Такое сближение, по мысли американских стратегов, позволило бы США укрепить военно-политическую стабильность в мире и действующие международные институты путем включения в их управление потенциальных «ревизионистов», главным из которых считался и продолжает считаться Китай (Россия тоже ранее расценивалась как ревизионист, но сейчас формулировки явно ужесточились). В то же время им придется в большей степени делиться влиянием в этих институтах с новыми партнерами. Пока же США не проявили готовности к обеспечению реальной инклюзивности контролируемых ими институтов и переходу к подлинно равноправному сотрудничеству в кругу ведущих государств мира.

Осуществление подобного сближения возможно за счет интересов ряда западных стран и Японии, а также других крупных игроков. Примером такого размена в ограниченном масштабе может служить очередной этап реформирования Всемирного банка в 2010 году, в ходе которого произошло частичное перераспределение доли в его капитале от развитых стран, прежде всего ЕС и Японии, к развивающимся[68].

Перспективы реализации рассматриваемого сценария обусловлены готовностью возможных конкурентов США к сближению с ними на условиях подчиненного партнерства. До сих пор они ее не проявляли. Их отношение может измениться только в случае, если они почувствуют достижение потолка самостоятельного укрепления собственных возможностей, что маловероятно хотя бы в силу очевидного относительного упадка США. Китай также дал четко понять, что ни в какой «двойке» участвовать не намерен. Поэтому наиболее реалистичный вариант для Вашингтона сегодня — переход США к реальному и равноправному сотрудничеству в рамках складывающейся полицентричной системы с психологически переходным, частичным уходом в изоляционизм для восстановления основ своей конкурентоспособности. Впрочем, рассчитывать на то, что американские элиты по доброй воле прислушаются к голосу разума и пойдут по этому наиболее безопасному для Америки и всего мира пути, не приходится.

Нынешний вариант эволюции американской международной стратегии представляет собой агрессивную реакцию Белого дома на постепенную утрату им привилегированных позиций. Если она носит ускоряющийся и необратимый характер, что наиболее вероятно, то мы имеем дело с последней и решительной попыткой превентивного ослабления России и Китая. Она может заключаться в переносе военно-технологического соперничества на новый уровень, новые геополитические провокации, переходе к большему протекционизму в международной торговле (развернутая Западом беспрецедентная антироссийская кампания вполне может быть названа агрессивной формой протекционизма). Результатами такой политики станут расшатывание основ глобальной стабильности, формирование новой блоковой архитектуры, углубление недоверия в мире. Одновременно последовательное осуществление агрессивной стратегии может привести к перенапряжению сил самих США и подрыву долгосрочных основ их безопасности. Однако обстановка не оставляет Вашингтону много времени на реализацию этого подхода. Развитие событий в любой момент может пойти по обвальному сценарию.

Можно заключить, что нынешний радикальный вираж во внешней политике Вашингтона связан с приходом к власти нового более агрессивного поколения управленцев, которые сегодня входят в команды всех без исключения ведущих политических деятелей США. Яркий пример — администрация Дж. Байдена, который сам является ветераном американской политики и в свое время был известен трезвым и взвешенным взглядом на стратегию Вашингтона, в том числе в отношении России. Однако сегодня его команду составляет «молодежь» (разумеется, в сравнении с самим лидером), которая обвиняет предшествующее поколение в том, что те «дали слабину» и проигрывают Кремлю и Пекину со своей реалистичной политикой, предлагая альтернативу в виде агрессивного разогрева возросших противоречий. Такой курс отражает не столько интересы страны, сколько мироощущение либеральных элит, которые не могут перешагнуть через себя и пускаются во все тяжкие, не стесняясь пугать союзников и рядовых американцев, в том числе ядерной войной.

Как будет развиваться ситуация дальше и к каким реальным последствиям приведет деятельность этого нового поколения вашингтонских доктринеров? Многое будет решать исход российской СВО на Украине. Ее сроки, по сути, не ограничены ничем, кроме достижения Москвой поставленных перед собой целей. В какой степени США и Запад в целом способны выдерживать затяжной конфликт на Украине (при показной готовности к нему) — серьезный вопрос, однако уже сейчас ясно, что запас прочности западных обществ на словах оказался куда больше, чем на деле. Уже никто не отрицает катастрофического воздействия антироссийских санкций на положение дел в самих западных странах, оказавшихся на грани глубокого экономического кризиса. Москва смогла своей ответной политикой активно воздействовать на Запад через широко открытые санкционные «ворота». Упорное стремление Байдена и его европейских партнеров возложить на Кремль ответственность за рост инфляции в стране говорят о многом. Такое положение дел американским «ястребам» неприятно, однако вряд ли они задумаются о работоспособности своих теорий, скорее, возьмутся за их воплощение с удвоенной силой.

Не менее важно и то, что часть консервативного (республиканского) истеблишмента, в том числе сам Д. Трамп, разделяет мнение Киссинджера о необходимости вести диалог с Москвой и выходить на определенные договоренности, без чего у США не остается никакой надежды на эффективное сдерживание Китая.

При таком раскладе нельзя исключать нормализации отношений с Россией, форсированной Евросоюзом и продиктованной также интересами бизнеса (взять хотя бы ныне утраченный европейцами доступ на российский рынок) и разочарованием в американском лидерстве, которое заставило Старый Свет поверить в абсолютно абсурдную иллюзию «победы Украины на поле боя» и «смены режима» в России. Дальнейшее ослабление Европы американцы воспримут позитивно, ведь это приведет к превращению ЕС в придаток США с перспективой нового плана Маршалла — на этот раз энергетического. Более того, именно ЕС придется в сотрудничестве с Россией пожинать плоды американской политики на Украине, что может составить содержание европейской политики на ее новом «постукраинском» этапе. Не исключено, что уже в ближайшие годы начнется масштабный процесс смены элит в западных странах, предпосылки для которого уже сформированы в силу нарастающих там внутренних противоречий. Все это создает дополнительные возможности для незападных держав продвигать свои интересы, укрепив перспективы построения многополярного миропорядка и демократизации международных отношений.

11 сентября 2001 г. Глава аппарата Белого дома сообщает Дж. Бушу-мл. — Америка атакована.

Выступление Дж. Буша-мл в Конгрессе с речью об Оси зла.

Б. Обама выдвинул концепцию лидерства из-за спины.

Телефонный разговор Д. Трампа с В.В. Путиным.

До сих пор речь шла об идеях и концепциях, которые составляют интеллектуальный багаж современных американских элит. Вместе с тем для анализа глобальной политики США не меньший интерес представляет и то, какие приоритеты, цели, задачи официально провозглашает Вашингтон. Иными словами, необходимо рассмотреть уровень доктрин, к которым относятся не только собственно стратегические документы, но и программные заявления американского руководства, которые зачастую играют не менее важную роль для определения курса страны, чем официальные тексты вроде Стратегии национальной безопасности.