонью.

— Достаточно, — говорит Андреас, предупреждая и меня и старика замолчать. Я хорошо знала этот тон голоса. Он гордился тем, что я дала отпор, но не гордился моей сговорчивостью. Я должна молчать и улыбаться.

Аукционы. Званые ужины. Рестораны. Отели. Фешенебельные рестораны. Бальные залы. Дома моды. Гольфы. Боже. Единственным плюсом из всей ситуации было то, что я побывала в большом количестве стран мира. Франция, Бразилия, Германия, Англия, Канада, Мексика, Голландия, Швеция, Индонезия. Я чувствовала себя хорошо только в самолёте, когда Андреас засыпал и я находилась в тишине. В тишине далеко в небе. На свободных перистых облаках. Я летела и парила. А после возвращалась в реальность.

Губительную, разрушительную, бедственную реальность.

— Прекрати это делать, — кричит Рой и бьёт меня в затылок. Я сжимаю челюсть, оборачиваясь и со всей силы замахиваюсь кулаком, бью его в челюсть, но он успевает присесть и пробивает мне пресс.

— Что, чёрт возьми, не так? — непонимающе смотрит Рой, я рычу и делаю рывок.

— Нет, босс, из всего уважения к тебе, я не позволю тебе тренироваться в таком состоянии. И так продолжается не первый месяц, — говорит он и отворачивается, качая головой.

— Дерись! — кричу я, делая замах, но он отталкивает мою руку, и я останавливаюсь, скидывая перчатки. Со мной что-то не так. Все чёртовы месяцы со мной что-то не так и я не могу найти гребанную причину. Мой лучший друг, с которым я разговаривал, не просыхает от алкоголя. Другим свои подчиненным я не доверяю. Я зол, я в гневе большую часть своего времени. Малейшая ошибка моих работников и агентов вызывает во мне необузданную ярость. Они не привыкли видеть меня таким. Я молчалив и холоден, апатичен и отрешён. Я не поддаюсь гневу.

Я делаю глоток холодной воды и закрываю глаза. Рыжие волосы падаю с её плеч, её длина скрывается за спиной, а передние волосы игриво завиты. Она смущённо улыбается и прикрывает своё идеальное стройное тело. Я сжимаю челюсть.

Она мой договор. Она была моей ценностью, пока договор не был подписан. Теперь же не имеет никакого смысла. Три гребанных месяца я вбиваю себе в голову, что её волосы, выразительные глаза и губы ничего не значат.

Я выхожу на улицу и замираю. Когда успела прийти весна? Весна. В её глазах всегда смешивались оттенки травы и новых листьев, создавая чувство свежести и прихода весны. Казалось, что в этих глазах умещается вся приходящая красота — цветущие сады, шелковистые лепестки цветов, лазурные небеса. Ветерок подул, развивая мои мокрые после тренировки волосы.

Она мне мерещится. Она мне снится. Она галлюцинация. Она засела в голове, как опухоль. Она отравила меня своим присутствием, заставляя помнить каждое слово и изгиб лица. В ней моя потребность. Делаю глубокий вдох, отрезвляющий мысли и закрываю глаза, выставляя лицо небу.

Телефон звонит, я лениво открываю глаза и долго смотрю на экран. Дядя. Андреас не звонил мне около двух месяцев. Последний наш разговор начался с «Поздравляю, сынок. Договор подписан. Компания Хендерсон Консалтинг теперь твоя». И закончился так же быстро моим коротким «Спасибо». Спасибо, блять.

Я погубил её. Уничтожил самым отвратительным образом. Отдал ему, прекрасно зная, что он может с ней сделать. Но я не знал… Правда не знал. Мой план состоял в другом. Привести её на день рождение Андреаса, показать её тягу ко мне, убедить Андреаса поверить мне и оттянуть срок её подписи ещё на время. На время, пока я не решу, что делать. Я не знал, что Андреас задумал свой план. Он украл её у меня из-под носа. Секунда, она сидит с Эйвоном, и довольная жуёт сладкий десерт. Другая, её уже нет. И никто её не видел. Пока дядя не объявил, что главную ценность и золото, главный подарок он забрал себе.

