— Выходи, Джордж, босс будет ругаться, — говорит другой охранник. Я улыбаюсь.

— Джордж, босс будет ругаться, — говорю злобно я и его лицо искажается гневом. Он заносит руку для удара, но я нахожу в себе силы заломить её и пихнуть его в спину к выходу.

— Не. Прикасайся. Ко. Мне, — рычу я и он уходит.

Тишина. Темнота. Капает вода с труб.

Я подхожу к раковине на дрожащих ногах, рву на себе длинное платье, мешающее передвигаться. Включаю кран и жду наступление горячей воды, но после двух долгих минут горько усмехаюсь. Горячая вода, Тереза? Ты серьёзно подумала о чертовой горячей воде? Она ледяная и скажи спасибо, что она вообще есть.

Я наклоняюсь, делая жадные глотки, смачивая горло. Умываю лицо, после чего вода окрашивается в розовый цвет и стекает в канализацию. Я наблюдаю за этим. А потом плачу. Плачу, плачу и плачу. Скатываюсь на холодный пол, обнимаю себя за плечи, раскачиваясь вперёд-назад, рыдая. Я не могу остановиться, пока тишина не обволакивает меня, и я на короткое время засыпаю.

Нахожу в себе силы, пропитывая холодной водой подол разорванного платья и аккуратными движениями прикладываю к ссадинам и синякам, промывая их сточной водой.

Это жестоко, свирепо и бесчеловечно.

Я оказалась в зверской ситуации, поддалась настоящим мучениям и меня продолжают держать в холодной и сырой камере.

Харрис.

Как же так?..

Неужели я ошиблась? Неужели он предал меня? Он целенаправленно привёл меня к Андреасу. Я доверяла ему себя, свою безопасность и защиту. Я вкладывала свою руку в его.

— Ты ушла от меня, — повторяет Харрис, и я хмурюсь.

— Да, я ушла от тебя. Что мне нужно было делать? Продолжать спать и проснуться в твоей кровати одной? — я всё ещё держу себя в руках, чтобы не разозлиться на него в ответ.

— Ты бросила меня, — констатирует факт.

Неужели?.. Неужели обман?

— Дело в том, что в твоем доме я нашел нечто более ценное, чем просто вещи — я нашел тебя.

Манипулятор.

— Харрис не поедет, пока не убедится, что ты поела.

Боже. Какая же я дура? Во что и в кого я верила? В холод его глаз? В его израненную душу? Он обманывал меня, он с самого начала подстроил всё так, чтобы я влюблялась и привыкала к нему.

— Я искореню любую возможность, которая поможет тебе сбежать от меня. Я просто не позволю, Тереза.

— Когда это тебя волновало моё самочувствие? — буркнула я.

— Всегда, — беззаботно ответил он.

В подвале тихо. Я смеюсь. Смеюсь так громко, что пугаю саму себя. А после, единственное, что мне остаётся — это слёзы.

— Желанна, Тереза. Ты была желанна мной так долго.

— Я, Тереза. Я заявил на тебя свои права.

— Почему у спасения твои глаза?

— Мне известна. Каждая. Часть. Тебя.

Слова Харриса врываются в мою голову насильно. Я бью себя по вискам с двух сторон, склоняя голову и рыдая. Почему так больно? Почему мне кажется, что моральная боль намного болезненнее и опаснее физической? Я схожу с ума. Нож, который режет сквозь плоть и оставляет на душе глубокие шрамы.

Я называю это Адом.

Круг третий.

Я чутко сплю, практически не смыкая глаза. В одну из таких ночей в комнату вошло трое мужчин. Проблески Джорджа я узнала сразу, он схватил меня за две руки и поднял с кровати.

— Отпустите, пожалуйста. Я не сделала ничего плохого, я-я… — я молила о помощи, потому что находилась в безвыходном положении. Гордо держать голову в подобных ситуациях глупо. Я не хочу сгнить в подвальной камере.

— Замолчи, — шепчет Джордж, заламывая мои руки. Я дрожу от страха и слёзы катятся по холодным щекам. Мои волосы отбрасывают, и игла резким и болезненным взмахом втыкается в мою шею. Я ахаю, последний раз делая панический вдох. Что?.. Что они вкололи мне?

Нет времени. Мои конечности тяжелеют, мои глаза наполняются свинцом. Я молча кричу, открывая и закрывая рот, но звуки не раздаются. Мои крики остаются неуслышанными, и я проваливаюсь в темноту.

