Деятельность Д. Трампа на Ближнем Востоке была направлена одновременно на снижение затрат на региональную политику, отказ от многосторонних форм взаимодействия в пользу двусторонних и укрепление доверия к США со стороны их традиционных союзников. В соответствии с этими задачами произошел резкий разрыв с иранской политикой Обамы и был взят курс на сдерживание Тегерана. Одновременно американцы отказались от сбалансированной позиции в ближневосточном урегулировании в пользу последовательной произраильской линии. В этом контексте Белый дом заявил об окончании осло-вашингтонского процесса и предложил новый план урегулирования — «Сделку века», которая не учитывала интересов палестинской стороны. Другим результатом политики Д. Трампа можно считать заключение так называемых Авраамовых соглашений между Израилем и рядом арабских государств (ОАЭ, Бахрейном, Марокко, Суданом) и попытки сколотить антииранскую коалицию.

Ближний Восток и Северная Африка неоднократно являлись объектами прямой военной агрессии Вашингтона. Примерами могут служить кампании США в Персидском Заливе (1991 г.), вторжение в Ирак (2003 г.), участие США в ливийской кампании НАТО (2011 г.), ввод войск на территорию Сирии (после 2014 г.). По мере наращивания в регионе американского военного потенциала росли и аппетиты Белого дома. Если «Буря в пустыне» была направлена на защиту американских интересов в Персидском Заливе, ослабление режима С. Хусейна и изоляцию Ирака, то иракская кампания 2003 г. уже была нацелена на смену иракского правящего режима и трансформацию политической системы по американским лекалам. Однако такой политический инжиниринг оказался чрезвычайно затратным и неэффективным.

В ливийской кампании 2011 г. США играли вторичную роль и, главным образом, стремились не позволить перехватить лидерство в Ливии европейским союзникам (прежде всего Франции и Италии). В Сирии кампания была начата под предлогом борьбы с ИГИЛ, однако привела фактически к установлению прямого американского контроля над зонами нефтяных месторождений к востоку от Евфрата и в самопровозглашенной «зоне безопасности» Ат-Танф у иракской границы. Это позволило США не только заниматься разграблением природных ресурсов Сирии, но и оказывать постоянное военно-политическое давление на Дамаск, который лишился контроля над частью территории.

В случае невозможности формирования благоприятной для себя системы отношений США неоднократно провозглашали те или иные политические режимы изгоями или относили их к оси зла, что предполагало осуществление системной политики их изоляции и подавления. В разное время к этой категории относились Ливия, Сирия, Ирак, Иран, Судан. В целом, можно заметить, что политические инструменты американской гегемонии в последние годы показывают снижающуюся эффективность. Союзнические отношения США с ОАЭ не обеспечили их полной поддержки американской линии в контексте конфликта на Украине, Саудовская Аравия не стала наращивать объемы производства нефти. Попытки изоляции Ирана и Сирии также не увенчались успехом, более того, Сирия демонстрирует тенденцию к реинтеграции в региональную систему отношений.

Однако экспансионистская политика США на Ближнем Востоке направлена не только на сами государства региона. Важнейшее место в ней занимают действия в отношении Турции и Ирана — двух государств с многовековой историей, которые на протяжении всего нового и новейшего времени являлись ключевыми игроками на ближневосточном поле (хотя в географическом плане не относятся в полной мере к этому региону). Невозможно понять природу, перспективы и ограничения гегемонистской стратегии Америки в регионе без понимания ее турецкого и иранского аспектов. Обе страны являются важнейшими объектами ближневосточной политики США, хотя и выступают в ней в совершенно разных качествах. Анкара, оставаясь формальным союзником Вашингтона, нередко занимает оппонирующую позицию по острым региональным и глобальным вопросам. Тегеран же и вовсе негласно считается Белым домом вероятным противником[375].