В тот вечер я почти сжёг свой особняк. Я разрушил всё помещение. Я изуродовал стены и мебель, уничтожил её комнату, не притронувшись к наброскам её картин. Это единственное, что у меня осталось. И её блокнот. Блокнот с ценными рисунками.

Эйвон возненавидел меня, потому что я так просто сдался. Но я не мог. Он забрал её у меня, как мою родную мать. Спрятал. Вычеркнул из моей жизни, словно её и не было.

— Да? — я беру трубку. Дядя здоровается со мной, переговаривает о паре важных вещей по бизнесу с мексиканцами, о которых я напрочь забыл. Я соглашаюсь, киваю, сжимая челюсть и кулаки.

— И да, Харрис. Прошу, подготовь ресторан. Мы скоро вернёмся в Ирландию. Я скучаю по Дублину, а моё золотце вдруг перестала рисовать. Кажется, ей нужно напомнить о доме, — говорит он и я замираю. Я наблюдаю, как только недавно раскрывшиеся почки дерева колышутся на ветру и молчу. Перестала рисовать…

— Ты меня слышишь? — спрашивает недовольно дядя.

— Конечно, — говорю я. Моё золотце. Она никогда не была твоей. Она всегда принадлежала мне.

Босс, они приземлились.

Об их посадке мне сообщили в ту же секунду и весь день я ходил на нервах, чувствуя зуд в области грудины. Всё безумно раздражало, всё казалось неправильным и непостоянным.

Я вглядывался в стакан виски, будто он заговорит со мной и скажет, что же со мной не так. Крэйг сидел напротив, жадно обнимая длинноногую блондинку. А ведь первое, что я заметил в Терезе — её длинные и красивые ноги. Тогда я думал, что у неё есть только ноги и глаза, готовые заманивать и убивать самым извращённым способом.

В тот день я ехал домой и представлял, как она медленно опускается на колени, облизывая естественно красные пухлые губы. Её глаза смотрят только на меня, зелень и страсть играет в них, разливаясь привлекательными красками. Она завораживала. Спускаясь всё ниже, я следил за каждым изгибом её тела, пока она не вытащила нож из-под короткого платья, пропитанный коварным ядом змеи. Такой я её видел. Коварной и страстной рыжей девочкой.

— Что думаешь о завтрашнем ужине? — спросил Крэйг, отрываясь от губ блондинки с характерным причмокиванием. Я проследил за ним и пожал плечами. Я думал об очередном плане Андреаса, но теперь, когда у него моя мама и Тереза, я не мог рисковать. Хотя у меня была куда большая поддержка со стороны семей, чем у дяди. И кровожадный Крэйг был моим верным помощником.

— Очередной показушный вечер, где он представит свою новую любовницу как экспонат, — произнося это, я сжимал кулаки. Я не мог сидеть на месте. Я встал, сжал перила и осмотрел танцпол. Всё раздражало. Хотелось выгнать каждого танцующего человека, который отдаёт себя алкоголю и танцам, забываясь. Я не мог напиться до такого состояния. На моих плечах висит слишком большая ответственность и много не спасенных людей, которые в любой момент могут позвать на помощь. Я должен думать головой, трезвым умом.

— Эйвон прав, ты не обязан идти. Скажи, что у Веритаса появилось неотложное дело, — подошел Крэйг, облокотившись о перила. Я смотрел на девушек и парней: улыбаются, танцуют, веселятся.

— Я должен увидеть её, — говорю я и замираю. Рыжий. Нет. Русо-рыжие волосы. Я выдыхаю через приоткрытый рот, наблюдая за стеклянным куполом, в котором обычно танцуют стриптизерши. Клуб платит им за развратные танцы, а мужчины и женщины добавляют чаевых, но сейчас что-то было не так. Девушка в куполе была одета в черное блестящее платье на бретельках, обнажая длинные бледные ноги и притягательные формы тела. Её движения плавные, грациозные, словно она танцует под музыку, которую слышит только она одна. Её руки подняты над головой, медленно проводят по рыжим волосам, спускаясь по телу вниз. Она умеет играть с ритмом, подбирая под него свои движения, создавая настоящее шоу на танцполе. Её тело инструмент, который поддается ей. На ней всё внимание. На ней все взгляды. Откровенность, страсть, нежность и сила. Каждый её шаг — это огромное количество энергии, которая льется из нее как из фонтана.