В целом, говоря о том, что американцы и британцы вынашивают планы стереть Германию с лица земли, гитлеровская пропаганда, как ни странно, ненамного погрешила против истины. На финальном этапе Второй мировой войны среди союзников по антигитлеровской коалиции не было единого мнения не только по поводу будущего облика германского государства, но и по вопросу о целесообразности его существования как такового. В 1944 году американский министр финансов Генри Моргентау разработал план, согласно которому предполагалось низвести Германию до уровня слаборазвитого аграрного государства, не способного возродиться в принципе.
С этой целью помимо наложения на побежденных традиционного бремени репараций предлагалось провести полную демилитаризацию и деиндустриализацию Германии, не только разоружив и ликвидировав ее вооруженные силы (вплоть до запрещения ношения военной формы и исполнения маршей), но и демонтировав и вывезя с территории страны большую часть промышленного оборудования. Подчеркнем, что речь шла не только о военной промышленности, но и о большинстве других индустрий, включая добывающие производства и тяжелую промышленность. Единственный вид экономической деятельности, которым позволялось заниматься немцам — сельское хозяйство. Для этого предполагалось провести аграрную реформу, ликвидировав крупное помещичье (юнкерское) землевладение, на которое традиционно опиралось германское сельское хозяйство и которое поставляло наиболее закоренелых милитаристов и националистов как для Второго, так и для Третьего рейха. План Моргентау[298] предусматривал еще более экстремистские меры, в частности вырубку всех лесов на территории страны, чтобы освободить земли для пастбищ и полей. Каким образом немцам пришлось бы отапливать свои дома, когда все шахты будут закрыты, а леса вырублены, осталось за рамками плана.
Особое внимание Г. Моргентау уделил реорганизации системы образования, которая должна была подорвать возможность зарождения в умах молодежи любых реваншистских идей (какую идеологию американцы планировали продвигать среди новых поколений немцев, догадаться несложно).
Еще одной важной и особенно тяжелой для немецкого народа составляющей плана было территориальное расчленение Германии с учетом того, что ее предварительно сильно уменьшили в размерах за счет земель, присоединенных к победившим державам. После этого Германию предполагалось разделить на два вассальных государства — северное (Саксония, Тюрингия, Бранденбург, часть Пруссии и Померании) и южное (Бавария и Баден-Вюртемберг). Прекрасно понимая значение финансовой системы для послевоенного восстановления и возможной реставрации германского милитаризма, Моргентау предложил расчленить банковскую систему Германии еще более жестко, чем ее территорию, создав одиннадцать банковских округов, в каждом из которых функционировал бы собственный центральный банк, подконтрольный американцам.
Все эти меры должны были не только подорвать военный и экономический потенциал Германии, но и существенно снизить ее население, которое в 1944 году составляло 69 миллионов жителей. Вскоре после обнародования плана Моргентау американские эксперты подсчитали, что предложенные в нем меры повлекут вымирание от голода как минимум 25 миллионов немцев.
Каким бы чудовищным и человеконенавистническим ни казался этот план сегодня, в 1944 году он не только всерьез обсуждался Рузвельтом и Черчиллем, но и был парафирован ими на второй Квебекской конференции в сентябре того же года. Заметим, что в эти дни англо-американские войска лишь только начинали действия во Франции после высадки в Нормандии, тогда как советские войска уже штурмовали Варшаву, готовясь начать наступление непосредственно на территорию нацистской Германии.
Оформление плана Моргентау проходило в обстановке строжайшей секретности. Советское руководство, по замыслу Вашингтона, не должно было знать об этом плане. Однако уже вскоре после Квебека документ попал не только в Москву, но и в Берлин. План фактического уничтожения Германии был с радостью использован Геббельсом, который возвестил немцам о том, что их страну хотят превратить после войны в большое картофельное поле.
Сегодня в большинстве исследований утверждается, что огласка плана Моргентау, чем бы она ни была вызвана, раз и навсегда похоронила этот замысел. В реальности не составляет труда убедиться в том, что многие элементы этого плана были с успехом претворены в жизнь Вашингтоном. Конечно, Германию не превратили в картофельное поле, а население избежало радикального «сокращения», если не считать немцев, погибших под английскими и американскими бомбами в ходе стратегических ударов авиации. Однако Германия в самом деле оказалась расчленена на два государства (правда, не северное и южное, а западное и восточное), а огромные промышленные мощности были вывезены из страны.
Однако самая важная идея, которую почерпнули архитекторы послевоенной Германии из рассматриваемого документа, заключается в подчинении американскому контролю банковской системы побежденного государства. Хотя США так и не создали предлагавшиеся Моргентау одиннадцать независимых центральных банков, германский капитал по итогам войны оказался под надежным контролем со стороны Уолл-стрит. Этот контроль в значительной степени сохраняется и поныне. Таким образом, если буква плана Морген-тау осталась на бумаге, то его дух отчасти жив и поныне.
Подлинная причина, по которой американское руководство отказалось от дословного выполнения плана, заключается не в том, что он несвоевременно оказался известен всему миру. По мере того, как война близилась к завершению, англо-американским союзникам стало очевидно, что ликвидация сильной Германии не отвечает планам укрепления позиций Вашингтона и Лондона в европейской геополитике. Возможное возрождение германского реваншизма и милитаризма в будущем далеко не так сильно беспокоило западных стратегов, как продвижение Советского Союза в сторону Атлантического океана и Средиземного моря. Главный вывод, который был сделан в США и Великобритании относительно ошибок межвоенного периода, заключался вовсе не в том, что американцы и англичане позволили агрессивным силам прийти к власти в самом сердце Европы, а в том, что было сделано слишком мало для того, чтобы направить эти силы против «нужного» противника на Востоке[299].
Исходя из этих предпосылок, выстраивалась геополитическая линия Вашингтона на финальном этапе Второй мировой войны. Однако еще на межсоюзнической встрече в Ялте, прошедшей в начале февраля 1945 года, Сталин, Рузвельт и Черчилль все еще демонстрировали конструктивный настрой. Это стало возможным прежде всего благодаря твердой позиции советского лидера, который в корне отвергал агрессивные намерения англичан и американцев в отношении поверженной Германии. Несмотря на определенные разногласия, в Ялте был достигнут несомненный положительный результат: стороны, наконец, пришли к соглашению относительно очертаний послевоенного мира, поделив между собой ответственность за послевоенное устройство освобожденных государств.
На фоне усилий советской стороны в итоговом коммюнике встречи лидеров антигитлеровской коалиции гораздо более очевиден акцент на ликвидацию в Германии нацизма, милитаризма и национализма, нежели на предельное ослабление и унижение побежденных: «Нашей непреклонной целью является уничтожение германского милитаризма и нацизма и создание гарантии в том, что Германия никогда больше не будет в состоянии нарушать мир всего мира. Мы полны решимости разоружить и распустить все германские вооруженные силы, раз и навсегда уничтожить германский генеральный штаб, который неоднократно содействовал возрождению германского милитаризма, изъять или уничтожить все германское военное оборудование, ликвидировать или взять под контроль всю германскую промышленность, которая могла бы быть использована для военного производства; подвергнуть всех преступников войны справедливому и быстрому наказанию и взыскать в натуре возмещение убытков за разрушения, причиненные немцами; стереть с лица земли нацистскую партию, нацистские законы, организации и учреждения; устранить всякое нацистское и милитаристское влияние из общественных учреждений, из культурной и экономической жизни германского народа и принять совместно такие другие меры к Германии, которые могут оказаться необходимыми для будущего мира и безопасности всего мира. В наши цели не входит уничтожение германского народа»[300].