И Турция, и Иран в прошлом являлись могущественными империями, контролировавшими значительную часть ближневосточного и североафриканского пространства (если говорить об Османской империи, то на пике своего могущества она фактически единолично господствовала во всем регионе). Это не могло не сказаться на восприятии турецкого и иранского факторов многочисленным арабским населением, которое, с одной стороны, сохраняет историческую память о непростых взаимоотношениях с турками и персами, а с другой — помнит о том, какой хаос в регионе наступил после прихода туда западных держав, активно способствовавших упадку османской и персидской монархий.

Отдельные эксперименты на африканской земле проводили уже в XIX столетии американцы. Так, при поддержке Вашингтона в 1819 г. была создана Либерия, куда под эгидой Американского общества колонизации переселились освобожденные рабы — им вменялось нести местному населению «идеалы свободы» и «христианские ценности». И хотя Либерия оставалась формально независимым государством, вмешательство Вашингтона в ее дела было столь всеобъемлющим, что по многим параметрам она мало чем отличалась от колонии. Но, по сути, впервые в поле зрения американских стратегов Африка попала лишь в годы Второй мировой войны, когда она стала одним из первых плацдармов для открытия «второго фронта» в Европе. Тогда же для Вашингтона стала очевидна необходимость создания на африканской земле сети военных баз, которые позволили бы контролировать такие стратегически важные районы, как Центральная и Южная Атлантика или Индийский океан.

Однако по-настоящему стратегической зоной для мировой геополитики Черный континент стал после 1945 г. Завершение глобального конфликта привело к ослаблению позиций господствовавших в Африке старых колониальных империй. В 1950-1960-е гг. одна за другой обретали независимость британские, французские, португальские, бельгийские колонии. 1960 год вошел в историю как «год Африки», в котором независимость обрели принадлежавшие французам Камерун, Того, Малагасийская Республика, Конго (бывшее Французское Конго), Дагомея (нынешний Бенин), Верхняя Вольта (ныне Буркина-Фасо), Берег Слоновой Кости (Кот-д'Ивуар), Чад, Центральноафриканская Республика, Габон, Мавритания, Нигер, Сенегал, Мали, а также Нигерия (входила в состав Британской колониальной империи) и Бельгийское Конго.

Вместе с тем обретение политической независимости далеко не всегда означало получение реального суверенитета. Европейские власти и колониальные войска покидали территорию молодых государств, однако европейский капитал и не думал уходить, а на деле нередко укреплял свои позиции после деколонизации. Западные транснациональные компании, которые несколько столетий тому назад были авангардом европейской колонизации Африки и других регионов, после Второй мировой войны стали первопроходцами в деле выстраивания новой, более изощренной системы закабаления африканцев, ныне известной как неоколониализм. Разумеется, ведущее место среди них принадлежало корпорациям из США.

Резко возросла и военно-политическая значимость Африки. К 1960-м годам американцам и их союзникам стало очевидно, что прямая эскалация напряженности в отношениях с СССР и нагнетание обстановки у его западных рубежей может привести к открытому столкновению, которое неизбежно перерастет в ядерную войну. В этих условиях ставка была сделана на борьбу с советским влиянием в других регионах, особое место среди которых отводилось Африке. Популярность СССР среди африканцев в ту эпоху стремительно росла, ведь именно Москва внесла огромный вклад в процессы деколонизации, сперва предоставив беспрецедентную помощь африканским народно-освободительным движениям, а затем оказав всестороннее содействие молодым государствам континента.

После того как Африка перестала быть объектом противоборства с Советским Союзом, интерес США к этому континенту поначалу ненадолго утратил геополитическую и стратегическую остроту. Однако уже в середине 1994 года президент Клинтон пришел к выводу, что такой подход следует пересмотреть и усилил африканский вектор американской дипломатии[376]. В глобальной стратегии Вашингтона при Дж. Буше-младшем наблюдалось дальнейшее наращивание активности в отношении Африки.