Обрывки. Я помню части того, что со мной делали.

Меня выносят на холодный воздух, или мне кажется, что он холодный?..

Меня погружают в обволакивающую кремовую жидкость. Такая тёплая, нежная и щиплет кожу. Я приоткрываю глаза, разглядывая седые волосы женщины, которая усердно натирает моё тело щёткой со сладким запахом.

— Пожалуйста, — шепчу я. В горле пустыня, в глазах тяжесть, в теле вата. Она останавливается, разглядывает моё лицо и качает головой.

— Тебе нельзя разговаривать со мной, девочка, — её голос хрипит. Девочка. Я вздрагиваю от этого прозвища и отключаюсь. Моё тело борется со мной.

Следующим воспоминанием стало ощупывание моего тела. Мужчина в белом халате осматривал моё тело, и я лишь еле-еле смогла приоткрыть глаза.

— Вкололи действительно большую дозу, мистер Райт. Для её хрупкого тела это слишком рискованно и опасно, — говорит мужчина с запахом лекарств.

— Сколько она ещё проспит? — этот кошмарный голос… Я думала, мой кошмар закончился.

— Думаю, ей потребуются ещё сутки.

Так и происходит. Я просыпаюсь утром следующего дня. Моё тело на удивление бодрое, лишь слегка болит шея и ломит кости. Я оглядываюсь, резко втягивая воздух через нос. Роскошное помещение, выполненное в оттенках красного цвета. В комнате большой мягкий диван, кресло, журнальный столик и стильная люстра. Комната дополнена пышными занавесками, коврами и декоративными подушками. Я в ужасе осматриваю себя и вскакиваю на ноги, внезапно морщась от боли в запястье. Я оборачиваюсь, оказываюсь прикована цепью к спинке кровати. Они приковали меня… Лишили свободы. Я сглатываю. Я заложница, пленница.

Он издевался надо мной. Избивал. Держал в подвале. А сейчас так просто позволил привести в порядок и поместить в роскошную клетку? Я зарываюсь в себя, в свои воспоминания, когда впервые очнулась в поместье Харриса. В сравнении с теми условиями, я хочу разрыдаться. Харрис не появится в дверном проеме. Не предложит мне завтрак. Не отнесется ко мне по-человечески. Для меня он больше никто. Пустое место. Манипулятор. Антагонист. Предатель. Он совершил непростительное преступление.

Я сижу на кровати долгое время. Мой желудок поедает самого себя. Мои руки чешутся от желания драться. Во мне бурлит ярость, но и достаточно страха, чтобы опустить голову и молчать.

К вечеру дверь раскрывается и первым кого я вижу за долгое время сна — мой ночной кошмар. Андреас в сером костюме без пиджака, вскидывает брови и осматривает меня. Его тёмные глаза из-под нависших бровей останавливаются на голых ногах, и я морщусь. Да, на меня нацепили бесформенную ночную рубашку.

— Наконец ты в сознании, золотце, — черты его лица смягчаются, и он останавливается на другом краю кровати.

— Молчишь? Тебе нечего мне сказать, Тереза? — он склоняет голову, как делал его племянник. Это раздражает. У меня накопилось столько гневных слов, столько измывательств и криков, что он явно не вышел бы живым из этой комнаты. Я молчу, но смотрю на него уверенно, от чего он быстро раздражается и поджимает губы.

Я не успеваю опомниться, как он хватает меня за щиколотку и через всю кровать притягивает к себе. Я пищу, кричу и машинально бью руками.

— Не трогай, не трогай! — кричу я. Он отпускает меня и нависает, продолжая стоять на полу. Удар приходится на левую щеку. Я распахиваю глаза от боли.

— Я научу тебя правильно разговаривать со мной, дрянная девчонка! У нас достаточно времени на твоё чертово перевоспитание под меня, ты поняла? Мои уроки будут жестоки, тебе вряд ли придутся они по вкусу, но зато ты быстро научишься кивать мне! Отвечай, когда я с тобой разговариваю, — его голос настоящая гроза среди пасмурного неба. Моя губа дрожит, слёзы бегут из глаз по щекам, и я киваю. Киваю часто и быстро, боясь новой волны гнева и боли. Он стискивает мои щёки своими руками и поднимает голову.