Сюда также следует добавить примерно 70 тыс. убитых граждан Италии, которая также подвергалась бомбардировкам, и более 50 тыс. французов, которые пали жертвами бомб союзников. Во всех этих случаях доля женщин, детей и стариков значительно превышает средние значения[294].
Возникает закономерный вопрос о том, в какой степени такие чудовищные жертвы были оправданы с военной точки, если, конечно, вообще можно оправдать массовое убийство женщин и детей. Большинство военачальников США и Англии, принимавших участие в разработке и осуществлении бомбардировок, утверждали, что с их помощью удалось значительно приблизить победу в войне, сохранив тем самым сотни тысяч солдат — не только союзников, но и Красной армии. Утверждается, к примеру, что воздушные атаки против Третьего рейха нанесли тяжелейший удар по морально-психологическому состоянию населения. Англо-американские исследователи полагали, что те немцы, которые не погибли под бомбами, останутся без жилья, имущества, элементарных удобств в виде чистой воды и топлива, и будут вынуждены выживать, роясь в грудах мусора и обломков. В таких условиях поддержка нацистов среди населения должна была резко снизиться. В свою очередь, германские солдаты на фронте, понимая, что собственное правительство не может обеспечить безопасность их семьям в тылу, также должны были испытывать упадок боевого духа. Идеологи стратегических бомбардировок ожидали, что результатом этого станет массовое уклонение от призыва, дезертирство, саботаж, активизация деятельности подпольных организаций.
Удалось ли с помощью налетов добиться чего-либо подобного? Исследования, проведенные уже вскоре после войны, дают на этот вопрос однозначно отрицательный ответ. Даже если исключить роль СС, гестапо и нацистской пропаганды, сам замысел тотального уничтожения немецких городов вместе с их жителями привел к противоположным результатам. Это подчеркивают наблюдатели с немецкой стороны. Генерал Г. Румпф, руководивший в годы войны немецкой противопожарной службой, свидетельствует о том, что бомбардировки имели обратный эффект — они убеждали немцев в том, что конечной целью войны является полное уничтожение немецкого государства, общества и народа. Это побуждало солдат на фронте сопротивляться еще яростнее, а гражданских лиц — не менее ожесточенно сражаться в рядах фольксштур-ма (народного ополчения), которое состояло преимущественно из стариков и детей.
Румпф утверждает: «Катастрофа, обрушившаяся на Дрезден, вызвала в потерявших силы и веру людях последний отчаянный взрыв энергии, так как отныне всем стало ясно, как никогда, что враги стремились физически истребить весь немецкий народ. Слепая мясорубка последних нескольких месяцев войны могла означать только систематические попытки навсегда избавиться от всех немцев. Руководители стран-противников, как и собственные правители, обрекали немцев на одну и ту же участь[295]». Безусловно, нацистская пропаганда во главе с Геббельсом извлекла огромную пользу из этого, внушая немецкому народу, что бомбардировки — это лишь пролог к тотальному уничтожению немцев как таковых.
Еще более серьезные надежды организаторы бомбардировок возлагали на разрушение экономики Третьего рейха. Здесь воздушные налеты, безусловно, оказали определенный эффект, который чувствовался даже на Восточном фронте. Так, советское наступление в Силезии в начале 1945 года, которое по замыслу верховного командования вермахта должно было быть отражено мощным танковым контрударом, не встретило серьезного сопротивления. Немецкие танки так и не дождались горючего с разбомбленных заводов синтетического топлива. В этом смысле бомбардировки действительно внесли некоторый вклад в приближение победы.
Этот факт, однако, не позволяет говорить о стратегических бомбардировках Германии как об оправданной операции. Прежде всего, как мы видели ранее, планирование воздушных рейдов было далеко от идеального: многие объекты атаковались по несколько раз, тогда как некоторые действительно значимые цели оставались нетронутыми. Также сыграла свою роль изобретательность немцев, которые укрывали производства в подземных цехах или сооружали ложные заводы, по которым англо-американские летчики упорно наносили удары. Кроме того, как мы видели, наиболее жестоким ударам подвергались именно гражданские цели. Оправдания, сводившиеся к тому, что на территории городов находились стратегически важные объекты, выглядят неубедительно. Так, бойня, учиненная англо-американской авиацией в Дрездене, обосновывалась необходимостью перерезать железнодорожные коммуникации, проходящие через город, для того чтобы не дать немцам перебрасывать войска на восток. Однако уже сразу после войны целый ряд исследователей, среди которых можно встретить имена авторитетных военачальников, отмечали, что еще большего эффекта можно было бы добиться бомбардировкой коммуникаций за чертой города.
Более того, воздействие авиационных ударов по Германии на совокупный объем военного производства в Третьем рейхе оказалось достаточно скромным. Исследования, проведенные самими американцами, работавшими с захваченными немецкими документами и архивами и посещавшими места бомбардировок, демонстрируют парадоксальный факт: по мере того как в 1943–1944 годах союзники наращивали свои усилия в воздухе, военное производство в Германии росло, достигнув пика примерно летом 1944 года. Падение производства вследствие бомбардировок составило всего около 3 % в добывающей промышленности, порядка 10 % в машиностроении и энергетике, на 20 % сократилось химическое производство, двигателестроение, выплавка стали. Впрочем, в условиях, когда немецкие армии почти повсеместно переходили к обороне, эти потери не имели критического характера и, разумеется, они никак не были связаны с уничтожением мирного населения с помощью ковровых бомбардировок.
Важным обстоятельством, которое сводило к минимуму эффект бомбовых ударов, было высвобождение рабочей силы, устремлявшейся в поисках пропитания на военные заводы. Эту деталь отмечает видный американский экономист Дж. Гэлбрейт, который занимал должность директора Бюро анализа стратегических бомбардировок. В своих мемуарах он пишет: «Обследование налетов на города… привело к неутешительным выводам… [В ходе налета на Гамбург] были уничтожены рестораны, кабаре, магазинчики, универмаги, банки и другие гражданские объекты. Но заводы и верфи, находившиеся вдали от центра, уцелели. До этого огневого урагана в городе не хватало рабочих рук. Теперь же официанты, банковские клерки, владельцы лавок и актеры, которых бомбардировки лишили работы, хлынули на военные заводы в поисках места и продовольственных карточек, выдававшихся тем, кто работает. Бомбардировки облегчили проблему нехватки рабочих рук». Вывод Гэлбрейта однозначен: «Мы начинали понимать, что сталкиваемся с одним из самых крупных просчетов минувшей войны»[296].
Точку зрения Гэлбрейта разделяет и Б. Броди — один из ведущих послевоенных теоретиков в области стратегии, который заложил основы американской ядерной доктрины. В своей ключевой работе «Стратегия в век ракетного оружия» он заявляет: «Необходимо без всяких обиняков признать, что в ходе Второй мировой войны бомбардировка городов потерпела неудачу»[297].
Голод, на который англо-американские стратеги также делали большую ставку, вплоть до конца войны не стал для немцев повседневной реальностью. Германия заблаговременно создала запасы продовольствия, благодаря которым каждый ее житель мог ежесуточно потреблять около 3000 калорий, то есть полноценно питаться. Недостаток продовольствия, который имел место лишь в конце войны, был связан отнюдь не с воздействием авиаударов, а со стремительным приближением линии фронта.
Таким образом, попытка англичан и американцев открыть «третий фронт» при помощи стратегических бомбардировок Германии потерпела неудачу. «Побочным» следствием этой неудачи стала гибель сотен тысяч мирных жителей, что сделало англо-американские воздушные рейды одним из самых кровавых военных преступлений XX столетия.
