Вовлеченность США в разрешение африканских проблем подчас принимает формы грубого вмешательства в дела государств континента, по своей сути практически не отличающиеся от колониальных операций англичан и французов в XIX веке. С формальной точки зрения Вашингтон и его союзники питают к африканцам самые добрые чувства, которые в последние десятилетия облекаются во все более возвышенные формулировки в стратегических документах и публичных выступлениях. Высокое, отчасти даже привилегированное место в списке внешнеполитических приоритетов отводилось Африке администрацией Б. Обамы. В августе 2012 г. государственный секретарь Х. Клинтон сформулировала «четыре столпа» стратегии Вашингтона в Африке. В обобщенном виде они звучат так: укрепление демократических институтов; поощрение экономического роста, торговли и инвестиций; содействие созданию возможностей и развитию; упрочение мира и безопасности, урегулирование конфликтов. Позднее администрацией Д. Трампа в связи с пандемией COVID-19 в этот перечень был добавлен пятый пункт — помощь в области здравоохранения.
Однако следует понимать, что за этими внешне дружелюбными формулировками скрываются прагматические цели Вашингтона. Основные среди них — усиление зависимости от США ключевых государств континента, Африканского союза[377] и региональных интеграционных объединений, повышение результативности усилий по подавлению террористических группировок (в них могут быть произвольно записаны любые не угодные Белому дому политические силы) и урегулированию конфликтов, угрожающих американским интересам, оказание более энергичного и агрессивного отпора зарубежным конкурентам, и в первую очередь, России и Китаю.
Зримым признаком повышения интереса Вашингтона к африканскому региону в период правления Б. Обамы стал состоявшийся в Вашингтоне 4–6 августа 2014 г. саммит США — Африка. В нем участвовали 50 государств Африки, в том числе 41 было представлено на высшем уровне. Не были приглашены руководители Западной Сахары, Зимбабве, Судана, ЦАР и Эритреи.
Характерным исключением из общей тенденции на вовлечение в дела Африки стало правление Д. Трампа, который не только не стал включать регион в список внешнеполитических приоритетов, но и вообще высказывался о нем пренебрежительно, порой в откровенно враждебном и расистском тоне, что, не добавляло ему популярности среди самих африканцев. Чего стоит заявление президента на встрече с группой конгрессменов в январе 2018 г., в котором он назвал африканские страны «вонючими дырами» (перевод смягчен[378]). В результате разгоревшегося скандала Трампу даже пришлось извиняться.
Недовольство в Африке вызвали также выход США из Парижского соглашения по климату и из Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), а также введенный Д. Трампом «мусульманский запрет», в соответствии с которым гражданам зарубежных стран с преобладающим мусульманским населением американские власти отказывали в разрешении на въезд с целью трудоустройства и проживания в США (в число таких стран попали Ливия, Нигерия, Сомали, Судан, Танзания и Эритрея).
Впрочем, прогнозы «маргинализации» Африки в глазах США не оправдались. Как бы пренебрежительно ни отзывался о Черном континенте лично Трамп, позволить себе игнорировать растущую геостратегическую, политическую и экономическую значимость Африки в современном мире Вашингтон не мог. Многие установки, программы и механизмы осуществления африканской политики были позаимствованы трамповской администрацией у предшественников. В итоге, если американские позиции в регионе при Д. Трампе и не укрепились, то по крайней мере, не были существенно ослаблены.
Впрочем, за нежеланием Д. Трампа активно действовать на африканском направлении крылось нечто большее, чем простые личные предпочтения американского президента. Американские стратеги к тому времени пришли к выводу, что несмотря на многомиллиардные затраты, Соединенным Штатам не удается достичь преследуемых в Африке геостратегических, политических, экономических и военных целей. В развернувшейся «битве за Африку» позиции США на континенте продолжали слабеть под натиском других мировых игроков. Именно в период президентства Д. Трампа начали все громче раздаваться голоса о том, что Китай и Россия «делят» между собой Африканский континент, постепенно выдавливая из него американцев и европейцев. Эти опасения чем-то напоминали риторику конца XIX века, когда державы Старого Света предъявляли друг другу счета за нанесенные на Черном континенте обиды.
Инструментом, призванным поднять эффективность африканского курса США и обеспечить решение поставленных задач, стала Новая африканская стратегия[379], озвученная помощником президента по национальной безопасности Дж. Болтоном в декабре 2018 года. Китай и Россия были названы в ней главными конкурентами США на континенте, а лейтмотивом стратегии стала рационализация и экономия расходуемых в Африке средств. По сути дела, Белый дом впервые во всеуслышание заявил о том, что рассматривает африканский регион прежде всего как арену геополитической игры, которую он никому уступать не намерен.
К сожалению, пренебрежительное отношение к Африке и африканцам, свойственное «первому миру» еще с империалистической эпохи и во многом имеющее расистский оттенок, живо и по сей день. Общественность США и европейских стран практически ничего не знает о том, что происходило на африканской земле в последнее десятилетия, какие кровавые конфликты бушевали там и какой огромный вклад в их разжигание внесли государства и корпорации, реализующие сегодня в отношении региона неоколониальную доктрину. Даже образованные американцы или европейцы вряд ли слышали, например, о Второй конголезской войне 1998–2002 годов, также известной как Великая африканская война, в которой прямо или косвенно приняло участие почти полтора десятка государств континента. Одной из важнейших ее предпосылок стал уже известный нам геноцид в Руанде, а наиболее деятельными «внешними спонсорами» кровопролитного конфликта оказались американцы и англичане.
Попытки Вашингтона «разделять и властвовать» в Африке лишь превратили значительную часть региона в зону военных действий. Сомали, ДРК (Заир), Либерия и Сьерра-Леоне, которые находились в проамериканском лагере в годы холодной войны, де-факто на время (в сомалийском случае вплоть до сегодняшнего дня) прекратили существование как единые государства, погрузившись в анархию. В Анголе бывшие повстанцы-антикоммунисты, ранее получавшие финансирование из США, после окончания холодной войны разделили страну надвое. Вопреки американским претензиям на лидерство, разрушительные военные конфликты на Африканском роге, в Западной Африке и в регионе Великих африканских озер стали горьким напоминанием о крахе концепции «нового мирового порядка».
Немалую долю ответственности за сложившуюся ситуацию несут сами Соединенные Штаты. Неотъемлемыми составляющими глобального курса США на мировую гегемонию являются вмешательство во внутренние дела суверенных государств, свержение неугодных режимов и использование против них террористических группировок. Результатом американского вмешательства в Афганистане и Ираке стало появление «Аль-Каиды» и ИГИЛ, распространивших свою активность на Африку. К обострению конфликтных ситуаций и росту нестабильности на континенте привела агрессия НАТО против Ливии в 2011 году. Вашингтон предпринимал попытки поставить террористов под контроль, сделать их инструментом своей политики для насаждения хаоса, беспорядков и подрыва суверенных государств, о чем свидетельствует пример Сирии. Все эти события непосредственно спроецировались на Африку южнее Сахары, где неблагоприятная социально-экономическая обстановка порождает благоприятную среду для распространения исламского экстремизма и радикализации населения. Впрочем, как показывает опыт борьбы с иги-ловцами в Сирии, многие африканцы встают под знамена террористов не по идейным, а по материальным соображениям. Для живущих на доллар в день уроженцев Черного континента предлагаемое исламистами жалованье представляется крайне привлекательным.
