По итогам Первой мировой США навязали Европе собственную логику экономического мироустройства. Непоследовательность и односторонность такой политики имела роковые последствия в дальнейшем. США мало что сделали для облегчения экономического бремени Германии в первые послевоенные годы, что привело к катастрофическим социальным последствиям и создало благодатную почву для развития национал-социализма. В то же время, когда нацисты пришли к власти, ничего не было сделано для экономического давления на Берлин. Сохранность капиталов и возвращение инвестиций оказались более приоритетными задачами, нежели предотвращение новой мировой войны.

Банкир Б. Барух.

Версальская конференция.

В. Вильсон в Париже.

Вашингтонская конференция закрепила курс США на доминирование в мировом океане.

14 пунктов В. Вильсона.

Истоки самого кровавого конфликта в истории человечества и роль Вашингтона в его развязывании невозможно понять без изучения его предыстории, которая началась фактически в тот момент, когда в штабном вагоне маршала Фоша было подписано перемирие, окончившее Первую мировую войну. Черчилль, который принимал участие в минувшей войне и как государственный деятель, и как строевой офицер, так описывал послевоенную ситуацию в своем вдохновенном, но откровенно апологетическом труде «Вторая мировая война»: «По окончании мировой войны 1914 года почти все были глубоко убеждены и надеялись, что на всем свете воцарится мир. Это сокровенное чаяние всех народов легко можно было осуществить, твердо отстаивая справедливые убеждения и проявляя необходимый здравый смысл и благоразумие. Фраза “война за прекращение войн” была у всех на устах, и принимались меры к тому, чтобы претворить эту формулу в действительность. Президент Вильсон, олицетворявший, как все полагали, авторитет Соединенных Штатов, добился того, что идея создания Лиги Наций овладела умами. Английская делегация в Версале воплотила его идеи в форму документа, который навсегда останется вехой на трудном пути человечества. Победоносные союзники были в то время всемогущими, поскольку речь шла об их внешних врагах. Им приходилось, правда, сталкиваться с серьезными внутренними трудностями и многочисленными проблемами, на которые у них не было ответа, но на громадном пространстве Центральной Европы тевтонские державы, вызвавшие во всем мире смуту, лежали поверженные перед ними.»[251].

В реальности сама идеология версальского миропорядка была априори деструктивной, заставлявшей победителей почивать на лаврах, время от времени бряцая оружием для устрашения, а побежденных усиленно готовиться к новой войне. Попытка держав-победительниц в одностороннем порядке определить облик послевоенного мира, навязав его побежденным угрозой силы, стремление ослабить и унизить бывшего противника до такой степени, чтобы у него не осталось ни малейшей возможности возродить собственную военную мощь в будущем — все это заложило фундамент для нового конфликта, который по масштабу кровопролития многократно превзойдет события 1914–1918 годов.

После катастрофы 1918 года Германия, ставшая из империи так называемой Веймарской республикой, оказалась в глубочайшем кризисе. Началась гиперинфляция — за три года немецкая марка обесценилась в несколько триллионов раз. В ресторанах клиентам приходилось оплачивать блюда сразу при заказе, поскольку к тому моменту, когда они оказывались готовы, их цена увеличивалась многократно. Банкноты использовались для растопки печей, а также стали излюбленным заменителем обоев для немцев. Оказалось, что оклеивать стены марками значительно дешевле покупки самих обоев, тем более что в целях экономии печаталась лишь одна сторона банкноты.

В этих условиях доллары, которые за время войны практически не потеряли свою стоимость, стали самой желанной валютой в Германии, а обладатели даже самых скромных сумм в них могли себе позволить практически все. Этим воспользовались разнообразные заокеанские дельцы, которые наводнили Веймарскую республику, скупая за бесценок антиквариат, произведения искусства, музыкальные инструменты, раритетные рукописи и другие сокровища, которые и сегодня украшают лучшие музеи и частные коллекции в США. Ненамного отставали от американских «любителей искусства» и их британские коллеги. Фунт стерлингов, хотя и обесценившийся во время войны, также смотрелся очень выгодно на фоне марок, украшенных десятками нулей. Все это не способствовало укреплению добрых чувств немцев к представителям англо-саксонского общества. Представители среднего класса, и в особенности интеллектуальной элиты Германии, чувствовали, что их страна в буквальном смысле отдана мародерам, которые покупают бесценные раритеты так же легко, как в свое время их предки за несколько ножей или бусин заключали выгодные сделки с индейцами. Этот опыт впоследствии с большим успехом используют нацисты в своей пропаганде.

Однако и европейские победители в Первой мировой войне явно не переживали золотой век. Англия не справлялась с безработицей, а каждый пятый британец не мог позволить себе нормально питаться. Победа 1918 года стала одновременно поражением Сити, нанесенным ему Уолл-стрит. Теперь кредиты стали главным оружием Америки, тогда как Великобритании ничего не оставалось, как направить свои силы на решение тактических задач, не суливших усиления роли страны в международных экономических отношениях. В западном мире начались валютные войны, в ходе которых каждая из держав хотела восстановить свое благосостояние за счет манипуляций с валютным курсом и за счет своих партнеров. Европа вернулась в эпоху протекционизма и разрушительных экономических конфликтов, которые создали в свое время мощную предпосылку для Первой мировой войны. Освященное Версалем расчленение империй противников казалось выгодным стратегическим шагом, однако с экономической точки зрения оказалось полным провалом, поскольку тем самым был уничтожен один из самых больших внутренних рынков Европы. Вместо этого континент, как и предсказывал Кейнс[252], покрылся сетью таможенных границ, которыми новые государства отгораживались друг от друга. Их протяженность составила около 20 тысяч километров. Экономические противоречия стали, пожалуй, одним из важнейших факторов дестабилизации Европы.

На этом фоне интеллектуальная атмосфера Европы эпохи интербеллума, как называют в историографии межвоенный период (от латинского interbellum — между войнами), вовсе не отличалась симпатиями к либерализму довоенного образца. Однако классический либерализм с его преклонением перед свободой личности и невмешательством в экономическую жизнь в 1920-е годы казался многим политикам и интеллектуальным деятелям безнадежно устаревшим. Многие полагали, что именно эта идеология в конечном итоге спровоцировала всемирный конфликт и что будущее находится за движениями, одновременно противостоящими и дискредитировавшему себя либерализму, и напугавшему весь западный мир коммунизму. В этих условиях на сцену вышел фашизм, идеологи которого сделали ставку прежде всего на низшую часть среднего класса, потерявшего в послевоенном мире духовные ориентиры, а зачастую и средства к существованию.

Было бы большой ошибкой считать фашизм и нацизм чисто итальянско-немецким изобретением. Влиятельным в свое время был, например, британский фашизм. В 1920–1930 годы в королевстве с ведома, а порой и при прямой поддержке властей действовали такие политические объединения, как Имперская фашистская лига и Британский союз фашистов, которыми руководили выходцы из аристократической верхушки Великобритании. К примеру, признанным лидером Британского союза фашистов был баронет О. Мосли (1896–1980). Консервативные силы в Англии вообще зачастую сами имели налет фашизма, недаром Ллойд-Джордж в свое время заметил: «Поскреби консерватора — и найдешь фашиста». Видный британский фашист, основатель Лиги верноподданных империи А. Честертон заявлял, что «основы фашизма… лежат в самой британской национальной традиции»[253].